- Можно войти, товарищ психолог? – В дверях кабинета психолога нерешительно замер мужчина предпенсионного возраста.
- Да-да, конечно, проходите, присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее. – Иван Иванович приветливо улыбнулся и рукой указал на свободное кресло. – Только теперь товарищами нас уже давно не называют.
- Ах, да. Вы же не товарищ. – Мужчина всё ещё стоял в дверях. - Всё никак привыкнуть не могу, хоть и столько лет после перестройки прошло. Сейчас же товарищей нет, только одни господа. Значит, войти можно, да, господин психолог?
- Да проходите уже, что вы как ребенок? Я же сказал. И называйте меня по имени отчеству - Иван Иванович.
- Как? – Пациент замер, затем, хоть и неуверенно, но всё-таки сел в предложенное ему кресло. – Неужели и с таким отчеством психологи бывают?
- А почему вы удивляетесь?
- Да нет, это я так. – Пациент махнул рукой и виновато заулыбался. - У меня об этой профессии немного другие представления. Но это всё - как вы, психологи, любите говорить - это у меня от детских психологических травм. Правильно ведь я сформулировал мою проблему?
- Вы что, раньше уже лечились у психолога? – Иван Иванович насторожился.
- Да нет, - опять махнул рукой мужчина. - Просто у меня покойный сосед был, Марк Моисеевич, потомственный психолог. И тот всегда мне говорил, что я - гремучая смесь комплексов, полученных в результате психологических травм из тяжёлого детства.
- Да? – Психолог заулыбался. - Я это тоже заметил.
- Почему?
- А вошли вы ко мне в кабинет слишком уж робко. Незакомплексованный, уверенный в себе человек, входит в любое помещение смело, и сто раз не переспрашивает - можно войти, или нельзя. На лицо - психологическая травма. Вас в детстве, наверное, часто родители наказывали?
- Ой, часто, Иван Иванович, - замотал головой мужчина. - Кстати, я к вам по этому поводу и пришёл.
- Да?
- Ага.
- Ну, что же, я вам обязательно помогу. Как мне к вам обращаться?
- Михаил Семёныч я. И я вам сейчас сразу свою проблему обрисую. Хочу я, Иван Иванович, чтобы вы излечили во мне одну детскую психологическую травму. Прямо, очень хочу. Из-за неё у меня жизнь давно уже вся наперекосяк.
- Даже так? – опять заулыбался психолог. – Значит, это вы сами догадались, что вам мешает жить ваша застаревшая детская психотравма?
- Да нет, не сам я. Я же говорю, это сосед мне постоянно так говорил. Но я ему сначала не верил, а вот недавно… Недавно я очень даже задумался.
- И почему задумались?
- А потому что у меня на работе... – Пациент вдруг втянул голову в плечи, и осторожно посмотрел по сторонам. – У вас здесь подслушивающих устройств нет, случайно? Или камер видеонаблюдения?
- Нет, конечно.
- И вы тоже ни кому не расскажете, о том, что я вам сейчас скажу?
- Ну, что вы?! – обиженно воскликнул психолог. - У нас - у психологов - это табу. Мы свято храним врачебную тайну наших пациентов.
- Хорошо, - кивнул пациент. - Так, вот, Иван Иванович, недавно у меня на работе появилась возможность очень хорошо заработать.
- Заработать?
- Ну, да. Точнее даже не заработать, а... Как бы это аккуратно вам сказать... Короче говоря, можно прикарманить очень большую сумму денег почти законным путём. Просто взять, и самому себе начислить зарплату за выполненную работу, которой и не было вовсе. Ну, вы, наверное, и сами знаете, как это делается.
- Догадываюсь, - всё-так же улыбаясь, кивнул психолог. – Но это не моё дело. Меня интересует, при чем здесь ваша детская психическая травма?
- А при том! Вы дослушайте, что дальше. А дальше так. Я уже все документы приготовил, подготовил все акты, и сумму вписал, и вдруг... Вдруг - бац!
- Что - бац?
- Вдруг всплывает во мне моя старая психологическая травма, нанесённая мне моей мамой! Всплыла, и – всё! И ничего я не могу с собой поделать. Хоть я и понимаю, что мамы моей давно уже нет, а рука не поднимается все эти акты провести через бухгалтерию. В общем, чертовщина какая-та. Одним словом – психическая травма. И я теперь с ней – почти инвалид.
- Даже так? - удивился психолог. - Неужели вы себя из-за этого чувствуете почти инвалидом? При каких обстоятельствах она была получена - вы помните?
- Ещё бы такое не помнить? Это такой ужас был. – Пациент набрал полную грудь воздуха, и стал рассказывать. – Дело было так, Иван Иванович. Как-то в детстве, когда мне было лет шесть... или семь, точно я не помню, нашла у меня мама в кармане три рубля.
- Три рубля? Всего?
- Ничего себе - всего! – воскликнул пациент. – Да в шестидесятые годы прошлого столетия для ребёнка три рубля были - ого - какая сумма! Вот и спрашивает меня мама сурово: «Откуда, сынок, у тебя такие деньги?»
- И откуда были эти деньги? - заинтересовался и психолог.
- Ну, честное слово, нашёл я их,- начал оправдываться пациент. - У входа, перед магазином нашёл. Аккуратно свёрнутые в трубочку, они валялись в пыли. А я мимо шёл, легкомысленно пинал эту саму пыль сандалиями, и выпиннул эту бумажку. А она оказалась не просто бумажкой. Всё это я очень подробно рассказал маме, но она мне, почему-то, не поверила. Украл, говорит, ты эти деньги, и все. Я плачу, говорю, - честно слово, мамочка, нашёл я их. А она... Я как вспомню, что она сделала, мне до сих пор страшно.
- Она, что, применила к вам насилие? - напрягся психолог. - Небось, выпорола, да? Или в угол поставила? На колени на горох?
- Да нет, что вы, - легкомысленно махнул рукой пациент. - Такой ерундой меня часто наказывали. И пороли, и в угол ставили. Но я на такие наказания вообще не обращал внимания. Подумаешь, порка какая-то. Это забава для настоящих пацанов.
- Забава? - У психолога открылся рот от удивления. - Ничего себе забава... И что же тогда ваша мама такого страшного сделала, если порка для вас была забавой?
- Ой, Иван Иваныч, она такое сделала. Это был просто кошмар. Она посмотрела на меня холодными-холодными глазами, и спокойно так говорит: "Запомни, Миша. Узнаю, что ты воруешь, возьму топор, и сама лично отрублю тебе обе руки по самый локоть."
- И всё?
- Ничего себе - и всё! – воскликнул жалобно пациент. - Да меня же с той поры как заклинило. Она же меня так закодировала, что я не то чтобы воровать, я на чужую копейку даже смотреть боялся. - Пациент нервно вздохнул. - Но копейки, они и есть копейки. А теперь вот я могу миллионером запросто стать, и не могу. И всё из-за той травмы психической. У меня до сих пор перед глазами стоит мама с топором, и трясёт им угрожающе. Поэтому, умоляю вас, Иван Иванович, срочно вылечите меня.
- От чего?
- Это этой честности дурацкой. От этой боязни чужое украсть. Я ведь умом понимаю, что честный человек никогда не станет очень богатым. А теперь у меня возможность есть денежки притырить, но я ничего поделать с собой не могу! Психическая травма мне душу жжёт! Ну, сколько можно мне скромно жить? Пожил я честным человеком шестьдесят лет, теперь ведь можно немножко и поворовать. Пару миллионов прикарманить - это же не пару миллиардов. Правильно?
- Я не понял, чего вы от меня хотите? – в лоб спросил психолог пациента.
- Сделайте так, чтобы забыл я про мамины угрозы. Убедите меня в том, что воровать иногда можно, и даже нужно.
- Что? - Иван Иванович изменился в лице. - Вы что такое говорите?
- Я правду вам говорю! Замучила меня моя психическая травма! Я на старости лет хочу стать как все! Хочу забыть некоторые заповеди - не кради, не желай дома ближнего твоего, не прелюбодействуй... Понимаете? Я хочу и желать, и красть, и даже прелюбодействовать! Человек рождён быть свободным, правильно? А ему все навязывают какие-то ограничения! Все, Иван Иванович, лечите меня от детской психической травмы! Начинайте!
- Вы что с ума сошли? - растерялся психолог.
- Почему это я с ума сошел? Я болен не головой. У меня другая травма? И вы умеете такие травмы лечить.
- Да, это травма... - неуверенно кивнул Иван Иванович. Потом так же неуверенно добавил: - Но я так думаю, что это - полезная психологическая травма.
- Что значит - полезная?! - вытаращил глаза пациент. - Вы что, говорите, господин психолог?! Полезных травм на свете не бывает! Это я точно знаю! Травмы – они все вредные!
- Я тоже так прежде думал... – Иван Иванович нервно кусал свои губы. - Но после ваших рассказов о тех деньгах, которые вы хотите прикарманить...
- Ах, после моих рассказов?! Позавидовали мне, да? Значит, зря я вам рассказал про это. И вы меня, что, лечить не будете?
- Нет, уважаемый, не буду. На такое я пойти не могу.
- Ну, ладно... – Пациент недовольно хмыкнул, и поднялся из кресла. - Ну, ничего... Нынче психологов на свете - как грязи. Пойду к другому. Но ему уж я точно рассказывать не стану, для чего мне излечиться надо. Теперь я умный... Ничего... Я вылечусь... Я всё равно вылечусь... - И он стремительно вышел из кабинета.