После битвы при Павии, последовавшего за ней Мадридского договора и отказа короля Франции от соблюдения оного, начинается последний этап жизни бывшего герцога и бывшего коннетабля Карла III Бурбона.
1526 год, а скиталец Бурбон всё еще остается ни с чем. Ни земель, ни титула, только доверие и благоволение императора. Во Франции его считали ренегатом, а испанская знать откровенно презирала – тоже как предателя. Как тут не вспомнить слова Д’Артаньяна сказанные Ришелье - «…так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там…», формула оказалась вечной.
Как знать, понял ли Карл именно в этот год, что ни пяди французской земли ему уже никогда не достанется? Потому как для того, чтобы ей владеть – надо быть вассалом короля Франции. Но если Бурбона терпеть не могла имперская знать (не только испанская), потому что он теперь для всех был чужой, то им восхищались ландскнехты.
Да, теперь Карл наконец-то получил под полное своё командование (без всякой опеки) серьезную имперскую армию, с которой он отправился в Миланское герцогство, где сидел в осаде несчастный герцог Франческо Сфорца. Но вот любовь этой армии наемников кончалась тогда, когда иссякали деньги на ее содержание; не раз и не два бывшему коннетаблю грозила реальная гибель от своих же разъяренных солдат - от тех, кто вчера носил его на руках. Раз за разом он выкручивался – пришло финансирование от императора, взята очередная контрибуция, получен выкуп и, вот опять по лезвию кинжала он идет вперед, на этот раз навстречу окончательной гибели.
Любая Итальянская война, в том числе и Коньякской лиги, при первой попытке с ней ознакомиться, производит впечатление хаоса, и только после прочтения хотя бы одной серьезной монографии, начинают выстраиваться какие-то логические цепочки. А отдельные труды есть и по первому этапу этого конфликта, завершившегося падением Рима в 1527 году. Невозможно даже в нескольких небольших статьях проследить весь витиеватый боевой путь Карла III Бурбона – одного из имперских командиров.
6 мая 1527 года имперские войска, состоявшие из немецких ландскнехтов, испанцев и итальянцев, возглавляемые Карлом Бурбоном, приступили к штурму Вечного города. Что касается итальянцев в рядах осаждающих, то достаточно обратить внимание на такой любопытный факт. Рануччо Фарнезе, младший сын будущего Папы Павла III, был в числе защитников Рима (и, следовательно, Папы Климента VII), а его старший брат, великий смутьян Пьетро Луиджи, вел свою банду на штурм города, под номинальным командованием Бурбона. И здесь отнюдь не случай «брат восстал на брата» - нужно было спасти имущество семьи при любом исходе, что клану Фарнезе благополучно удалось.
Что хотели наемники и враги Папы Климента VII, предельно ясно – в первую очередь денег от грабежей и выкупов. Но вот что ставил перед собой целью, бывший коннетабль Франции, подойдя к стенам Рима, понять уже труднее. Уже сразу после падения Рима стало формироваться общественное мнение, что штурм – замысел чуть ли не лично одного только Бурбона, действовавшего на свой страх и риск, надеявшегося, что в случае победы император в любом случае «прикроет» его от неминуемого отлучения (во всяком случае, потом снимут, не при Клименте, так при его преемнике). Сам Бурбон, впрочем, дал к этому повод, фактически нарушив уже заключенное перемирие имперцев с Папой Климентом VII, накануне его фатального удара на Рим.
Итальянцы просто не могли обвинить в разграблении Рима Карла V, ведь если за центр и север Италии еще можно было с ним схватиться, то отнять у Габсбурга бывшее Неаполитанское королевство и Сицилию, не представлялось никакой реальной возможности – всё равно так или иначе пришлось бы вести дела с императором. Проще было обвинить всем чужого Бурбона, к тому же...
Не очень ясным остается вопрос – серьезно ли император обещал Карлу Бурбону Миланское герцогство. Последнее было камнем преткновения между Габсбургом, вырвавшимся на свободу Франциском и итальянскими государствами, которые пытался возглавить Папа. Последний, кое-как соглашаясь с тем, что Неаполь теперь не вернется итальянцами не мог оставить Милан ни французам, ни Габсбургу. Карл де Бурбон всерьез потребовал от императора отдать ему это герцогство, бывшие коннетабль полагал, что у него есть на Милан «моральные права» (наверное, такие, как на Прованс).
Кстати, был один интересный вариант наделения Бурбона владением именно в Италии и выдвинул его, как ни странно, как раз Папа Климент VII. После провала заговора Мароне, Карл V Габсбург не хотел и слышать, чтобы герцогом Милана оставался Сфорца – и Климент предложил в новые герцоги маркиза Мантуи, Федерико II Гонзага (1500-1540) – человека, который крепко сидел на всех стульях.
А получив Милан, Гонзага уступил бы свою Мантую Бурбону, который был Гонзага по матери. Неизвестно, чем бы закончился этот проект, если бы его не «сломал» опять же Папа. Как будто бы не было глупой авантюры с Франческо де Авалосом, Климент запутался в новой интриге и предложил Гонзага стать королем Неаполя. Маркиз холодно промолчал, наверное, не мало удивившись, а вскоре обо всем стало известно Карлу V.
Император был взбешен (Неаполь он вовсе никому не собирался отдавать) и вовсе закрыл это обсуждение. Можно только гадать, как бы сложилась дальнейшая судьба Карла Бурбона – обрел ли бы изгнанник свой новый дом. Попробую предположить – шансы были. Не в Кастилии и не в Арагоне – Габсбургу было бы трудно свести его со своей спесивой и горячей испанской знатью. Не совсем ясен для меня вопрос обещания Бурбону Наварры – но это еще более опасное для интересов императора пожалование, можно было бы ждать бесконечных и остервенелых клана де Альбре, при максимально возможной поддержке короля Франции.
В Италии Бурбон был чужой – это даже важнее, чем его нападение на Рим. Некоторые историки считают, что Чезаре Борджиа, не смог удержаться в Италии после смерти отца, именно потому что Борджиа были испанцами (строго говоря, арагонцами). В Италии тех десятилетий, можно найти людей куда хуже Чезаре Борджиа (того же Пьетро Луиджи Фарнезе), но их за все бесчинства «прощали» и земли они за своими семьями сохранили.
Так что для Карла Бурбона оставалась только … Германия. Император бы нашел для него и земли, и богатую невесту, возможно, наследницу своего рода. Вот только Бурбону пришлось бы умерить свои амбиции – теперь уж никаких сестер Карла V в жены.
Но 6 мая, в первый же день штурма Рима, опальный герцог, желая воодушевить свои разрозненные войска, стал сам взбираться по лестнице на стены Вечного города. И … был смертельно ранен безымянным защитником Рима, выстрелившим из аркебузы. Как известно, «ответственность на себя взял» знаменитый авантюрист, художник и писатель Бенвуто Челлини, разумеется, после того, как он благополучно покинул Рим. По моему сугубо личному и скромному мнению, то что Чиллини остался жив, скорее исключает его прямое участие в гибели Бурбона.
Бывший герцог пал и старшая ветвь потомков Робера Клермона угасла окончательно. А во Франции тем временем расцветали и обретали силу потомки Жана II Бурбона-Вандома и старший из них, из последних, стал первым.