Она и называется Тихой и сама по себе спокойна. Летним вечером слышны только моторы редкого транспорта и кузнечики. Автомобиль проезжает. По стуку колёс узнается яма перед пешеходным переходом. Ещё одна после. Ты смотришь в потолок и, заслышав приближающееся поравнявшееся и удаляющееся гудение двигателя и колёс, вспоминаешь совсем не художественное название этого явления – эффект Доплера, будь он не ладен. Под такой звук приятно засыпать. Дремать. Казалось бы, он должен беспокоить, мешать, но он напротив – уютен. Едут машины, гудят потихоньку, значит, все спокойно, жизнь течет, идёт как надо. Поздней осенью звуки притупляются, меркнут, затираются, как старые кожаные ботинки. Жёлтый свет фонарей искрит на тонком слое рыхлого снега и инея, едва-едва покрывших голую облезлую землю и ржавую слежавшуюся траву.
В один из таких вечеров меня не было дома. Я сидел в кафе на праздновании дня рождения моей тетки. Впервые я был приглашен взрослыми на мероприятие для взрослых. Нужно было держаться с достоинством и тоже казаться немного взрослым. На посиделках с друзьями было проще, можно немного подурачиться, перебрать лишнего, даже где-нибудь прилечь – там это нормально, но здесь нужно быть воспитанным и сдержанным. День рождения праздновался, гости разгулялись и расслабились. Все целовали именинницу, улыбались и краснели от выпитых крепких напитков. Длилось все это недолго, и уже около десяти вечера все стали собираться по домам. Я попрощался с тетей, дядей, с сестрой, расцеловал щеки, потом щеки расцеловали мне, не забыв оставить красные следы помады, пережал с десяток рук, несколько раз обнялся с незнакомыми людьми и вышел в грузную влажную ночь ноября. Медленно спускались пушинки снега, липли к моим волосам и ресницам и тут же таяли, оставляя холодные капли. Я жадно закурил, потому что весь вечер не позволял себе курить при взрослых. После двухсот грамм коньяка и целой вереницы разных блюд и закусок, что я съел, сигарета была самой долгожданной процедурой. Я лихо оттопырил воротник кожаной куртки, втянул шею и, глядя под ноги, зашагал в сторону дома.
Город вымер. Такое бывает в провинциальных городах по ночам. Летом ещё можно услышать ночных лихачей на турбированной «Ладе», нервный крик «Кавасаки», прорезающий ночь, или же шумную нетрезвую кампанию, в которой обязательно кто-то поет, и пение его разносится эхом над асфальтовым полем, но вот поздней осенью, а тем более в ночь с воскресенья на понедельник, такого почти нет. Глушь. Если на центральных улицах с высокими гудящими фонарями ещё есть какой-то незримый транспорт, и это можно назвать глушью, то на Тихой улице – это глушь в третьей степени умноженная на десять. Ночью автомобили здесь проезжают с периодичностью «раз в час». Города не слышно. Он молчит. Он любит покой и давит своим покоем на твои плечи. Все чем он шумит по ночам – это транспорт и ветер. В зеркальном, вспотевшем дождём асфальте видны ночные краски города – оранжевые, серые, бурые, жёлтые, охристые, чёрные, зелёные и красные отражения вывесок. Они смешиваются и образуют городской камуфляж, его природную окраску. Так иногда кажется, что у каждого города есть своя порода, масть.
Обо всем этом я думаю, чуть слышно чмокая ботинками по свежей кашице снега. Снег усиливается, падая, шипит.
Я подхожу к дому, останавливаюсь у соседнего подъезда, потому что фонарь есть только здесь.
Мой подъезд утонул во мраке, чёрным пятном он врезался в восточную часть дома. Снежный пух в свете фонаря опускается ровным густым потоком.
Я снова закуриваю, хочется спать.
Время – почти полночь, пешком я шел почти два часа. Ноги гудят.
Позади меня за дверью подъезда невнятная возня. Наверное, какой-то алкаш не может кнопку нащупать, думаю я. Домофон пиликает, на улицу
медленно и неуверенно вываливается человек. В руках у него свежевыстиранные джинсы, на холоде от них идёт пар. На темени у человека здоровенная ссадина. По лбу и лицу стекает бурая кровь. Он что-то шепчет сам себе, меня не замечает. Я замираю, в растерянности, вежливо кашляю.
– О...ээээ, – захрипел человек, – сколько времени не знаешь?
Я достал телефон, снял блокировку.
– Половина двенадцатого, – сухо ответил.
– Слушай, дружище, глянь чего у меня на башке там...
Он наклонил ко мне темя, я посмотрел на его окровавленную лысеющую макушку: рассечение, сантиметра в четыре.
– Ну-ну? Чего там? Сильно?
– Да... Надо зашивать, наверное.
– Точно надо? Глянь ещё.
Я ещё раз посмотрел на кровавую расщелину. Откуда я знаю, нужно её зашивать или нет?
– Да, – твёрдо ответил я. – Надо зашивать.
Мужчина выругался. Попросил закурить. Я протянул ему пачку вместе с последней сигаретой.
– Не, не возьму. Последняя, – он легонько оттолкнул мою руку.
– Бери, бери. У меня ещё есть, – соврал я. – Чего случилось-то?
– Пришёл к бабе, выпили, как положено, разговорились. Чего-то заспорили, я уж и не помню почему, пьяный был. Сейчас-то протрезвел, ясен пень. Ну она мне по башке табуреткой и трахнула.
– Надо скорую тебе, – я понял, что расспрашивать о бытовухе мне не интересно.
– Можешь вызвать? У меня и телефон, собака, сел.
Я вдруг вспомнил, что как раз накануне баланс телефона ушел в минус.
– У меня денег нету на счёте... Ай! Скорая же бесплатно!
Я достал свой потрепанный кирпич, набрал 03. Ответили не сразу.
– Девушка, здравствуйте. Можно скорую. Улица Тихая, дом три. У человека травма головы. Рассечение, кровь течет. Насчёт сотрясения не знаю. Да, течет. Да, точно течет. В сознании, да. Я? Нет, не родственник, мимо просто шел. Дождаться с ним? Хорошо.
– Сейчас приедут, – объявил я.
– Слушай, а у тебя нету пакета, братан, а? Джинсы хоть положить. А то че я, как дурак с ними в руках.
Не люблю, когда незнакомые люди говорят мне «братан». Ну какой ты к черту мне «братан»?
Надо было чем-то занять время до приезда скорой, поэтому я и предложил сгонять за пакетом.
Поднялся домой, вместе с пакетом зацепил ещё две сигареты из ящика кухонного стола, они там лежали «на чёрный день».
– На. Покуришь потом. – Я протянул мужчине сигарету. Сам тут же закурил.
– Башка ватная... Гудит. Выпили-то каплю, – сам себе рассуждал мужик.
– Видимо, не слабо прилетело. Вот и гудит, – подметил я очевидное.
– Да-а. И че она мне так, сука. Даже не помню.
Я промолчал.
В соседнем дворе замелькали фары – это скорая ищет дорогу к нашему дому. Через пару минут подъехали. Вышли двое мужчин.
– Вы скорую вызывали?
– Да, да. Вот. С травмой. – Я указал на бедолагу. Мужика загнали в «буханку», наскоро осмотрели. Вышел один, наверное, санитар, сказал мне «спасибо», за то, что я их дождался. Хлопнули двери санитарки. Стук громко разнесся по двору.
Безымянный мужчина помахал мне рукой сквозь залепленное снегом заднее окошко.
На следующий день наступила зима.
Октябрь 2016 г.
#рассказы