Беременную Марину знали почти все врачи перинатального центра.
Собственно, сама беременность у неё была вполне обыкновенная, третья. Двое детей - мальчик и девочка, 12 и 9 лет.
Марине же было категорически противопоказано беременеть. Несколько лет назад у неё после перенесенного вирусного заболевания (а может, и ещё чего там было) началась хроническая болезнь почек. С каждым годом болезнь прогрессировала. Я уже не помню, почему не поднимался вопрос пересадки органа: то ли отказали, то ли наоборот, были в поиске донора. Факты были таковы: Марина была на диализе (с периодичностью раз в неделю) и забеременела. Как она утверждала, это вышло случайно. Вполне возможно, верю. Однако при 100% показаниях к прерыванию беременности Марина от прерывания... категорически отказалась.
На всех консилиумах её слова были примерно следующие: "Я все равно скоро умру. Так хоть ещё одну жизнь дам."
Про риски для своего здоровья, а также риски преждевременных родов и прочие возможные осложнения беременности женщина и слушать не хотела. "Как будет, так будет." Родственники были солидарны с врачами, однако сделать ничего не могли.
В 20 недель, после очередного скрининга, вновь поднялся вопрос о прерывании беременности: у плода выявили порок сердца. Не критичный, оперируемый. Но консилиум собрать пришлось. И вновь отказ.
В 24 недели Марину кладут в стационар. Плацента работает очень плохо, поэтому беременную готовят к досрочному родоразрешению: не прямо сейчас, но в ближайшем будущем. Вероятный исход родов на таком сроке понимают все - и врачи, и Марина. Поэтому женщина пишет отказ от родоразрешения и спустя несколько дней по собственному желанию покидает больницу.
Ещё через пару недель возвращается в это же отделение: показатели УЗИ ухудшились. В день поступления врачи подтверждают: надо оперировать, кровотоки критические. Марина снова отказывается. Для себя она поставила планку - хотя бы 32 недели, когда плод будет более жизнеспособный.
Утром следующего дня на обходе лечащий врач не услышал сердцебиение плода. УЗИ, к сожалению, подтвердило антенатальную гибель.
Роды велись консервативно - нефрологи дали заключение, что это более безопасно. Пришлось немного помучиться с шейкой: гормональные препараты для стимуляции были противопоказаны.
Причиной гибели плода по заключению патологоанатомического исследования стала плацентарная недостаточность. Сопутствующим диагнозом стал порок сердца.
Марина умерла через полгода от терминальной почечной недостаточности. В кулуарных разговорах с нефрологами было сказано: прожила бы дольше, если б не беременность.
С точки зрения врача позицию пациентки не понимаю. Ведь беременность в такой ситуации - это прямой вред здоровью.
Пыталась понять её как женщина и мать - и тоже не понимаю. В случае, когда есть возможность несколько лет прожить рядом с уже рожденными детьми, то теоретически я выбрала бы именно этот вариант.
А что стояло за выбором Марины - безрассудство или самопожертвование? Мы так и не поняли.