Как-то перед неаполитанскими песнями о любви я себя предателем не чувствую. – Некоторые вообще станут смеяться, если войдут в суть дела. – Как можно оказаться предателем неаполитанских песен?!.
Я был юн, проблемой была любовь, и я естественно полюбил неаполитанские песни…
(Вспомнилось вдруг… Я уже не был юн. Охотился на девушек. В первом отпуске это было. Как её звали, я, конечно, забыл, потому что ничего серьёзного не случилось. Она твёрдо знала, что садиться рядом с парнем на траву – дело было в дюнах на Рижском взморье – девушке ночью НЕЛЬЗЯ. А я её влюблял в себя, насвистывая самозабвенно неаполитанские песни. Видно здорово свистеть умел – она, - да и другие, бывало, - впечатлилась. И всё просила меня свистеть ещё и ещё. Стоя, наверно, просила, я не помню. Помню даже, что несколькими письмами потом обменялись. Красивая была девчонка. Странно. Я красивым не был. Наверно, был бы, она б всё же села на траву.)
Воот.
Тогда же я принялся исполнять клятву, данную себе в каком-то из старших классов школы, что стану на ноги – узнаю, почему именно Леонардо да Винчи – гений. И вот я стал на ноги: кончил институт. Стал инженером и принялся самообразовываться в искусствоведении. И дообразовался через много-много лет… До того, что разделил себе всё искусство на прикладное и неприкладное, т.е на рождаемое замыслом сознания и рождаемое подсознательным идеалом, - разделил на понятное и с недопонятностью, на второсортное и первосортное. И неаполитанские песни попали во второсортные. Там же нет недопонятности! – Я стал эстетически экстремистом.
Могу и сказать, почему это случилось. Перец неприкладного искусства мне открылся в книге Выготского «Психология искусства». А потом оказалось, что никто на целом свете его теорию для практического пользования не взял. Ни в СССР, ни за границей. (Не то, чтоб я знал иностранные языки, но до меня б как-то дошло, если б кто-то принял.) Причём эту теорию изучают на филологических факультетах.
Я принялся сермяжно её популяризировать своими силами. И – шиш. Ничего не выходит. – Ну я и озлился. Стал эстетическим экстремистом.
Удобно с такой позиции хулить произведения нынешних предателей России от культуры. Те обычно пишут произведения прикладного искусства. Те проще в восприятии, сильно действующие. А я – по мордасам: прикладное, мол, второсортное. А я – над идейной схваткой, я – объективен. Не заангажирован. Горд.
А только я всего лишь человек. У меня есть политический темперамент и пристрастия. И я время от времени изменяю своей объективности, предаю свой экстремизм, и, очертя голову хвалю что-то, мне политически родное.
Вот послушал сейчас передачу Шаргунова о жертвах, восставших против ельцинизма в октябре 1993 года, и… Предал.
Наташа Петухова
О противоельцинской демонстрции 1 мая 1993 года
как преддверии октябрьского расстрела защитников Белого Дома
Это ведь еще начало года,
Дальше может все произойти.
А гроза близка –
и нет громоотвода,
Нет спасения на избранном пути.
.
Где же выход?
Скоро, может статься,
Недовольные приклад получат в бок:
«Эй, вы, больше двух не собираться,
Руки за спину, язык на поводок!»
.
И по площади в дыму
проедут танки,
Гусеницей тяжкой смерть суля,
И восстанут баррикады
и землянки,
И слезами пропитается земля.
Ещё 40 лет назад, на заре хрущёвской оттепели (которую верно называют теперь слякотью) левые шестидесятники чуяли, что им смертельно заболевший социализм не спасти, и песни их были сплошь грустными (в пику бодряческой подлизе к предательнице-власти, советской эстраде). Но тот несчастный лжесоциализм не был дан их сознанию, настоящий (без тоталитаризма) социализм был содержанием их подсознательного идеала. И это сделало все, левые по крайней мере, авторские песни того времени произведениями неприкладного искусства. Хоть обычно песни бывают произведениями как раз искусства прикладного, призванного усиливать в общем-то знаемые переживания. Как неаполитанские песни – любовь.
Но в 1993-м лжесоциализм был уже свергнут. Антикапиталистам было как-то ясно, за что они. И. Их сочинения превратились в искусство прикладное.
Сильно действующее. И я плакал над судьбой Наташи Петуховой, застреленной в те октябрьские дни. И у меня рука не поднимается критиковать её пророческие стихи за отсутствие недопонятности.
1 октября 2023 г.
