Лев Рыжков уже успел прочитать новый роман Пелевина.
(Виктор Пелевин. Путешествие в Элевсин. М., Эксмо, 2023)
Новые романы Виктора Пелевина появляются с неумолимой регулярностью. Каждую осень – пожалуйста! – выходит «новый Пелевин». Обычно без задержек. Хотя в прошлом году случился прецедент – издательство «Эксмо» чуть не отменило выход традиционного осеннего набора букв. Но потом, хоть и с опозданием, но выпустило.
Пелевин не уходит в творческий кризис с последующим запоем, соблюдает графики. Это и хорошо, и нет. Ведь такая регулярность волей-неволей удешевляет труд автора. Особенно когда он, в общем-то, штампует одно и то же: солипсизм, вавилонские церемонии, ироническую конспирологию. Пелевин – как кукольник в уличном балаганчике – до поры разыгрывал более-менее разные представления одним и тем же набором шариков и петрушек.
При этом Пелевин до поры умудрялся быть над идеологической схваткой. Ухитрялся подсмеиваться как над общественностью «рукопожатной», так и над «ватниками»-государственниками. Изловчался эквилибрировать не на канате даже, а на лезвии бритвы. Не единожды наблюдал Лев Валерьевич в соцсетях, как самый ярый патриот – нет-нет, а швырнёт малахай об землю, да и скажет: «Да наш же Пелевин! Братушка!» Но примерно то же мог сказать и любой либерал.
Не все, но многие последние романы Пелевина оказались поразительно пусты. Да, он – один из немногих писателей, которые могут прожить именно литературным трудом. Тем временем, страна, для которой он пишет, граждане которой его книги из раза в раз покупают, переживает горячие времена, геополитические конфликты на цивилизационных разломах. Но великий писатель этой страны тем временем развлекал жаждущих словес истины читателей солипсическими фонариками. Ну, иной раз подпускал что-то, типа актуальное. Типа известного афоризма про «клоунов и пидарасов».
Ожидания от нового романа были занижены. И не только у меня. Например, на страничке магазина «Фаланстер» читатели как-то не обрадовались «новому Пелевину». Писали, например: «О! Нейросеточка!» В соцсетях, да и у нас, на «Альтерлите», тоже многие «бывшие» поклонники клялись и клянутся: «Ни за что не буду покупать!» Хотя все мы знаем, что большинство из этих людей книгу, может, и не купят, но скачают уж точно. Это, знаете, из серии, когда какой-нибудь высокоинтеллектуальный человек, читатель Пелевина, говорит: «Да я телевизор не смотрю!» А сам потом оказывается в курсе всех новостей шоубиза из зомбоящика.
Негатив возникает, в основном, из-за того, что Пелевин частит. Не может, как тот же Елизаров, выйти покурить на семнадцать лет. И сам себя девальвирует. Сам себе такие отклики провоцирует. Да, скажет кто-то, жёсткий контракт. Раз в год, хоть кровь из глаз. Может быть. Но почему-то мне кажется, что если бы Пелевина это не устраивало, он бы давно пересмотрел с издателями договор, изменил бы в более удобную для себя сторону. Ему бы, мне кажется, пошли навстречу. Но Пелевин так не делает. Почему?
Неужели он настолько стеснён в средствах, что готов каждый год клепать однотипные пустышки про солипсические фонарики? Как ему не осточертело? Или ему это нравится?
Имеет хождение версия, которая может объяснить всё. Мол, Пелевин – скорее всего, некий межавторский, коллективный проект. Типа какого-нибудь «Вора в законе». Артель из двух-трёх «негров»-наркоманов и одного кавээнщика. А самого Пелевина, возможно, и не существует.
А давайте задумаемся:
ПРОЕКТ ЛИ ЭТО?
В принципе, Льву Валерьичу уже случалось распознавать коллективные труды. Как правило, их результат – это аморфный, расползающийся, несвязный текст, написанный разными почерками.
Видим ли мы что-то подобное в текстах Пелевина вообще и в «Путешествии в Элевсин» в частности? Не видим. Тексты структурированы, написаны одним почерком.
Кто-то скажет: «Но можно же набрать отряд «негров», а потом причесать, словечек добавить». Отвечу так: «Я вас умоляю! «Негры» пишут убогим, полностью форматным речекряком (за образцами - к Елене Ш.). И это – лучшие. Их безликость – тоже почерк. И распознаваемый.
Нет, у Пелевина этого нет. Почерк его – это холодный, ироничный нарратив с безукоризненной правильностью подобранных слов с вкраплениями интернет-сленга, IT-терминологии, шуточного канцелярита, обсценной лексики. Он узнаваем, этот почерк.
То же самое с версией о том, что за Пелевина пишет нейросеть. Вряд ли живой классик доверится этой школярской забаве, которая, к тому же, достаточно легко распознаваема. Как говорится на странице 48 обозреваемого издания:
«Поговаривают, что на самом деле он AI, но доказательств ни у кого нет и эти слухи, скорей всего, он распространяет про себя сам».
Давайте остановимся на том, что Пелевин – всё-таки есть. Я даже знаком с людьми, которые видели его живьём.
И, тем не менее, Пелевин – это проект. Но совсем не такой, как вы думаете. Не «негритянско»-кавээнщическая артель, молотящая по клавишам за роялти от статысячного тиража. Тут, мне кажется, всё гораздо интереснее. И прибыльнее. И, кстати, объясняет ежегодный выход романов-пустышек.
Терпение, друзья, ближе к финалу всё станет понятно. Побудьте пока заинтригованными.
Давайте-ка, в ожидании раскрытия всех карт, я вас порадую. Дело в том, что «Путешествие в Элевсин» - не пустышка, как предыдущие тексты. Не набор скетчей с солипсическим фонариком. Нет, смыслы тут есть. Мы до них дойдём.
А пока давайте рассмотрим
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ДОСТОИНСТВА
В обозреваемом буквопродукте таковых отмерено ровно столько, сколько обычно, сколько хавает читающий хипстер. В общем-то, Пелевина любят за фокусы. Чтобы – р-раз так – и перевернулась картина мира в глазах читающего. В «Путешествии…» фокусы есть. Но такие. Как в «Бойцовском клубе». Ну, чуть отличные, но по сути – те же. Это когда (спойлер) собеседник и спутник рассказчика оказывается им самим.
Ну, что сказать. С момента выхода книги Чака Паланика прошло лет двадцать пять. За это время раздвоение личности героя использовали много раз. Табуны подражателей. Я вот не так давно листал книгу одного популярного в Штатах рэпера, так и тот у Паланика трючок этот попятил. Наверняка таких вдохновлённых «Бойцовским клубом» хитрецов в США много. Их и у нас хватает, в самодеятельной литературе. Раз пятьдесят минимум читал подобное. Ну, вот и Пелевин теперь туда же.
Маэстро Гудини показывает карточный фокус.
Вторична и кульминация. Но уже не за счёт Паланика, а просто – самоповтор, из «Чапаева и Пустоты». Тот же глиняный пулемёт, только в профиль. В нагрузку пародийная схватка на джедайских светящихся мечах. Ну, да – апофеоз вторичности. Хотя хипстеры оценят. Они любят «Звёздные войны».
Прочий роман – ну, как обычно. Пространные и нудные диалоги. Нудность берётся из отсутствия конфликтов, а то, в свою очередь, произрастает из отсутствия характеров в героях. Ну, да у Пелевина всегда так было. Он и о фабуле не очень-то заботится. И никогда этого не делал.
Как правило, какие-то намётки есть. В обозреваемом б-продукте это история некоего Маркуса, который на самом деле – мозг в банке. Когда-то был человеком.
«Моя двуногая жизнь кончилась так давно, что я ничего про нее не помню».
У мозгов в банках – тоже капитализм. Пребывание в цереброконтейнерах надо оплачивать. И вот Маркус становится спецагентом корпорации TRANSHUMANISM.INC. Под видом гладиатора его внедряют в симуляцию ROMA 3, которая имитирует древний Рим, чей император Порфирий задумал какое-то коварство против всего миропорядка.
В единственной, более-менее путёвой батальной сцене Маркус побеждает с десяток гладиаторов. В общем-то, это – единственный читабельный момент в книге. Больше их – до самого финала – не случится.
Слаб (да и всегда таким был) Пелевин и в стилизациях. Вот, например, такая вот попытка:
«Переплет был украшен изображением редчайшего фрукта – золотого персидского яблока, называемого иногда лимоном, с двумя изумрудными листочками. Под ними помещалось название:
ДА, СМЕРТЬ!»
Думаю, всем понятно, кого будут пародировать. Меж читательских челюстей рождается слюнка интереса. К тому же следует анонс событий:
«Я прочту тебе первую страницу, где Гегесий сразу берет Юпитера за пенис».
Но ничего подобного не случается. Хватание за пенис имеет исключительно символическое значение. Дальше следует некое a-laфилософскоеэссе, ничего общего с Эдуардом Вениаминовичем не имеющее – ни с идеями, ни со стилистикой, про событийный ряд молчу.
Навыком стилизации владеет (некогда владел) сосед Пелевина по руслитолимпу Владимир Сорокин. А Пелевину оно не надо.
К слову, недавно, читая «нового Елизарова» я вдруг понял, что наши издательские «олимпийцы», выражаясь словами Пелевина из нового б-продукта, «подсасывают» друг у дружки. В смысле, заимствуют, конечно.
Так вот, «Путешествие в Элевсин» кажется во многом подсосанным из недавнего романа Сорокина «Манарага». Очень схожие, на самом деле, б-продукты: неинтересная, вялая и незначительная фабула, в обрамлении вставных новелл. Но если Сорокин хотя бы пытается изменить свой звукоряд, проникает в технику пародируемых авторов, то в «Путешествии…» такого нет.
А ещё в обоих сравниваемых текстах нет мата. Естественно, неспроста. И тому, и другому – ничего не стоит загнуть самое грязное, самое сортирное ругательство, и издатели, радостно прихрюкивая, помчатся издавать. В обозреваемом буквопродукте самое грязное ругательство – это «жопа». Таков потолок сквернословия. Ну, есть ещё эвфемизм:
«Так почему, понимая все это, я до сих пор /е-слово/?»
Так-то, друзья. «Е-слово». В отношении обсценной лексики б-продукт абсолютно целомудрен. Вряд ли, впрочем, это можно назвать недостатком.
Но возникает вопрос:
ПОЧЕМУ ЗАПИКАН И ВЫЧИЩЕН МАТ?
Пелевин написал детскую книжку? Исключаем. Потому что на обложке мы видим отпугивающее заклинание «18+».
Ответ, на самом деле, есть. Потому что читать будут очень серьёзные люди. Им, этим людям, не улыбается читать сортирную писанину что одного, что другого мэтра. «Слышь, Олегыч, ты это… Говна-то поменьше, ага? Тебя сам Сан Саныч читать будет, имей уважение. Отнесись с пониманием».
Вдруг приходим к выводу, что текст написан с оглядкой – но не табуны читающих хипстеров, а на кого-то одного. Ну, или на небольшую группку. Которому (которой) зачем-то надо прочесть именно этот б-продукт? Но зачем? Откуда вдруг интерес?
Это очень интересный вопрос, друзья. Мы попробуем на него ответить. Но чуть позже.
Говно, тем не менее, в текст прокралось. И под видом философии, и чуть-чуть в материальном воплощении. Например, в рамках вставной новеллы. Речь идёт о двух позднесоветских карьеристах-номенклатурщиках, один из которых – более успешен и владеет собственной дачей.
«Возможность гадить в кустах на своем собственном участке еще впереди – но будущий секретарь парткома пользуется сельским отдыхом в полном объеме. Усаживаясь в кустах, он всякий раз подолгу балагурит, а когда процедура закончена, внимательно оглядывает ее результат и удовлетворенно крякает, получив лишнее подтверждение, что данная нам в ощущениях вселенная надежна и материальна, и то же относится к ее высшему проявлению – советскому миру».
Но однажды второй номенклатурщик подкрадывается к какающему конкуренту с лопатой и:
«И вот первый по своему обыкновению усаживается в кустах, с прибаутками и частушками справляет большую нужду, а затем оглядывается, чтобы получить лишнее подтверждение всему, во что верит.
Но на земле ничего нет. Ничего».
Вы друзья, извините, но я этот «боян» слышал раз пятнадцать – и про прапорщика, и про прораба, и про свёкра. И вот теперь его мне пересказывает целый мэтр.
Ну, что тут сказать? К авторам, пытающимся пересказать замшелые «бояны», у меня всегда возникает
ЧУВСТВО ЖАЛОСТИ
Это же надо так расписаться в творческой беспомощности.
Впрочем, жалость даже более сильного свойства возникает и после знакомства с философскими рассуждениями б-продукта. Конечно, отсутствие мата и заёмный сортирный юмор читающего хипстера огорчит. Но Пелевина почитают не только за это. Он ведь ещё солипсические фокусы с шариком умеет. Редко, какой б-продукт без них обходится.
Но в этот раз никакого шарика не ждите. Сеанс солипсизма отменяется. Взамен читаем нечто другое:
«Бездарная глупость есть суть нашей жизни. Жди боги чего-то другого, они не поместили бы нас в это смрадное распадающееся тело. Какой еще великий побег, пока дух привязан к телу, как пес к позорной будке? Мы всего лишь звери, на которых объявлена охота».
Или вот:
«Мы упиваемся тем, что появляется и расцветает. И упускаем из виду подходящее к концу. Так происходит не только с вещами и людьми, но с каждым нашим переживанием и мыслью. Мы бросаем прежнее, устремляясь за новым. Из-за этого люди не видят истинной природы мира, в котором живут.
(…) Из-за него люди принимают гниющий труп мира за розовый куст».
Это очень мрачные рассуждения, друзья. Их много, они роман пропитывают. Мир, по новейшему Пелевину – больше не игра шарика с фонариком в нашем воображении, а куча гниющей падали, а жизнь есть кормление демонов страданиями.
По части мрачного, предсмертного какого-то уныния обозреваемый б-продукт даст фору даже прозе нобелевского лауреата Беккета. Думы Пелевина на самом деле пугающи. Особенно, если учесть, что всю свою литературную жизнь он проповедовал солипсизм, в центре мира размещал себя. И вдруг и шарик, и фонарик испортились.
А что случилось? Остаётся догадываться. Я, например, сделал вывод, что Пелевин заболел чем-то страшным. Ему, в конце концов, и лет уже немало. В общем-то, и вероятность услышать звоночек на выход у него велика. Мы же ничего про него не знаем, а он, может, заболел. Иначе откуда взяться удушающему старческому унынию?
Это очень нерадостное открытие. И мне было бы очень жалко Пелевина, если бы не
ДРУГИЕ СМЫСЛЫ
Пелевин долго был аполитичен. Но вдруг то ли расчехлился, то ли что… Но полилось. Притом, в самых дурных традициях тупоголовой пропаганды. Вот герой б-продукта встречается с некой водяной сущностью:
«Это, скорее, была большая багровая медуза с телом из нескольких юбчатых колоколов – а над ними торчал похожий на женский торс выступ, кончающийся человеческой головой, вполне миловидной».
В этом водоплавающем мы по ряду признаков узнаём Галину Юзефович, которая говорит:
«- Я удалилась от людей и стала токсичной».
Медуза проповедует важное для понимания романа:
«Русская душа провозглашает, что сначала отведет всех к недосягаемым вершинам счастья и лишь затем отмоет кровушку и все отмолит».
«Но проходит век за веком, накрывается проект за проектом, а даров не видать. Зато брызг все больше и больше, и это, между нами говоря, уже не брызги, а целые лужи. (…)
Но в рай, знаете ли, нельзя войти в кровавых калошах – он сразу станет адом».
И ладно бы герой попытался поспорить с утверждениями. Нет. Соглашается. Всякий уважающий себя писателей дал бы эти утверждения. Но перед нами монологи.
Но почему русский народ зол и кровав? Отвечая на этот вопрос мы выходим на второй уровень смыслового дна б-продукта.
Виной всему русская культура. Она кровава и беспощадна, она несёт в себе семена, которые разрушат весь мир. Излучает «агрессивные имперские метастазы».
«Мой земляк – древний поэт, ушедший в гнилую петербургскую почву – когда-то завещал начальству: «души прекрасные порывы».
«Вы представляете, что писали эти бесчисленные русские еврофобы в своих черных петербургах, голодных петроградах, замерзающих блокадных ленинградах и так далее? Что желали остальному счастливому миру, занятому покорением космоса и гендера? А теперь кладбищенский корпус этих текстов принимает неизвестные нам решения на основе зафиксированного в них ресантимента».
Именно русской литературой одержим спятивший «литературно-полицейский алгоритм», безумный император Порфирий, который хочет – на секундочку – устроить ядерный апокалипсис. Оказывается, Достоевский говорил не только о красоте, которая спасёт мир. Нет, что вы!
«…эта идея была у Достоевского. Кажется, в «Братьях Карамазовых». Некое задуманное богом чудесное явление, способное искупить человеческие страдания, непонятные узкому евклидову уму. Оно придаст всем случившимся на земле ужасам окончательный прекрасный смысл».
Вот так, друзья. По-хорошему, читателя надо бы уважать. Дать хотя бы точную цитату. Но то ли лень, то ли пренебрежение к читателю рулят буквонабивающей конечностью Пелевина. Да, в конце концов, и так схавают. Не полезут же они «Братьев Карамазовых» читать?
И вот, когда мы знаем смысловое дно б-продукта, давайте попробуем дать
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ
Давайте представим биллборд, на поверхности которого написано: «Здесь могла быть ваша реклама». Б-продукты Пелевина – суть те же билборды. Не стоит недооценивать их влияние. Потому что Пелевина читает вся интеллигенция, вся примыкающая к ней образованщина. Читают хипстеры, айтишники, баристы, куколды. Чуть меньше, чем все. Очень многие воспринимают это за чистую монету, за откровение. Если вложить в б-продукты определённые смыслы, то воздействие может стать даже разрушительным – и для читателя, и для общества в целом.
Но удовольствие вложить эти смыслы, думается мне, очень не дешёвое. Долгие годы б-продукты – биллборды пустовали. Почему? Потому что заказчики смыслов – ну, допустим, ушли в отставку. Но не беда. Пустоту, конечно, можно замаскировать побасенками про шарики-фонарики. Но читалось в этих текстах другое: «Здесь могла бы быть ваша реклама».
И вот заказчик – пришёл. И больной писатель решил в своём, скорее всего, финальном б-продукте обдристать и страну, которая его любила и возвеличивала, и русскую культуру, из которой он вырос.
Конечно, перед нами – проект. Но более дорогостоящий, чем все межавторские коллаборации.
Пропагандистские посылы б-продукта откровенно тупы. Но их хватит, чтобы вывихнуть головы куколдам.
Такие дела, друзья. Гадливость правит бал в моей душе после прочтения «нового Пелевина». Возможно, ему нужны деньги на швейцарскую клинику, на зарплату сиделкам. Будем думать, он их заработал.
Самому Пелевину я, конечно, желаю не хворать, но надеюсь, что этот б-продукт был всё-таки последним. Больше не надо. Спасибо.
Лев Рыжков для портала Альтерлит
