За три недели стационара я пару раз нарушала режим, каюсь. Почему-то мне безумно хотелось бутерброд из «Подорожника». Вот прям очень сильно, до истерики. Раньше таких пищевых причуд не наблюдалось, а тут на тебе. При этом непременно должен быть салат из свежей капусты из того же «подорожника», из чуть зеленоватой капусты — никогда не могла так тонко ее нашинковать. Первый приступ внезапной любви к фаст-фуду удалось подавить, хоть и с трудом, но второй раз накрыло так, что плакать хотелось. Как раз совпало с приходом ко мне Славы, и я банально потащила его к точке быстрой еды, которая находилась в квартале от роддома. Заполучив наконец бумажный фирменный пакетик и контейнер капустного салата с пластиковой вилкой, я тут же принялась это все есть. Слава подождал, когда я все это употреблю, а потом аккуратно поинтересовался, как нас там кормят? Я, довольная донельзя, сказала, что вполне нормально, просто вот потянуло на пакость. Это было понятно — время от времени хотелось лапши из бич-пакета, еще до беременности, вот только закономерность была — ее хотелось в начале болезни, когда простывала. В общем, Слава аккуратно отвел меня в палату, и в этот вечер я спала очень спокойно, а наутро, как ни странно, ноги были вполне себе нормальные, а не распухшие колбаски, как обычно. Пространство в палате условно разделилось ровно посередине — слева лежали поклонницы «Дома-2», и нарушители режима, справа — страдающие синдромом «отличницы» - я и еще одна беременная, лет тридцати, и самая старшая в нашей палате. Страдали мы оттого, что девахи напротив на режим питания хм, как бы помягче выразиться… игнорировали, в общем. И пока мы с соседкой дисциплинированно вели дневнички жидкости, и послушно жевали перловку с куском минтая, они за обе щеки трескали жареную курицу, какие-то острые крылышки, чипсы и шоколадные шарики, запивая это все газировками. Врачи ругались, а девахи хлопали глазками и говорили — а четакова, я ж хочу, значит, надо ребенку! Правда, к вечеру обе лежали ногами вверх, потому что отеки превращали девичьи щиколотки в подобие младенческой ножки с перевязочками.
Наконец три недели закончились, тонус более-менее успокоился, и меня выписали домой с рекомендациями «не нервничать». Да как же, на моей-то работе. Правда, меня перевели поближе к дому, теперь можно было ездить без пересадок, и дорога занимала пятнадцать минут, а не час, как раньше. Особенностью точки было соседство с «курами-гриль». Меня все еще мучил токсикоз, усиливавшийся по мере нарастания летней жары — в нашей «стекляшке» температура внутри помещения могла дойти до сорока градусов, но кондиционер установили только после обморока одного из покупателей. Жара плюс запахи — и я не могла ни есть, ни пить часов до трех дня. Единственное, что принимал истерзанный дурнотой организм — это минералку, обычно «карачинку», и ржаные сухарики со вкусом бекона. Маленький пакетик я растягивала на весь день, потому что есть физически не могла нормально — сбивающий с ног запах специй просто выворачивал меня наизнанку, а насмотревшись на кур, плавающих в слабом растворе хлорки (чтобы пропал запах тухлятины) отучил меня брать курицу -гриль вообще насовсем. К вечеру меня потряхивало, морозило, и я ехала домой в надежде нормально поесть. Слава обычно приходил раньше меня, и на все лето моим обычным ужином стала вареная картошка с салатом из огурцов-помидор со сметаной. Ничего больше не хотела, только это, а Слава не возражал. На выходных я обычно готовила что-то мясное или рыбное. Так я смогла проработать еще пару месяцев, а после них пришлось снова лечь в больницу. Дело шло к декрету, и врач в стационаре попросила у меня справку с работы, что я работаю официально — оказывается, если состояние позволяет, то можно получить бесплатную путевку по президентской программе — в один из Бердских санаториев. Почему бы и да, подумала я, когда еще получится на три недели уехать отдохнуть? И попросила Славу привезти справку, предварительно позвонив нашему менеджеру.
Так в сентябре я попала в Парус на три недели, и очень была рада. На берегу Бердского залива росли тонкие, бронзовые от смолы сосенки, вытянутые стволы с высокой кроной делали проблески воды между ними синими, как будто это море. Начинающаяся осень была золотой, березы и буковые деревья были почти совсем золотыми, только у берез проглядывали зеленые «пряди» среди золота, а у бука жилки листа были еще совсем зелеными, это было очень красиво, как будто каждый лист был расписан зеленым по золотому. В санатории было много беременных, чему удивлялись остальные отдыхающие. А все было просто — санаторий просто принимал у себя участников президентской программы. Мне даже нравился местами старомодный вид коридоров, с отделкой полированными панелями, с гипсовыми пластинами сверху — теми, геометрическими узорами, а иногда целыми картинами, выполненными в монохроме чуть сероватого гипса. На полу была неизменная дорожка из ковролина с тоненькими полосочками по краям. Утро начиналось в светлой комнате физиокабинета, со стакана травяного отвара, и именно того, который был прописан врачом в санаторно-курортной карте. Один напиток был безлимитным — овсяный отвар. Токсикоз уже прошел, проявляясь иногда легонькой тошнотой на резкий запах. Дальше у нас по плану был завтрак и процедуры. Привезенный с собой купальник пригодился на прием лечебных ванн — водолечебный кабинеты располагались на первом этаже санатория, окна, как бы защищенные выступающими треугольниками декоративных белых стен были ничем не закрыты, и служили как рамка для пейзажа за ними — они выходили на сосновую рощу с видневшимся за деревьями заливом. С погодой нам повезло, дождь был только пару раз за три недели, и ложась в теплую расслабляющую ванну, я смотрела на рыже-зеленые сосны, подсвеченные солнцем так, что они создавали иллюзию тепла — такие переливы цветов ассоциировались только с летом. После ванн с перерывом на полчаса была музыкальная терапия — мы сидели в креслах и с закрытыми глазами слушали спокойную музыку. Была еще соляная пещера, но я ее не смогла перенести, и не ходила «дышать». Бассейн по причине ремонта не работал, так что оставалось только наматывать круги по дорожкам в роще у санатория и дышать «сосновым воздухом», как говорил наш врач.
Уезжала я из санатория в дождливый день, хорошая погода закончилась, а у меня начинался декрет — все, тридцать недель, и я со спокойной душой оформляла документы.
А еще у меня была радость — мы со Славой купили себе машинку-автомат. Смешно подумать — я, глубоко беременная дама, сидела пробную стирку у машинки и смотрела, как она работает. Я уж не говорю про то, что не нужно было вручную выполаскивать и отжимать, и сохло все моментально. Счастье есть, вернее было, пока Тамара Андреевна не изъявила желание съездить к моим родителям в гости...