Симпатичная брюнетка с двумя огромными пакетами с логотипом сетевого магазина была погружена в мысли о предстоящем приготовлении еды для мужа и дочери-подростка, которая в очередной раз решила «присесть» на диету.
Ограничение вредной пищи, конечно, дело хорошее, но при этом приходилось переиначивать привычный рацион и остальным членам семьи. Не готовить же, в самом деле, несколько вариантов ужина!
Брюнетка даже не заметила, как сидевшая на скамейке у детской площадки женщина, похожая на неё как две капли воды, резко встала и быстро, почти бегом, двинулась наперерез, выкрикнув:
– Здравствуй, дочка!
Услышав знакомый голос, брюнетка оторвалась от раздумий, и остановилась. Подбежавшая к ней женщина не стала церемониться, и сразу приступила к цели своего визита, засыпав ворохом неприятной информации:
– Беда, Катя! Маринкиного Ваську с запрещёнными веществами «застукали», и дело пахнет табаком. Количество «дури» такое, что на личное употребление сослаться не получится. Самое плохое, что и она рядом с ним в это время была. Пока Мариночка на свободе, но как Васька всё перевернёт – никому не известно. Доверять бы я ему не стала. Наверняка, будет вину перекладывать с себя на неё. Вот пятой точкой чувствую, что так и будет! Наверняка, этот гусь лапчатый решит сделать Марину козой отпущения. Типа того, что у неё двое несовершеннолетних детей, и ей много не дадут. Этот гадёныш на всё способен, чтобы спасти свою собственную шкуру!
Екатерина чувствовала, что женщина явно не совсем честна и чего-то не договаривает, но разговаривать на улице было неудобно. Внезапно сумки вдруг будто стали тяжелее в несколько раз.
– Хорошо, мама. – Произнесла брюнетка. – Пойдём ко мне, и поговорим спокойно. Подумаем, как в очередной раз выручить Марину.
***
Пока шли к подъезду и поднимались в лифте на 12 этаж, женщина молчала, изучая свою старшую дочь. Стояла и думала: «Красивая женщина Катька! Моя порода, а от отца ей достался подбородок с ямочкой. Не самая женственная черта, но её странным образом не портит.
Даже какой-то шарм придаёт, намекает на стервозинку в характере! Мужикам такое нравится. Эх, ничего не скажешь, Катьке с генами повезло. Ни за что с виду не догадаться, что ей уже за 40 лет! Красивая, и везучая, ко всему прочему. Не то, что младшенькая! Нет, в плане красоты Маринка, пожалуй, и всяких зарубежных актрис за пояс заткнёт, но вот с личной жизнью у неё просто ерунда какая-то творится. Как будто сглазил кто-то! Едва окончив школу, родила первую дочку, Ларочку. Впрочем, в этом бы ничего страшного не было, она и сама из молодых и ранних, но это если бы отец ребёнка достойным человеком был. Куда там. Оказалось, что это – гастарбайтер, работавший на ближайшей стройке. Конечно, о свадьбе с ним и речи не шло. Заявлять на него тоже не стали – что толку, только позорить дочку, которую и без этого «чернильницей» за глаза обзывали. В 20 лет Маринка вторую дочку родила, Миланочку, уже от другого мужика, но также вне брака. На память от первого проходимца, впрочем, осталась не только Лариса с явно азиатскими чертами лица, но и условная судимость. Да и то, условным наказанием она ещё легко отделалась. Сжалилась судья, учла наличие маленькой дочки, а, может, взятка крупная помогла, которую через третьи руки, с величайшими предосторожностями, передавали. Второй кавалер-производитель растаял как утренний туман, когда только Марина сообщила ему о своей беременности. Наивная, думала, что он её под венец позовёт, а его и след простыл. Пропустила все сроки, чтобы решить вопрос. Всё надеялась, что любимый вернётся, и всё устроится. Устроилось, как же! Вот теперь с двумя дочками мыкается, на пособие матери-одиночки живёт, и всё с какими-то типами неподходящими путается. Наверное, уже и сама не помнит, сколько у неё кавалеров было. С такой внешностью, и такая судьба горькая. Эх, как бы теперь Мариночке не пришлось по всей строгости закона отвечать»!
***
У Екатерины тоже не было желания прерывать молчание, потому что надо было бы придумывать какие-то слова утешения, а все они были бы совершенно неискренними. Ведь она с такой же силой, как когда-то любила, давно уже терпеть не могла свою младшую единоутробную сестру Марину. Да что там! Она ненавидела эту лживую и беспринципную манипуляторшу! Мать тоже хороша: совсем не замечает, что проблемы Мариночки вызваны воспитанием, и в упор не замечает собственной вины во всём происходящем.
Катя вынуждена была признать, что, скорее всего, именно рождение сестры отчасти помогло ей выбраться из такого места, о котором вспоминала с содроганием даже через много лет. То, через что женщине пришлось пройти в раннем детстве, до сих пор отдавалось глухой болью в душе. Когда Кате было 10 лет, её маму Ирину лишили родительских прав.
Девочка, опеку над которой никто из родственников не взял, попала в детский дом. Это было обидно, горько и несправедливо, и, как Катя ни пыталась, но привыкнуть к обстановке и атмосфере казённого заведения она так и не смогла. Она всеми силами пыталась забыть время, проведённое в детдоме, но всё равно в ночных кошмарах к ней возвращались и тёмная кладовка, где её запирали за выдуманные проступки или за то, что она осмеливалась давать сдачи забиякам, и полы, которые её заставляли в прямом смысле слова вылизывать. Её выворачивало от омерзения, когда снова и снова приходилось проходить через это унижение. В сновидениях Катя всё ещё бегала по коридорам, лестницам и комнатам детдома, но так и не могла выбраться из лабиринта, где за каждой дверью мог скрываться кто-то из обидчиков.
Впрочем, через бесконечные неполные 2 года ужаса и уничтожения чувства человеческого достоинства произошло то, что большинство из окружения, включая и детей и персонал, могли бы без преувеличения назвать чудом. Катина мама через суд стала добиваться восстановления своих родительских прав. Девочка подозревала, что над ней просто шутят, говоря, что она скоро сможет поехать домой. Ей казалось, что это – просто жестокий прикол, в чём-то даже хуже, чем другие способы унижения. Когда у Кати спросили согласия на возвращение маме родительских прав, она, конечно, не возражала. Если говорить честно, девочка готова была на что угодно, лишь бы вырваться из опостылевшего заведения с равнодушным персоналом, среди которых были настоящие садисты, и ожесточёнными воспитанниками.
Ирина забрала дочь из детдома, и привела в квартиру своего нового мужа Славы. Катя его поначалу дичилась, ожидая подвоха, а потом прониклась к нему безграничной благодарностью. Девочка, не по своей воле повзрослевшая раньше времени, поняла: её мама взялась за ум как раз после встречи с этим надёжным человеком. Слава не стал её спаивать, как другие сожители. Как позже случайно выяснилось, он оплатил её лечение от пагубной зависимости, фактически вернул к жизни, и замуж позвал. Узнав, что дочь Ирины находится в детдоме, мужчина настоял, чтобы жена подала на восстановление родительских прав. Женщина не протестовала. Тем более что она уже ждала от Славы ребёнка, и надеялась, что старшая дочь будет её первой помощницей. Так и получилось. Катя всем сердцем радовалась тому, что теперь в семье, а не в казённом доме. Живёт в собственной детской. Досыта ест, когда хочет, причём вкусную еду, а не какую-то баланду, на которую, наверное, и свиньи бы не позарились. Не получает тумаки, не подвергается унижениям. В общем, девочка была счастлива, и стремилась показать, насколько она хорошая. Лишь бы не лишиться всего этого благополучия! Надо взять на себя заботы о маленькой Мариночке? Да без проблем! Катя готова была делать всё, что надо, и даже без напоминаний. Обижаться на маму она не могла, но и забыть предательство оказалось непросто.
Мамин муж оказался очень неплохим человеком, и Катя не сразу, но доверилась ему, и вместо дяди Славы стала называть его папой. Внимания от него девочкам доставалось поровну, и, пока Марина была маленькой, её это никак не задевало. Однако лет с 5 она стала устраивать истерики по самым разнообразным поводам, лишь бы перетянуть на себя внимание родителей. Тем более что Кате предстояло окончание школы, и папа оплачивал ей репетиторов, а Марине иногда приходилось отказывать в приобретении внеочередных игрушек. Девочка надувала губы вслед за мамой, которая неоднократно высказывалась:
– По одёжке надо протягивать ножки. Если не даётся учёба, чего мучиться? Рождённый ползать летать не может! На работу устраиваться пора Кате, а не у нас на шее сидеть.
Впрочем, Екатерина совместила и учёбу и работу. Она выбрала заочную форму обучения, и устроилась в точку фаст-фуда. Женщина как будто и не чувствовала своей вины за 2 года ужаса, которые по её вине пережила старшая дочка. Мало того, она ещё и наставляла Катю, когда не слышал Слава:
– Не шляйся по мужикам, чтобы мою дурацкую судьбу не повторить! Задурит кто-нибудь голову, ноги раздвинешь, и всё. Трындец всем планам. Имей в виду! Залетишь – на порог не пущу, пока не избавишься от проблемы.
Когда мама начинала её «учить жизни», Катя огрызалась, напоминая, что в таком случае просто яблочко недалеко от дерева укатится. Ирина злилась, и иногда даже поднимала руку, чтобы отвесить «зарвавшейся» дочери пощёчину, но останавливалась, натыкаясь на жестокий взгляд. Катя не говорила вслух, но женщина чувствовала: отпор будет жёстким.
Младшую дочку Ирина не стеснялась, и именно Марина по простоте душевной раскрыла Славе, что во взаимоотношениях жены и падчерицы не всё радужно. 5-летняя девочка спросила папу, когда все обедали за одним столом:
– А что плохого, если Катя куда-то залетит? Почему это проблема, как мама говорит? Я бы тоже хотела летать! Это здорово, наверное! Всё видно!
Ирина едва не поперхнулась, а Катя густо покраснела. Слава тогда сумел отшутиться, но вскоре стало не до веселья. Екатерина расцветала, и мама начала ревновать её к своему мужу, хотя никаких убедительных оснований для этого не было. Ей было достаточно того, что Славик тратит на неродную дочь больше денег, чем на кровную. В итоге, оставшись с Катей наедине, Ирина попросила:
– Слушай, я тебя очень прошу: переезжай в нашу старую квартиру. Арендаторы как раз её покидают. Ты меня пойми: я не молодею, а мужчины, они такие. Мало кто перед соблазном устоит, когда свеженькая красавица рядом с ним порхает. Не доводи до греха, Катюша! Съезжай! С ремонтом я тебе помогу. Тем более, ты уже взрослая, хочется, наверное, свободы.
Екатерина спорить не стала, и в возрасте 19 лет у неё начался новый этап жизни. Оказалось, что Ирина вполне справляется и без её помощи. Когда Марине было 14 лет, её отец скоропостижно скончался от сердечного приступа, и сильнее, чем родная дочь, Славу оплакивала Катя.
Овдовевшая Ирина, отведя девушку в сторону, едко прошептала ей на ухо:
– Давай-ка, в руки себя бери. Так рыдаешь, как будто Славка не мне, а тебе мужем был! Чего люди подумают?
Катя сдержалась, чтобы не накричать на мать с её нелепыми претензиями, и с тех пор старалась общаться с родственниками как можно меньше, и, по возможности, на дистанции.
Конечно, на свою свадьбу она и маму, и сестру пригласила, но и там не обошлось без эксцессов. Марина, которая в свои 16 лет выглядела намного старше, пыталась обольстить жениха, подловив его у уборной. Эдуард был шокирован наглостью свояченицы, и, взяв её за шиворот комбинезона, как нашкодившего котёнка завёл в зал, и сдал на руки тёще, негромко, но серьёзно заявив:
– Вторая подобная выходка будет последней. Я таких проверок терпеть не стану, так и запомните.
Собственно, потом несколько лет Катя с мамой и сестрой обменивалась только телефонными звонками, да и то по случаю праздников. Почти одновременно у неё и Марины родились дочки. Катина Света было девочкой крупной, и многие вещи, купленных заранее, даже не носила, и женщина с лёгким сердцем подарила их племяннице. Благодарности она не ждала, но и к презрительному выражению на лице сестры оказалась не готовой. В дальнейшем они почти не виделись. Однако первой, к кому Ирина бросилась за помощью, когда Марина попала в криминальные неприятности стали старшая жена и её муж. Они тогда помогли нанять грамотного адвоката, оплатили его услуги, но всё, как оказалось, не впрок. Теперь Марине снова требуется помощь.
***
Екатерина открыла дверь квартиры, объявила домочадцам, что у них гостья, и скоро будет ужин, и пригласила маму проходить на кухню. Одновременно с приготовлением пищи женщине пришлось выслушивать причитания Ирины:
– Говорила я Маринке, чтобы она с этим шалопутом не связывалась. Какой-то крученый он, хотя, вроде бы, и из хорошей семьи. Это сразу видно было, а она заладила про любовь и про то, что она «с прицепами» больше никому не нужна. Вот и влипла! Ты же знаешь, что на Маринке условка висит! Выручай, Катя, свою сестрёнку!
На кухню заглянул Эдуард, который тёщу, как и свояченицу, не очень жаловал, и, увидев его, и поздоровавшись, принялась причитать с утроенной силой:
– Помогите Мариночке! Снова она по своей наивности в плохую ситуацию попала. Больше некому ей помочь! Был бы Славик жив, я бы вас опять тревожить не стала, но нет у неё других заступников. Всё-таки, родня! Кто ещё поможет?
Эдуард и Катя, переглянувшись, поняли друг друга без слов. Хотя им и было неприятно ощущать себя некой службой спасения, а не по-настоящему искренне любимыми родственниками, но и отказаться не смогли.
***
Однако в это раз Марине не удалось избежать реального наказания. Ей назначили реальный срок, и Ирина вновь обратилась к старшей дочери.
– Катя! Положение критическое! Твои племянницы могут оказаться в детском доме, потому что мне, скорее всего, откажутся их отдать под опеку. Ты знаешь, какая у меня осложнённая история жизни, да и здоровье последнее время не радует. Представляешь, как девочкам будет трудно? Я, конечно, по мере возможности буду их навещать, но если они будут находиться в детском доме, их вряд ли это утешит.
Екатерина была в шоке. Фактически, мама сейчас манипулировала на её самых тяжёлых воспоминаниях. Ирина то ли не понимала, то ли притворялась, что не понимает низости этого приёма. Катя надеялась, что этот аргумент был использован не из-за продуманности, а только лишь по незамутнённости сознания, но слышать, как женщина расписывает тягости детдома, в котором когда-то по её милости пришлось выживать, было невыносимо.
– Мама, довольно. – Прервала поток жалоб Екатерина. – Такое важное решения я не могу принять в одиночку. Мне надо посоветоваться со своими домашними.
Ирина суетливо стала соглашаться:
– Конечно, доченька! Конечно! Не сомневаюсь, что решение будет принято милосердное и правильное. Всё-таки, мы со Славиком всегда тебе и Мариночке всегда старались всего давать поровну!
***
Эдуард и Света были не в восторге от перспективы, что в квартире поселятся две мало знакомые девушки, но в глазах Кати, просившей их сжалиться над племянницами, было столько боли, что они согласились.
Дочерей Марины удалось взять под опеку до того, как девушки почувствовали все «прелести» казённого заведения. Появление Ларисы и Миланы в квартире внесло вполне предсказуемые проблемы. Светлане пришлось потесниться, чтобы двоюродные сестры разместились в её комнате. Несмотря на то, что Лариса была её ровесницей, и когда-то в детстве была более хрупкой, чем крепенькая Света, характер у неё оказался непростым. Изворотливая смазливая девица не слишком стремилась учиться. Для Кати было настоящим шоком, когда ей позвонили из школы, которую, как выяснилось, Лариса не посещала уже месяц, а Милана её покрывала. Классная руководительница девушки пояснила, что если так и будет продолжаться дальше, то будут серьёзные проблемы.
– Тётя Катя, ну чего ты? – возмущалась Лариса. – В наше время главное не образование, а удачное замужество. Вот тебе с Эдиком повезло, а моя мама вечно не пойми с кем крутила любовь. Ладно, хоть кроме меня и Милки хватило мозгов никого не рожать, а то бы вообще кранты. Мне этот её крайний дружок совсем не нравился, из-за которого она попала за решётку. Я же её предупреждала, что он скользкий тип, и взгляд у него сальный. Сам по коленкам меня трогал, и Милку обнимал, а потом, когда я маме жаловалась, говорил, что типа просто мне показалось. Знаешь, как обидно было? Не верила мне мама, и поплатилась. Сама за решётку присела, а её хмырь на свободе гуляет. Его отмазали, а на неё всю вину повесили.
Катя была в шоке. Таких подробностей из жизни племянниц она не знала, и ей было искренне жаль девушек, до которых, по большому счёту, не было дела ни маме, ни бабушке. Когда Света жаловалась, что Лариса и Милана без спроса берут её вещи, женщина уговаривала дочку:
– Ты не злись. Они страдают без мамы, и таким поведением пытаются привлечь к себе внимание. Не волнуйся, я с ними поговорю, чтобы такого больше не повторялось.
Однако воспитательные беседы никакого позитивного действия не приносили. Света всё чаще жаловалась маме, что больше не может мириться с нахождением в её комнате двоюродных сестёр.
Вслед за старшей сестрой стала не в лучшем смысле «раскрываться» и Милана. Девушка не прогуливала школу, но начала воровать деньги. Несколько раз Катя замечала, что у неё в собственной квартире из кошелька пропадает наличность. Причём единственным человеком, кто физически мог совершить кражу, была младшая племянница. Женщина пыталась мягко поговорить с Миланой наедине, но девушка, размазывая по щекам слёзы, клялась, что это не так. Эдуард, с которым Катя поделилась проблемой, установил скрытую камеру. В следующий раз племяннице были представлены доказательства воровства, и она вместо раскаяния ошарашила опекунов своей неприкрытой наглостью:
– Ага, поздравляю. Подловили! Только что с того? Будете воспитывать? Да на здоровье! Только ничего сделать не сможете.
Эдуард вспылил:
– Ах ты, мерзавка! Сейчас ремень в руки возьму!
Девушка даже рассмеялась:
– Валяй! А мы с Лариской заявим, что ты до нас домогался. Пока разберутся, нервы помотают вволю! Опять же, ложечки найдутся, а осадочек останется. Приятно будет, что тебя как вероятного педофила вся округа будет знать?
Эта угроза оказалась для Катиных племянниц роковой ошибкой. Супруги приняли волевое решение отказаться от опеки. Узнав об этом, в квартиру дочери заявилась Ирина. Женщина стала взывать к совести. Только не внучек, а зятя и дочери. Катя на манипуляцию уже не поддалась:
– Хватит, мама. Эдуард и я пытались поделить поровну все наши ресурсы между нашей дочкой и её двоюродными сёстрами, но им наше хорошее отношение показалось признаком слабости. Хочешь – бери их себе, а с нас – достаточно.
Ирина использовала «козырь»:
– Катенька, ты же знаешь, как плохо в детдоме! Неужели обречёшь племянниц на знакомство с этой жуткой системой?
– Ох, мама, ещё как знаю. Причём, благодаря тебе! – напомнила Катя. – Существовать там можно, а окружать заботой девиц, которые нас шантажируют, я не позволю. Не хотели по-хорошему, пусть живут с тобой. Ты им, если помнишь, родная бабушка.
***
Ирина не стала на себя брать ответственность за воспитание внучек, и Лариса с Миланой отправились в детдом. Они оттуда звонили Кате, пытались разжалобить и упросить снова забрать их домой, но женщина больше не пошла на поводу манипуляций. В конце концов, всё должно быть не только поровну, но и по справедливости. Она и её семья сделали попытку протянуть руку помощи, и не их вина, что племянницы оказались неблагодарными.
Автор: Любовь Лёвина