И с утра пораньше ехала Оля на станцию Верхние Понюшки. В поселке, в большом доме, проживала родня мужа: родители и древняя бабка Валентина. Держали крупный рогатый скот, убивались на огороде. "Не зря небо коптим", - так свекровь говорила про свою жизнь.
И были собака Чебурашка, и туманное утро. И Галина Борисовна в душегрейке. И Гоша с Сашей выли и кривлялись. А про школу даже думать не желали.
- Нам, - кривлялись они, - и не положено в школу эту ходить. Вы сами туда каждый день ходите! Куда уж столько Медузьевых на одну несчастную школу? Вот вам нравится - вы и ходите. А нам в деревне преотлично. Тут воздух чистый и бабусенька Галюсенька пирожки печёт. Не поедем.
- Собирайтесь, - рявкнула Оля, - и нечего тут концерты показывать. Электричка через тридцать минут. Понесемся сейчас - языки на плечо.
Свекровь, причитая о том, что дети и не отдохнули нормально, и поправились всего ничего, и мать у них жестокая, вышла. Явилась с двумя букетами гладиолусов.
- Ох, серденьки мои, - сказала она, - ох, соколики. Вся душа тут за вас изболится. Вы себя в школе обижать не давайте. Я и отцу вашему так всегда наказывала: коли кто нос задирает, тому в нос и плюхни. А гладиолусы учительнице своей подарите. Добрая у вас учительница-то?
- Натуральная Баба Яга, - ответили Саша с Гошей.
Медузьевы ребят в Понюшки отправили на все летние каникулы впервые. “Будете молоко парное пить у бабы Гали, с дедом на сенокос поедете. Там такое раздолье! Я в детстве обожала в деревнях бывать. Самые лучшие воспоминания”.
И дети пили молоко, дышали целебным воздухом, а главное - не мешали родителям привести в человеческий вид квартиру. Десять лет в ней ремонта не было!
Жилище у Медузьевых было обычным - в одну комнату и с ограниченными удобствами: печь и титан. Хотелось бы, конечно, больше площади и удобств иметь. Но мало ли чего людям хочется! Другим еще меньше везет - по общагам и коммуналкам мыкаются.
Сама Оля в душе надеялась еще и на то, что, оставшись наедине, они как-то улучшат отношения с Колей. Смогут сделать их такими, какими были они до рождения детей. И до того, как жить стало безденежно и почти безнадежно. Ведь были такие у них времена! И на юг ездили. Хоть и единственный в жизни раз. И смеялись много, и гостей веселых приглашали. Платья Оля себе покупала красивые. Куда все делось?
Муж Коля, сначала энергично взявшийся за ремонт, быстро остыл: “сарай ремонтировать - зря материалы переводить”. А потом - наскоро замазав рыжей эмалью пол в комнате - отбыл в поход со старшеклассниками. “Что может быть лучше гор?”- спросил он у Оли. И ушел на три дня с 9 “В” любоваться на природные пейзажи.
А всегда Коля так поступал! Когда необходим - он в сторонке. Когда, например, деньги нужно просить в долг. Когда Гоша с Сашей болеют с температурой и виснут на матери мартышками. Или когда соседка сверху - старая алкоголичка - залила их кипятком по самые щиколотки.
И уж сколько обид за десять лет брака у Оли накопилось! И к семейке Колиной, и к нему непосредственно.
Старшие Медузьевы только в день первого знакомства при Оле улыбки тянули - на всякий случай. А уже к вечеру смурные сделались: не ту девушку сын Коля выбрал, совсем не ту. И лучше бы он на Светке Треповой женился. Та хоть на человека похожа.
- Колька, - говорила Галина Борисовна, - Серега Ипатьев-то тоже женился. На Светке Треповой. Помнишь, как за тобой она в школе бегала? Хорошая девка такая. Коса у ей толстенная. И семья работящая. Дом купили рядом с матерью. Так я иду мимо и любуюсь. Серега на завалинке все сидит. Покуривает. А Светка в грядах ковыряется. И приветливая такая. Улыбается: “Здрасьте, тетя Галя”. А неугомонная! Шило в одном месте. То с тазами на речку бежит, то с ведрами. Шустрая! Я и сама такая в молодости была. Хорошая девка Светка!
А Оля была без шила. И подслушала однажды даже. “Малахольная какая-то, - свекровь про нее родне говорила, - и кашляет еще все время. Чего, спрашиваю, Колька, она кашляет у тебя? Вот уж выбрал! Живая мертвечина, а не баба! А он лицо кирпичом”.
С годами, конечно, ситуация сгладилась. Внуков - Гошу и Сашу - свекровь любила. И с Олей смирилась: все же дети пошли и пусть семья им будет.
С ремонтом Оля управлялась уже одна. И так ей обидно делалось - все одна, всегда одна. И тесная квартира - пусть и с ремонтом - встала поперек горла. И вся эта беспросветная жизнь.
И Васька еще! Зачем он? Если бы все назад отмотать, Оля бы на этот рынок и не сунулась. С Васькой они на рынке встретились. Оля ему про ремонт рассказала, про диван, который Коля разобрал перед покраской. А завтра ребят забирать. И куда их? Не котята, в коробку не уложишь.
А Васька оживился.
- Идем, - сказал, - я тебе диван соберу. Вот Колька жучара. Всю жизнь он такой!
И собрал, конечно. А наглый какой оказался. Очень уж наглый. И от обиды на Кольку все тогда и вышло. И лучше забыть бы поскорее. Было и прошло.
И Оля, конечно, забыла. Но - до поры и до времени. Не одна же она, в конце концов, в адюльтере этом участвовала.