начало здесь:
— Слушай, Ярик, — с места в карьер начал Олег. Чтобы не обижать Патрика, он старался говорить по-английски, но второпях то и дело сбивался на русский. – Ну, приняли они, наконец, решение о строительстве завода! Как и договаривались, мы будем участвовать в кредитовании, а мне предложена должность гендиректора.
— Поздравляю! – улыбнулся Ярослав.
— Да, рано пока поздравлять. Там вопросов – выше крыши. И земельный участок надо еще подобрать. Но – если не мы, то кто? Правильно же, Патрик?
— Олег, ты опять обращаешься ко мне по-русски! – смущенно сказал шотландец. – Сожалею, но я не говорю на этом языке.
— Тфу! Извини, – Олег по-свойски хлопнул шотландца по плечу, снова перейдя на английский. – Видишь ли, я так к тебе привык, что мне все время кажется: ты понимаешь по-нашему. Вообще-то мог бы русский уже и выучить! Не первый год в России.
— Я хотел бы! – стал оправдываться Патрик. – Мне нравится, как звучит ваш язык, но он такой сложный!
— Так, ребята, — вмешался Ярослав. – Давайте, закажем основное блюдо, а потом будем обсуждать лингвистику.
Он обернулся, намереваясь подозвать официанта, но тот уже предупредительно стоял рядом.
— Молодец, Леша, — похвалил его Ярослав. — Угадываешь желания клиента, как телепат.
Все трое заказали по стейку – кто с розмарином, кто с паприкой. Официант, ничего не записывая, поклонился и исчез в направлении кухни.
— Хорошая тут у них выучка! – отметил Олег. – Ты знаешь, во всех рыночных преобразованиях меня больше всего порадовало, что мы избавились от совкового хамства. Помнишь в детстве: пустые прилавки и знаменитая фраза всех продавцов «я одна, а вас целая очередь!»?
— Да! У меня отец, придя в магазин, всегда говорил маме: «Пойдем отсюда. Ты же видишь, мы им только мешаем…» – улыбнулся Ярослав.
— А тебе, Патрик, я вот что скажу, — вернулся к теме Олег. – Ты сложность русского языка не преувеличивай. Мы же разговариваем – и ничего! Да и ваш брат тут осваивает – будь здоров!
— Не скажи! – вступился за шотландца Ярослав.– Русский язык – особая тема! Мы просто привыкли к его нелогичности, а для иностранца это – полный пазл!
— Что ты имеешь в виду?
— Возьмем, например, простое слово, с которым все, кто учит язык, как правило, знакомятся уже на первом занятии: «стол».
Дальше Ярослав, продолжая говорить по-английски, был вынужден по необходимости вставлять русские слова с последующим переводом.
— Смотри. Один – «стол», два – «стола». Три, четыре – тоже – «стола». А вот пять – уже «столов». Почему?
— Да! Надо же, я и не задумывался как-то! – удивился Олег. Патрик слушал Ярослава очень серьезно и активно кивал в знак согласия.
— Именно, что не задумывался. Оказывается, у нас в языке не два числа – «единственное» и «множественное», а фактически три: есть еще как бы «не очень множественное». Тот, кто это придумал, видимо, умел считать только до четырех. А дальше у него было – просто «много»! Поэтому две «ложки» и три «вилки» — в сумме пять «ложек» и «вилок». Причем, заметь, эти множественные числа для каждого слова образуются по-разному! Попробуй все это выучить, если не запомнил с детства!
— Да… «…ек», «…ок», «…ов»! Задолбишься учить!
— Особенно прикольно получается с подсчетом лет. До четырех включительно мы считаем полные годы – три «года», четыре «года». А вот, начиная с пяти, у нас год почему-то усекается до нас одного сезона – лета. Зимы, весны, и осени вдруг перестают нас интересовать.
— Действительно, забавно! – отметил Олег. При этом употребил слово «funny».
— Funny strange or funny ha-ha?[1] – серьезно осведомился Патрик.
— Вoth[2], — улыбнувшись, коротко сказал ему Олег.
— Но это еще семечки! – продолжал тем временем Ярослав. — Давай, вернемся к столу. Итак, у нас там ложки и вилки. Что они делают?
— На столе-то? Что они могут делать? Лежат.
— Почему?
— Потому что – горизонтально. Если бы они встали вертикально, они бы стояли. Тут все просто.
— Правильно. Но все не так просто, как тебе кажется. Добавь к ним тарелку. Что она будет делать?
— О-па! Действительно: а тарелка-то будет стоять!
— Видишь? Хотя она ведь тоже не на ребре, а горизонтально.
— Может, тарелка, вообще, не умеет лежать?
— Умеет. Поставь на стол сковородку и перемести в нее тарелку. И, как ты говоришь: о-па! Тарелка, которая только что, вроде бы, стояла – уже лежит!
— В сковородке-то? Точно. Лежит.
— Классно, да? Теперь, представь: на стол запрыгивает кошка. Она может тут стоять, сидеть и лежать.
— Ну, тут все логично. Когда на ногах – стоит, а когда на попе — сидит.
— Это кажется, что логично. Но пусть на стол сядет птичка. Она тут тоже будет сидеть, но — не на попе, а на ногах. Хотя, вроде бы, должна стоять. Но птичка, оказывается, в русском языке вообще стоять на столе не может! Стоять она может только где-нибудь в луже или в болоте, и то если она – цапля или что-то похожее! Потому что, например, воробей и там будет сидеть!
— Ну, когда птичка – маленькая, ее и не видно: стоит она там или сидит.
— Дело не в размере. Если из той птички, что сидит на столе, сделать чучело, то оно на столе будет уже стоять. Хотя размер птички не изменится.
— Это как раз понятно. Птичка же теперь неживая! А сидеть может только живое существо!
— Ничего подобного! Пиджак – разве живое существо? А он может сидеть. Причем, как хорошо, так и плохо. И тот же сапог. На чьей-то ноге – сидит, а на чьей-то – нет! А самолет? Он ведь, возвращаясь с неба на землю, именно садится! Хотя потом после того, как сел, — стоит!
— Тьфу, блин, ты меня вконец запутал! – махнул рукой Олег.
— Я запутал? Это твой язык, на котором ты говоришь с детства! И который предлагаешь Патрику выучить между делом!
В этот момент официант принес парящие стейки на досках из можжевелового дерева, а в центр стола поставил специальный нагретый камень на ножках, чтобы можно было подогреть и даже поджарить остывающее мясо. Рядом в небольших глубоких мисочках исходил ароматом картофель с хрустящей корочкой, щедро усыпанный золотистыми кольцами лука, обжаренного во фритюре и еще продолжающего слегка шипеть.
— Слушай, я, оказывается, такой голодный! – сказал Олег, втянув носом ароматный пар от блюд. – Давайте, за здоровье!
Они с удовольствием выпили и с аппетитом принялись за еду.
— А букв в алфавите сколько! Тридцать три! – Ярослав все не оставлял лингвистическую тему. — У них вот, например, — он кивнул в сторону Патрика, — всего двадцать шесть!
— Да, — авторитетно подтвердил тот. – Двадцать шесть.
— Я всегда знал, что вы нам что-то недоговариваете! – улыбаясь, погрозил ему пальцем Олег.
Патрик перестал жевать и посмотрел настороженно-непонимающе. Юмор – самая рискованная вещь в межнациональном общении. На всех международных форумах, как правило, смеются не тем шуткам, которые, действительно, остроумны, а тем, которые просто понятны всей аудитории.
— Я был на Гавайях, — сказал Патрик. — В гавайском алфавите всего двенадцать букв!
— Молодцы гавайцы! Вот какие языки надо придумывать! Без заморочек! А то у нас в алфавите букв – больше, чем зубов во рту! – рассмеялся Олег.
Когда они покидали ресторан, Ярослав еще раз похвалил официанта и попросил передать благодарность повару.
— Зря ты рассыпаешься в комплиментах, — сказал Олег уже на улице. — Ты же понимаешь: это рынок. Тут слова излишни. Ты все сказал своими щедрыми чаевыми.
— Не согласен, — возразил Ярослав. – Одно другому не мешает. И даже наоборот, дополняет: деньги без слов циничны и унизительны, а слова без денег лживы и дешевы.
— Да, ладно тебе, философ! – рассмеялся Олег, шутливо толкнув друга кулаком. – Слушай, я отправлю Патрика на моей машине, а мы, давай, пойдем в офис, поговорить надо.
— Пошли.
— Хотел обсудить с тобой зимний отдых, — сказал Олег, когда секретарь Танечка, поставив на стол поднос с кофе, вышла в приемную. – Я же теперь больше не вольный художник, мне надо заранее определиться. Мои новые боссы требуют, чтобы я подстроился под их расписание. Предлагают идти в отпуск вместе с ними, в их рождественские каникулы.
— Это когда? В декабре, что ли?
— Ну, да. За недельку до Нового года, ну и после — пару-тройку деньков можно прихватить. Но тебе – разве не все равно: чуть позже или чуть раньше?
— Я-то вырвусь. У Ольги тоже проблем не будет. Вот Катя… Ей последнюю неделю перед каникулами придется пропустить.
— Я тебя умоляю! Третий класс. Посмотри по учебнику, сам ей лучше расскажешь. Они там все равно за каникулы все забудут!
— Согласен. Ладно, по срокам решили. А куда поедем? – Ярослав откинулся на спинку кресла, держа в руках чашку с блюдцем и прихлебывая кофе маленькими глотками.
— Ну, поскольку мы, вопреки официальной моде, не лыжники, — улыбнулся Олег, — то предлагаю все-таки теплые страны.
— Поплавать? Поддерживаю. Но тогда выбор не так уж и широк. Египет, Эмираты – отпадают, там уже холодно. Бали, Хайнань и прочие Таиланды – далеко. Карибы – тем более. Ты же знаешь, у меня Оля дальние перелеты плохо переносит. Остаются четыре места: Шри-Ланка, Гоа, Мальдивы и Сейшелы. Все примерно на одном расстоянии, и везде по-настоящему тепло.
— Что выберем?
— Я бы исключил Гоа. Там – водоросли. И, вообще, Индия, знаешь ли, не самая чистая страна. А три остальные – пожалуйста! На Шри-Ланке, правда, мы были в прошлом году, и там долго ехать от аэропорта до отеля. Вспомни: больше четырех часов!
— На Мальдивах тоже придется либо катером, либо гидросамолетом.
— Тогда, может быть, Сейшелы? – предложил Ярослав.
— Ты знаешь, Юлька будет очень рада Шри-Ланке, — сказал Олег. — Если ты, конечно, не возражаешь.
— А ты опять с Юлькой поедешь?
— Ну, а с кем же еще? С ней я, действительно, отдыхаю, если уж не душой, то хотя бы телом!
Юлия была спутницей Олега во всех поездках и на всех вечеринках уже больше года. Уверенная в себе, рослая девица, прекрасно сложенная и очень ухоженная. Ярослав всегда невольно любовался ей, как любуешься красивым и грациозным животным, но, честно говоря, не мог представить рядом с собой подобную женщину.
Говорить с ней о каких-то отвлеченных вещах было все равно, что рассказывать кошке рождественскую сказку. Ко всему, что не касалось ее внешности или ее выгоды, Юля теряла интерес после первого услышанного слова. Демонстративно являя собеседнику полное безразличие, она начинала искать глазами хоть что-то поблизости, способное отвлечь ее от этого зануды и пережить его скучную тираду. Если ничего подходящего в поле зрения Юли не попадало, она, ни секунды не колеблясь, просто вставала и уходила, оставив собеседника застывшим на полуслове.
— Терпеть не могу умных мужиков, — честно признавалась она.
Как она выносила Олега? Видимо, не причисляла его к этой ненавистной категории.
Ярослав покачал головой:
— Неугомонная она у тебя девка!
— Скажем прямо: дура. Причем, знаешь, говорят, что женщины, когда они голые, никогда не кажутся глупыми. Нет, эта голая еще большая дура, чем одетая. Но – что делать? За всю жизнь такого шикарного тела не встречал. Каждая линия на месте! А кожа какая! Ты видел. Я ей так и говорю: «Юлька! Вот не снабдил Господь полушариями твою голову, зато тело наградил ими от души! И спереди, и сзади!»
— Обижается?
— Обижается, конечно. Но отходит быстро. Она — легкая.
— Жениться не собираешься?
— Да ну, брось. Какая из нее жена?! Жена все-таки должна кое-что уметь. А, когда у девушки ноги растут от ушей, то рукам уже просто неоткуда расти, кроме как из задницы. Да и, вообще, с годами я как-то разуверился, что необходимые мне качества женщины могут сойтись в одной особи.
— Красиво излагаешь! «Особь»!
— Ну, если не особь, пусть будет: «особа»! Понимаешь, в разные моменты мне от женщины нужны такие разные вещи, которые, наверное, вообще, не могут ужиться друг с другом. Нельзя спорткар скрестить с грузовиком. Поэтому с одними бабами я дружу, с другими – сплю, а третьи на меня работают.
— Это ты, Олежек, просто еще не влюбился по-настоящему. Вот и раскладываешь: это туда, это сюда…
— Нет, конечно, если бы мне попалась такая женщина, как твоя Ольга, вот ей бы я, наверное, не изменял. Но ты, судя по всему, забрал последний экземпляр! Больше таких нет. Так что – дорожи раритетом!
«А я и дорожу, и не изменяю! — подумал Ярослав. – Но – надо же! Раньше Олег о моей жене так не говорил!»
Вслух он тем временем спросил:
— Ты хочешь сказать, что Ольга – гибрид спорткара и грузовика?
— Нет, это я неудачно выразился. Она у тебя действительно уникальная женщина!
Ревности Ярослав не испытывал. Был уверен – и в жене, и в друге, и в себе. Поэтому ощутил только гордость. Да, дескать, владею, чего и вам желаю. Хотя, говорят, быть полностью уверенным в жене может либо глупец, либо вдовец.
— А почему Юлька хочет именно Шри-Ланку? Из-за камушков?
— Конечно. Из-за чего же еще! В море она не плавает, а бассейны везде одинаковые. В прошлый раз присмотрела там себе колье. Прямо в отеле, в ювелирном магазинчике. Она мне про него тогда еще пела, но я решил ограничиться вот тем кулоном с сапфиром «падпараджа», помнишь?
— Розово-оранжевый? Помню, конечно. Продавец тогда много про него рассказывал. Редкая разновидность сапфира.
— А это ожерелье…
— Ты сказал: колье…
— Да я, кстати, так толком и не знаю, в чем разница: бусы, колье, ожерелье?
— Бусы – на нитке, а колье и ожерелье – из металлических звеньев со вставками из камней, только в колье выделена центральная часть. Получается что-то среднее между ожерельем и кулоном.
— Понятно. Тогда это – ожерелье. Там восемь крупных овальных камней — одинакового размера, но совершенно разного цвета: зеленый, сиреневый, розовый, темно-синий… И все обрамлены бриллиантами в белом золоте. Юлька говорит, это ожерелье весь год ей снилось. Причем свято верит, что оно там лежит и ждет ее!
— И ты созрел?
— Она этот год хорошо себя вела. Наверное, правда, снилось.
— Ну, ладно, давай полетим на Шри-Ланку.
— Ты тогда переговори с Ольгой, и делай мне окончательную отмашку. Я сразу все закажу. Отель тот же самый?
— Конечно. Там пятерок на все побережье – раз-два, и обчелся. А этот – на скалах. Живописный. Тем более – твою Юльку в нем ожерелье дожидается!
Примечания:
[1] Странно или смешно? (англ.) Слово «funny» имеет двойное значение.
[2] И то, и другое (англ.)
Продолжение здесь:
Не забываем лайк и подписку! Денег тут не просят.
Читайте также: