Упросили как-то бабушку Свету присмотреть за собачкой Юстой на время отпуска. Просили долго, потому что за последним из братьев наших меньших она присматривала за хомячком Васей, который сдох от шоколада. С тех пор бабушка к просьбам присмотреть за животными относилась с подозрением.
Поэтому и на собаку согласилась со скрипом и с условием, что Юста шоколада не получит.
Юста сразу оправдала самые темные подозрения в отношении себя. Пока бабушка Света ходила за хлебом, Юста перенервничала и выгрызла приличную дыру в обивке новенькой двери. Справилась на пять с плюсом. Получился рваный нечеткий овал размером метр на метр.
Бабулю чуть кондратий не хватил, когда она увидела этот перформанс с дверью, на которую она потратила целую пенсию. Думаю, что кормила таки собачью морду шоколадом, но та выжила. С тех пор бабушка окончательно зареклась присматривать за живностью. На пушечный выстрел...
Но! Никогда не говори никогда, особенно если у тебя есть любимый внук, у которого есть любимая кошка. "Бабушка, присмотри пожалуйста и не переживай - он двери не ест". Сдалась, потому что, кто же устоит перед внуком…
Кота Нона задолбали частые переезды, поэтому он очень недовольно зашел в бабушкин коридор. Обнюхал собачью дырку, брезгливо сплюнул и пошел на кухню – ладно, что тут у вас?
Позже из обрывков стонов, проклятий и причитаний удалось более или менее воссоздать картину ежедневного быта кота Нона. Неприкасаемого.
Утром он обязательно роскошно-заразно потягивался всеми конечностями. Как говорила бабуля, делал зарядку перед подвигами. Затем точил когти на ближайшей шпалере и проверял их остроту на левой шторе в спальне. Потом приходила очередь карнизов, которые отчаянно хотели повеситься от кошачьих упражнений.
Потом шли на кухню. Сначала ели кошачьи корм, а потом залезали на стол к бабушке Свете и трапезничали уже вместе с ней. На столе. Хотелось прибить наглое зверье, но светлый образ внука вязал по рукам и ногам.
На десерт у Нона были вазоны. Пока нашел подходящие к питанию, то пару раз, простите за натурализм, блевал и еще несколько раз выкладывал в лотке страшнейшие инсталляции пальмами.
Затем начинал скачки по мебели и примерялся, каждый раз неудачно, к люстре. Устав от трудов праведных, Нон ложился спать, а бабушка бежала пополнить запасы сердечных лекарств после кошачьего кордебалета.
Под вечер Нон опять роскошно-заразно потягивался всеми конечностями и цикл повторялся снова. Неутомимо и систематично. Через неделю бабушка Света начала плакать в трубку.
Нон помахал бабушке хвостом через десять дней. Примерно месяц она восстанавливала сердечный ритм и ликвидировала нанесенные котом многочисленные разрушения в квартире.
Только.
Было еще что-то в их милом общении. Еще что-то непостижимое, очевидно связанное с особым шармом кота Нона. Потому что, немного придыхая, бабушка Света презентовала на общем семейном ужине величественную поэму-стихотворение, посвященную Нону. Объемом три страницы ученической тетради густым и мелким почерком.
Когда стихли аплодисменты и овации, старшая дочь-владелица Юсты с невыразимой горечью в голосе выдала:
- Эх, мама, мама...этот драный котяра был у тебя десять дней и - пожалуйста, стихотворение на три страницы... а Юсте, нашей замечательной собаченьке, ни одной строчки не посвятила!
Она явно не догадывалась, что надо было бабуле одновременно и Юсту, и Нона подсунуть. И было бы тогда ей то еще счастье…
КОНЕЦ
Таня Танич
