Прошла пара дней, и Александра Михайловича с Игнатием Петровичем вызвали в полицейское управление. Старик отказался ехать, сославшись на плохое самочувствие. Действительно, он выглядел очень неважно. Александр Михайлович отправился один. Губернский следователь, господин Гриневский, принял его в кабинете своего уездного коллеги. Это был довольно молодой человек, худощавый, среднего роста, с чисто выбритым, неглупым лицом. Взгляд его небольших карих глаз, добродушный на первый взгляд и чуть насмешливый, как-то сразу располагал к нему. Пригласив доктора садиться, он доброжелательно посмотрел ему в глаза и улыбнулся:
– Наслышан о ваших приключениях, Александр Михайлович! Рассказали мне здешние коллеги, как вы с покойным урядником в деревню ездили, какого там страху натерпелись. И о том, что в вашей больнице творилось, я наслышан. О пропавшем теле, о будто бы ожившем мертвеце, сестре, что со страха ума лишилась, – все это мне поведали. Прямо «Тысяча и одна ночь», да и только! Ну, а сами-то вы? Что вы-то насчет этого думаете? Согласитесь, нам, людям образованным, в сказки верить как-то не пристало... Вот что за зверь, хотя бы, напал на вас и урядника? Взбесившийся медведь, может? Всему должно быть реальное объяснение!
– Да, конечно, я понимаю, – должно, – нерешительно проговорил доктор, – однако: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!"
– Ну, что вы, Александр Михайлович, на самом деле! Шекспира приплетаете, а дело-то , вероятно, просто в бунте и разбое осмелевшего крестьянского сброда. Быстро же вы поддались местным суевериям. Н-да, понимаю: влияние среды, не иначе! Засасывает она вашего брата, засасывает... Кстати, о лесной фее, на которой вы жениться собираетесь: кто она такая?
– Ее Анной звать. Прелестная, образованная девушка...
– Хм, а откуда она, эта Анна? Фамилия, отчество у нее есть? Паспорт имеется? Не знаете? Не интересовались? Ну, ничего, мы это сами узнаем! Вот, возьмите-ка для нее повесточку! Завтра жду ее к двум часам пополудни. Не явится самолично – с полицией доставят!
– Не слишком ли круто вы начинаете, господин Гриневский? – возмущенно воскликнул Александр Михайлович, вскочив со стула. – Какое отношение моя невеста имеет к здешним происшествиям? Она вовсе не причем!
– Да вы сидите, сидите! Вот явится сюда, и посмотрим: причем или не причем. Кем она вам назвалась? Родственницей старосты? Так вот, представьте себе, узнавали уже здешние полицейские чины: нет у черногузовского старосты родственницы по имени Анна и никогда не было!
Гриневский сочувственно поглядел на ошеломленного Александра Михайловича и сокрушенно покачал головой:
– Можно ли быть таким доверчивым, дорогой доктор? Вдруг эта девица – беглая преступница, воровка или того хуже, революционерка? А вы ее в своем доме приютили, жениться собираетесь... Что, неужто действительно так красива, что голову сносит? – спросил он, понизив голос и тонко улыбаясь.
– Анна в компаньонках жила у госпожи Стаховой, генеральской вдовы, лица, хорошо известного в городе, – проговорил доктор внезапно охрипшим голосом.
– Слишком, слишком хорошо известного! – наклонившись к нему через стол, протянул следователь. – Спиритизмом балуется госпожа Стахова, полиции об этом известно! И знакомства у нее странноватые, не находите? Как вам этот ее приятель, господин Кроули? Медиум этот заморский, так сказать?
– Насколько я знаю, ничего противозаконного нет в занятии спиритизмом. Им увлекаются господа из весьма даже высокопоставленных и ученых кругов, – пробормотал Александр Михайлович.
– Ну, вот, право, нашли оправдание! Что позволено, знаете ли, Юпитеру, не позволено быку! Корове, в данном случае! – хохотнул Гриневский.
Он тоже встал и быстро заходил, чуть ли не забегал по кабинету. Александр Михайлович молчал. Брови его нахмурились, лицо покраснело.
– Выкладывайте-ка прямо! Быстро!! Как все было?!! В больнице вашей и в Черногузовке этой распроклятой! – внезапно гаркнул Гриневский, останавливаясь за спиной доктора.
Александр Михайлович вздрогнул и повернулся к нему.
– Что вы себе позволяете, господин следователь? – тихим, но твердым голосом заговорил он. – На каком основании вы так разговариваете со мной? Меня в чем-то подозревают? Я арестован?
– Пока нет, – уже спокойно, вежливо улыбаясь, сказал Гриневский, покачиваясь с пятки на носок. – Но это исправимо, исправимо... Запрещенной литературкой, доктор, вы все еще балуетесь? Я ведь хорошо осведомлен об увлечениях вашей бурной юности, наслышан...
Он вернулся к столу, сел, откинулся на спинку стула и некоторое время насвистывал арию из "Прекрасной Елены", словно забыв о докторе, стоявшем перед ним. Тот кашлянул...
– Да вы садитесь, садитесь! Что вы так взволновались-то? Кстати, и ваши прошлые экзерсисы по части доставки литературы из-за границы и, возможно, не только литературы, мне известны. Да, да! Вы думали, удалось вам тогда вывернуться, не без помощи влиятельных знакомых, конечно, укрылись в глуши, – и все? О вас забыли?
– Уверяю вас, я давно порвал с прежним и сейчас занят всецело моей работой. Некогда мне глупостями заниматься. То, прежнее - все в прошлом!
– Что? А не врете? Честью поклянетесь? Впрочем, вы, революцьонеры, народ беспринципный... Ха-ха!
– Вы что, в моей чести сомневаетесь? Не забывайтесь, господин следователь, я дворянин и не позволю...
– На дуэль меня вызовете? Так я не стану с вами драться, драгоценнейший мой!..
Севший было доктор снова возмущенно вскочил, лицо его побелело от гнева, глаза засверкали.
– Ну, да успокойтесь, успокойтесь! Я пошутил! – осклабился Гриневский. – Давайте поговорим спокойно, как два интеллигентных человека!.. Расскажите все, что знаете о здешних происшествиях. Вы наверняка осведомлены о том, кто бунтовщики, о том, кто их подзуживает. Начнем с Черногузовки! Подумайте сами: лучше нескольких зачинщиков схватить, чем со всеми мужиками и бабами там разбираться! И шума меньше, и без лишний крови обойдемся. Ведь Барановского только пусти в здешние края. Он свои порядки быстро наведет, ни старого, ни на малого не пожалеет. Да садитесь вы, Александр Михайлович! Садитесь, пожалуйста!
Он ловко придвинул доктору стул.
– Что ж! Мне скрывать нечего, – устало сказал Александр Михайлович. – Как все было, так и расскажу. Только Анну оставьте в покое, она вовсе не при чем, – он прерывисто вздохнул. – Только вы записывайте, записывайте за мной, господин Гриневский!
Следователь со вниманием взглянул на него, кивнул и склонился над бумагами, приготовясь писать. Александр Михайлович откинулся на спинку стула. Он поглядел на склонившегося следователя. Глаза его насмешливо заблестели, и он принялся честно и подробно рассказывать обо всем, чему был свидетелем этой, будь она неладна, осенью.
Когда речь зашла о том, что произошло в лесу и о чудесном спасении Анны, Гриневский беспокойно задвигался на своем стуле:
– Постойте, постойте, Александр Михайлович! Вы что, серьезно считаете, что померший у вас в больнице Семиков по лесам бегал и девиц спасал? Разве это возможно? Не могли ли вы обознаться?
– Не мог! У меня хорошая зрительная память. И это еще не все!
– Послушайте! – воскликнул следователь, – Да вы бредите, сошли с ума или хотите меня запутать! И вы, и ваш главный врач, и весь ваш больничный персонал!
В это время дверь кабинета быстро распахнулась, вошла раскрасневшаяся с мороза, очень красивая в своей беличьей шубке Анна и бросилась к Александру Михайловичу...
***
Изображение сгенерировано в нейросети Leonardo
***