Письмо Вавы Воронина в редакцию газеты и его стихи сохранились в архиве с середины 1970-х годов. При этом они совершенно не утратили своей социальной и художественной значимости. Очень жаль, что в те годы из-за цензурных ограничений мы не смогли опубликовать эти где-то почти гениальные произведения. Теперь время пришло!
Вава
Вава Воронин, восьмидесятилетний старец, отпущенный двадцать лет назад с обувной фабрики на пенсию, в ночь под восьмое ноября не ложился спать. Дождавшись, когда потомки его во всех трех коленах разошлись по гостям, он достал из правнучкиного шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой несколько стопок чистой бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись кверху пучки золотых колосьев, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на табуретке, а сам он стоял перед табуреткой на коленях.
«КАЧЕСТВО» — вывел он большими склеротическими буквами заголовок и продолжал дальше, все более вдохновляясь.
«Слово “Качество” может быть присвоено: к человеку, к продукту, изделиям промышленности и всему, с чем приходится нам сталкиваться в жизни. Но к этому обычно добавляется: отличное, хорошее, плохое».
Вава перевел глаза на темное окно, в котором плавало отражение кухонной лампочки, и живо вообразил себе Знак качества, нашлепнутый на стельку башмака с микропористой подошвой.
Вава вздохнул, умакнул перо и продолжал писать:
«Решением 25-го съезда КПСС подчеркнуто: вся продукция промышленности, сельского хозяйства должна быть хорошей, отличной. В свое время председатель Совета Министров т. Косыгин говорил: наша советская продукция должна быть выше стандартов заграницы».
Вава покривил рот, пошамкал нижней челюстью, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«На всех наших трудящихся лежит обязанность прилагать все усилия и знания, чтобы потребитель, т.е. мы сами, были довольны своими изделиями и хорошим качеством в нашем быту. К сожалению, не всегда и не везде ведется серьезная борьба за хорошую продукцию. Купил я в ДЛТ полуботинки Гатчинской обувной фабрики, через 20 дней лопнула строчка по всей союзке, полуботинки сдал в магазин, мне заменили».
Вава напряг остывающую память и заставил себя вспомнить тот день и даже час, когда он в последний раз покупал себе полуботинки. Было это не то в тридцать седьмом, не то в сорок восьмом году. Веселое было время! Бывало, прежде чем пройтись по участку, Вава выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается в нижнюю челюсть… Молодые девки, окутанные румянцем, стоят вдоль конвейера неподвижно и ждут, которой из них выпадет жребий. Он чихает, отставляя нижнюю челюсть вниз и в сторону, раз, другой и третий, и, наконец, выходит из конторки: в новых полуботинках, купленных двадцать дней назад, и в светлых, всего шесть раз надёванных носках…
«Через 15 дней на другой паре опять лопнула строчка на союзке, у заднего шва лопнула строчка. Выпускать такую обувь нецелесообразно и
убыточно. И кроме того, теряется авторитет фирмы. Руководители, модельеры должны об этом подумать».
Вава судорожно вздохнул и опять уставился в окно. Память с трудом доносила до сознания отрывки воспоминаний, и вот, слепив, наконец, все в несколько незатейливых строк с неизменным ером на конце каждого слова, разбавив полузабытые факты изрядной долею фантазии и скупой старческой слезой, он изобразил следующее:
«Купил я ботинки головного “Скорохода”, цех № 3. Модель проста и красива, удобна в эксплуатации, претензий нет.
Но в былые времена на ботинках язычок облеплялся текстильной подкладкой и прикреплялся к подкладке же. Это делало язычок устойчивым делало. Удобно при одевании на ногу и подкладка предохраняла от загрязнения светлые носки».
Вава вспомнил вдруг свое тяжелое детство ясно, как вчерашний день, и закусил нижней челюстью подступившие рыдания. Десяти лет дедушка Константин Макарыч отдал его в ученье к сапожнику Аляхину. И сначала ему была выволочка за выволочкой, хозяин то выволочет за волосы на двор и отчешет шпандырем за то, что он ихнего ребятенка селедкиной мордой в харю тыкал, то колодкой по голове ударит, так что упадешь и насилу очухаешься. Пропащая была жизнь, хуже собаки всякой… Не ПТУ со средним образованием. Зато никто потом не умел так ловко облеплять язычки текстильной подкладкой, как делал это Вавка Воронин. Сам хозяин его хвалил и обещал перевести в подмастерья. И перевел бы, кабы не революция. Тут-то он и сам в мастера выбился.
Вава вспомнил, каким он бывал строгим и как трепетали девки, впервые шедшие к нему в конторку на посвящение в работницы, сурово пошамкал нижней челюстью и с достоинством умакнул перо в чернила.
«Теперь язычок без подкладки. Он неустойчив и каждый раз при одевании вспоминаешь недобрым словом рационализатора и тех, кто внедрил это глупое предложение. Так как будучи неустойчивым, язычок уходит
внутрь сапога вместе с ногой, внутрь сапога уходит.
Поэтому считаю: язычок необходимо облеплять текстилем и прикреплять к подкладке! Я полагаю, рационализация необходима и нужна в тех случаях, когда она не только дает экономию. При этом не нужно забывать удобство и запросы потребителя. Об этом необходимо помнить в настоящее время, когда партия заботится об улучшении быта и удобства советского человека.
Нужно в наше время, при большом наличии в торговле разнообразной продукции, чтобы придя в магазин, потребитель всегда мог купить красивую добротную продукцию, будь то: одежду, обувь, ткань, продукты питания и прочее. Вавилон Воронин.
8 ноября 19..-го года».
Вава свернул вчетверо исписанную пачку листов и вложил ее в конверт, купленный накануне за копейку… Подумав немного, он умакнул перо и написал адрес:
«Газета “Скороходовский рабочий”».
Потом почесался, пошамкал нижнейчелюстью и прибавил: «Главному
редактору». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо как был, в рубахе и босиком, выбежал на улицу.
Добежав до первого почтового ящика, он сунул драгоценное письмо в щель…
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал… Ему снилась третья полоса газеты с набранной заголовочным шрифтом его статьей «КАЧЕСТВО».
Газет было много, целый тираж. И все это он забрал подмышку и унес домой… И еще ему снился гонорар… 13 декабря 1976 г.
От составителя. В письмо, сохранившееся в архиве редакции, вместе с заметкой «Качество» были вложены листочки со стихами для рубрики «Из литературной почты». Но в газете, то ли по какому-то досадному недоразумению, то ли из-за их неприкрыто упаднического и откровенно
эротического содержания, эти стихи так и не были опубликованы. Теперь, много
лет спустя, составитель настоящей публикации решил восстановить
справедливость. Стихи публикуются в авторской редакции. Стоит еще добавить, что Оля - сотрудница редакции, которой автор изрядно симпатизировал и которой носил свои заметки.
Исторический музей.
Москва АТОМНЫЙ СМЕРЧ
В раздумьи я смотрел
На кость доисторического века.
И размышлял…
Была она когда-то человеком.
Служа потомству назиданьем.
Ничто не вечно под луной
В нашем сильном мирозданьи.
Эпоху нашу ждет другой удел…
Исчезнет племя человека,
И смерть нежданная придет.
Умолкнет слава века…
И космос даже не спасет.
Умрут о нас воспоминанья.
Все, чем могуч и горд наш ум.
В живые не войдет сознанья.
Погибнут и мечтанья наших дум.
Оледенелою звездой
Или потухшимся вулканом
Помчится наш корабль пустой
Среди созвездий и планет.
И странствуя между миров
Воссядет дух мимо летящий
На остов наших городов.
Как на гранит неговорящий.
Так ум наш, в тайнах бытия
Читает приговор потомству
Когда-то сильных и могучих.
Подражавших божеству.
Наше сердце бьется сильно,
Надежду робкую тая.
Авось он гордый ошибется
Потомство не погибнет от огня.
Ленинград декабрь 76 г.
Стихотворения В. Воронина, посвященные весне - 1 -
Мой друг, весна пришла!
Пора любви и наслажденья.
Люби меня без размышлений
Без дум и без тоски. Упреки брось, сомненья прочь. И верь любить я буду до конца. Любовь разделим пополам Что думать, ты моя, я твой.
Все забудь и мне отдайся…
На меня ты с грустью не смотри
Угадать что в сердце не пытайся
Все ему отдай, и приходи. Поверь что счастью не умчаться. И верь как я, о, гордая душа, Что нам с тобою не расстаться Никогда, никогда, никогда…
- 2 -
Коля и Оля, бегали в поле, двое детей
Птичек резвей, Коля бежит. Оля кричит.
Коля-Коля, дай мне тебя догнать
С тобой поиграть.
Выросли вместе, Оля невеста
Коля жених, парочка их.
Оля бежит, Коля кричит.
Оля дай мне тебя обнять, поцеловать.
Свадьбу сыграли, дети пошли.
Зрелыми стали, заботы пришли.
Вот и годы прошли, страсти остыли
Молодость жизни ушла. Коля не спит, Ольга ворчит: Николай Петрович дай мне покой
Батюшка мой, отдохнуть старушке дай, Беда мне с тобой…
Из книги "Дети Эзопа, или Легенда о самостийной каменюке", "Петербург - ХХI век", 2007.
