Не обижайте родителей. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
(Цитата Томаса Гоббса).
... Евгения Петровна, седая и лёгкая, как перышко, всем видом внушала уверенность в своей адекватности.
Пока не заговорит.
На постоянной основе её слушали две бабульки из её же отделения, строгости особой тут не соблюдалось. Хочешь посещать других больных – пожалуйста.
Евгения Петровна и рада стараться. Слушательницы они хорошие.
Не перечат.
– Мы под колпаком, за нами круглосуточно следят, – внушала она. – Или спецслужбы думают, что я не догадалась? Пример. Пересадила я цикломены. Утром смотрю, а горшок-то подменили!
– А чем новый горшок отличался? Формой?
– Ничем! Один в один подобрали как мой! Другая бы не заметила, но у меня-то глаз-алмаз!
Так возмущалась Евгения Петровна регулярно, а гостьи лишь головами качали, какая непростая жизнь у их соседки.
Каждое утро Евгения Петровна вставала в четыре утра, смотрела в окно, считала звёзды.
Если насчитывала чётное количество светил, делала гимнастику. Если нечётное, – ложилась спать до восьми часов утра.
А если звёзд не было, начинала ругаться на всё отделение, что и тут ей не дают урегулировать взаимоотношения с небом.
После завтрака подтягивались к ней дружественно настроенные бабули, и Евгения Петровна начинала рассказывать.
– Я же почему сюда попросилась? Дочь моя, Инга, ходит по горам, туристов водит. Зарабатывает деньги на квартиру. Когда купит хоромы, будем с ней жить. А сейчас она бездомная. Я в больнице, в палате, а она в горах, в палатке. Смешно вышло!
– Вон оно как, – поддакивали бабули.
– Я ведь её предостерегала. Не ходи ты в горы! А она всё равно, на вокзал, – и туда! Сбегала ночью, пенсию мою крала. Я привыкла ложиться спать в девять. Так она десяти часов дождется, меня обкрадёт, и в горы – шасть!...
– Надо же!
– Да! У меня есть дача. Но везде уши! Дочь пусть лучше в горах будет, меньше за мной подглядит. А то, она не одна такая. Соседи тоже подслушивают. Сглазили мне огурцы. Листья пятнами пошли. Хотели мой участок себе присвоить. Сдвинули забор так, чтобы отрезать мой участок себе. Я привела специалиста по межеванию. Он с ними оказался в сговоре – говорит, всё по замерам правильно, никто забор не сдвигал.
– Ой, какие аферисты кругом! – качали головами соседки. – А муж ваш где?
– Известно где. Уехал к любовнице жить, семья у него там вторая. Вот, дочка по горам и побежала после его предательства.
А недавно… я обнаружила пакет с сушёными мухами в морозилке. Это всё она!
– Кто?
– Любовница мужа, меня отворожить хочет. Он ведь меня до сих пор любит.
****************************
…В голове Евгении Петровны все эти мысли вспыхивали ярко, оплетались подробностями, как всполохами. Она в это всё сама верила.
Если соседки что-то спрашивали у неё чуть подробнее или улавливали несостыковки, например, как же при наличии дачи можно считаться бездомными, Евгения Петровна тут же находила в этом враждебность и желание её уязвить. Выгоняла их.
Ей можно было только поддакивать.
Бабули при ней даже между собой поговорить не могли, Евгении Петровне казалось, что они её нагло обсуждают.
А вечером негордые соседки уже слушали очередную историю.
– Я ведь дома у радио шнур перерезала. Там, оказалось, встроен специальный микрофон, который передаёт данные: какое у меня давление, пульс, гемоглобин, – для биологических экспериментов. Если я в четыре часа утра не посчитаю звёзды, то меня заберут...
– Кто?
– Внеземные цивилизации. На опыты. Я же их задабриваю, когда звёздами интересуюсь. Не помогло даже письмо мэру. Я на четырёх листах написала обращение, как сложно жить людям, которые не могут расслабиться при круглосуточной слежке. Везде предательство.
– Да, да, – соглашались бабульки.
– Я и с дочкой решила контакты прекратить. Она с ними заодно…
– С кем?
– С горными духами… они имеют выход на инопланетян.
– Надо же, – не спорили собеседницы.
************************************
... Дочь Евгении Петровны Инга сидела сейчас в ординаторской, у врача.
– Здравствуйте, как мамино состояние?
– Для начала ответьте мне на несколько вопросов. Ваш отец где?
– Умер.
– Вы водите туристические группы по горам?
– Никогда не бывала в горах. Я работаю поваром в больнице.
– Вы действительно зарабатываете деньги на квартиру, чтобы забрать к себе мать?
– Мы и так живём в трёхкомнатной квартире. Я не имею возможности найти мужа, потому что, когда у мамы наступает ремиссия, и она выписывается, за ней нужно следить.
– А дачей сейчас кто занимается? – расспрашивал доктор.
– Дачей? Мы её продали десять лет назад, когда отец был жив.
Вздохнул доктор.
– Сочувствую. Ваша мама пребывает в выдуманном мире. Возможно, ей будет лучше в специальном заведении.
– Нет, вы что! – испугалась дочь. – Я не могу так с ней поступить.
– Сколько вам лет?
– Тридцать пять.
– Просветления не будет. У вашей мамы деменция и паранойя. Ей прямая дорога в психоневрологический интернат, – предупредил он. – А для себя уж сами решайте. Устраивать свою жизнь или посвятить её человеку, который этого даже не оценит.
Сомнения Инги были недолгими.
Она забрала маму домой.
После стационара, возле дома, Евгения Петровна разогнала детей, и села кататься на качелях.
Инга предупредила ребятишек, что бабушка просто любит пошутить.
Они бегали вокруг неё и хохотали, что расскажут дома про весёлую бабушку.
Чтобы не провоцировать ненужных всплесков, Инга решила во всём соглашаться с мамой.
В день выписки Евгения Петровна поинтересовалась в третий раз:
– Инга, ты купила квартиру?
– Да, мама.
– А папаше своему будешь говорить, чтобы он ехал к нам на новоселье?
– Нет, мама.
– Правильно. А то ты в горы пойдёшь, как я тут…
– ...с горами покончено. Я устроилась работать поваром, мама. Чтобы быть с побольше с тобой, – ответила Инга, подавляя слёзы.
Больно было смотреть на всё это.
– Спасибо. Только ни о чём меня не выспрашивай, всё равно, ничего не скажу. Особенно про давление.
– Мама, ты меня любишь?
– Да. Ты же моя девочка... Кстати, а ты купила квартиру?
– И я тебя люблю, мама.
… Когда Инге было сорок, мама умерла от гипертонического криза.
Инга к тому моменту была настолько уставшей, что ничего больше не хотела, – ни семьи, ни детей.
Она разучилась нормально слушать и разговаривать.
Однажды Ингу пригласили в гости.
Она и туда не хотела идти.
Пребывала в состоянии депрессии и безысходности.
Подруги вытащили силой.
Там Инга познакомилась с Константином. Он был разведён.
Они пошли танцевать, и Инга внезапно разоткровенничалась.
Даже, сменив обстановку, она не могла ни о чем другом говорить, как о маме.
Рассказала Инга свою историю.
Костя её внимательно выслушал. Интерес не был праздным. Оказывается, Костя тоже несколько лет ухаживал за парализованным отцом, с тем лишь отличием, что разум у него был ясный до последнего.
На общности последних лет жизни они и сошлись. В тот день не могли оторваться, наговориться.
Он ходил за ней, она за ним. Вспоминали эпизоды ухода за родителями, случались у обоих и каверзные моменты. Например, мама доказывала Инге, что скоро откроются Китайские эмираты.
"А что не Вьетнамские?" – спросил Костя, чем Ингу насмешил.
Они съехались.
Одну квартиру сдали, во второй жили, начали делать ремонт.
Постепенно забылись годы тягот и лишений. Стёрлись из памяти скорбные моменты.
Чёрную полосу сменила белая.
Костя и Инга всё делали сообща: готовили, наводили порядок, изливали друг другу душу.
Радовались здоровью и возможности просто жить.
Совместных детей не родили, у Кости был сын от первого брака. Инга с ним подружилась.
Самое главное – они испытывали единое на двоих чувство. Гордость.
Когда ты сделал всё возможное, пусть где-то в ущерб себе, но твоя совесть осталась чиста.
*******************************
Весь контент на канале "Всякие россказни"– моя собственность.
Копирование материалов без указания авторства и ссылки на канал запрещено.
*******************************
С миру по нитке поддержим канал,
Чтобы он ширился и процветал)))
Добровольно и не принудительно.
Дорогие друзья, не забывайте ставить лайки и писать отзывы!
Подписывайтесь на канал!
У нас тут душевно.
С теплом, Ольга.
********************************