Пока гребец на галере считает, что грести — это его осознанный выбор, не требуется даже надзиратель.
В. Сундаков.
Начало
6. По дороге в столовую молодые люди продолжили разговор.
- Как же я буду завтра работать? Если ничего не помню?
- Насчет этого-то не волнуйся, не ты первая попадаешь под выхлоп-то. Главное, чтобы Слушающий попался подходящий.
Алеся не поняла, но вспомнила, что так и не узнала, что же за заразу ей приписывают.
- Фил, объясни мне, что такое выхлоп? Почему после него с людьми что-то случается?
- Да никто толком не знает-то. Периодически в цеха прорывается какой-то газ. Потом по-разному бывает. Чаще, как с тобой, память отшибает недели на четыре. А иногда люди сильно потом глупеют.
Тут парень понял, что сказал лишнего, и принялся успокаивать девушку.
- Ты не пугайся, я же вижу, тебя не сильно задело. Еще бывает, люди внешне немного меняются, вот как ты. Даже похорошела. А еще бывает, совсем потом работать не могут-то, ходят, трясутся, слюна изо рта капает. И умирают быстро.
Фил тяжело вздохнул. Алеся поняла, что он боится. Все здесь боятся этого загадочного выхлопа. Но если в этом сознаться, что делать? На завод не ходить нельзя. Значит, надо про него не думать, делать вид, что это рядовой, обычный случай. Алеся вздохнула, невольно ее взгляд из толпы идущих на обед стал выхватывать людей, бредущих не твердой походкой, пошатываясь. Это вылилось в очередной вопрос:
- А когда вы заболеваете? Можно не работать? Больничный дают? А когда серьезно заболеваете? То есть мы заболеваем, - поправилась девушка, спохватившись, что открыто выделяет себя из этого мира.
- Приходим в аптеку. Нам делают укол. И сразу становится лучше-то. Но я побаиваюсь этих уколов, - сказал Фил, понизив голос,- после них паршиво себя ощущаешь. Вроде и не болеешь, но работаешь, словно на автомате. Их стараются делать, только если уже совсем плохо. Ну, а если человек вырабатывается, то, что уж тут поделаешь-то.
Парень пожал плечами. Подумал немного и продолжил.
- Если даже легкую работу выполнять не может, как твоя мама, и родственников у него нет, которые были бы согласны за ним ухаживать, то его куда-то увозят. Подъезжает машина, грузят человека-то, все его вещи выносят, в квартиру заселяют другого. А этого никто больше не видит, говорят, их отвозят в специальный санаторий, где за ними смотрят, лечат. Только я-то не знаю, где он.
У Алеси сложилось свое мнение насчет того, куда их увозят. Остался еще один вопрос:
- А здесь бывают дети, которые не слушаются? Хулиганы. Ну, которые отказываются или ленятся, в общем, не хотят работать?
- Очень редко. Их тоже увозят. Вроде на рудники. Точно не знаю-то.
Меж тем они подошли к столовой. Бросили баулы с бельем у крайнего столика и направились к раздаче. Еда аппетитнее не выглядела. Но за эти полдня Алеся так проголодалась, что съела всю похлебку, только ближе к концу почувствовав ее вкус. Однако от второго, представлявшего собой какое-то неаппетитное рагу, предпочла воздержаться. На раздаче кучей лежали ломти хлеба. Алеся решила, что хлебом отравиться сложнее и взяла несколько кусков. По вкусу он напоминал тот деревенский хлеб, который она ела, навещая прадедушку в деревне. Такой же серый, ноздреватый. И был вполне съедобен.
Очень хотелось кофе или хотя бы крепкого чаю. С бергамотом. И лимоном.
Но подавалась только та же сладковатая бурда. Алеся отыскала взглядом в углу большой бидон с водой, рядом стояли стаканы. Вода и хлеб, что человеку еще нужно для жизни. Теперь девушка чувствовала себя поувереннее, с голоду, во всяком случае, она тут не помрет. Но, как местные живут на этом сомнительном питании, ей было непонятно.
Потом опять кормили маму, меняли ей белье. По воскресеньям местная Ася обычно мыла мать, то есть протирала губочкой с теплой водой. Ванн в их квартирах не было, только лейка душа торчала вмурованная в стену в углу.
Алеся тоже вынуждена была этим заняться. С помощью верного Фила ей удалось худо-бедно протереть истощенное бледное тело, даже не впав при этом в истерику. Но она ужасно устала.
Тут выяснилось, что они не зашли в аптеку. И надо срочно идти, потому, что без лекарств мать начинала задыхаться. Девушка из последних сил потащилась за Филом, который настаивал, что ей надо вспомнить, где что находится. И укорял ее в том, что она обычно более деятельная, а сегодня просто с ног валится. Опять прошли мимо столовой. За уличными столиками было полно народу. Воскресный вечер местные мужчины проводили за играми, похожими на карты и шашки.
Взяли лекарство, поужинали, покормили маму, Фил научил ее, как и в каких дозировках давать больной лекарство, объяснил, что делать, если у матери начнется приступ удушья. Девушка не понимала, как она сможет выполнять все это в рабочие дни, но парень успокоил ее, сказав, что к ее маме стараются заходить те соседи, кто раньше приходит со смены. А самой дочери надо успеть прибежать во время обеденного перерыва, покормить, подмыть, дать лекарство. Договорились, что на следующее утро к матери зайдет тетя Валя, которая работала в столовой, где рабочий день начинался в пять утра, зато она возвращалась домой после завтрака, на пару часов, доспать перед подготовкой к обеду.
К вечеру Алеся вымоталась до предела, но не легла, пока не обшила тканью "прибор контроля", как она решила его для себя называть, на комбинезоне. Заботливый Фил напомнил, что на работу необходимо приходить в комбинезоне, и Алеся была ему благодарна за это предупреждение. Она усмехнулась про себя: столько раз, сколько сегодня, она не испытывала чувства благодарности к кому бы то ни было за всю предыдущую жизнь. Еще вчера она совершенно искренне считала, что это ей все обязаны.
Продолжение
Предыдущее