Часть вторая
«Волков»
Пролог
Германия; Нойхаммер
Май-июль 1942 года
По мере продвижения немецких дивизий вглубь СССР, количество эмигрантов и военнопленных из числа кавказцев, изъявлявших желание послужить Рейху, стремительно росло. Еще бы! Попадавшие в Германию бывшие советские граждане сталкивались с поразительными фактами. Прежде всего, их встречал идеальный порядок в городах и селах, они видели заботливо обработанную землю, великолепно организованное производство и европейскую культуру общения. А главное, они с удивлением обнаруживали, что власть социалистической Германии не воспринимает достаток как угрозу государственной идеологии – немецкому простолюдину живется сытно и вольготно, чего никогда не было в Советском Союзе даже в мирные времена.
Наличествовала, правда, и другая причина появления изменников из числа пленных красноармейцев. И связана она была отнюдь не с Германией и ее жизненным укладом. Накануне войны руководство СССР наотрез отказалось подписывать конвенцию Международного Красного Креста о защите военнопленных, заявив, что советских военнопленных не бывает, а бывают только предатели. За все последующие годы войны этим несчастным людям не было послано ни грамма продовольствия и медикаментов, не было оказано никакой помощи. А после мая 1945 года Советская сторона относилась к ним исключительно как к военным преступникам. Большинство бывших военнопленных, только что вернувшихся из нацистских лагерей, сразу же отправлялись в лагеря советские.
Это случится много позже. Но и задолго до поражения Германии во Второй мировой войне многие наши сограждане, утратив веру в справедливость и коммунистические постулаты, шли на службу Третьему Рейху.
Немцы не отказывали в реализации страстного желания и создали координационный центр, осуществляющий вербовку, а затем и обучение офицерского и унтер-офицерского состава. Вначале таким центром был польский поселок Крушна, но вскоре его перебросили в литовский город Мариамполь, где «кузница» по изготовлению грузинских фашистов заработала на полную мощь. В итоге за пятнадцать месяцев 1942–1943 годов из Литвы было отправлено на фронт восемь хорошо обученных и прекрасно экипированных грузинских батальонов общей численностью около десяти тысяч бойцов. Ради пропагандистского эффекта некоторым батальонам присваивались имена исторических деятелей Грузии: «Царица Тамара», «Царь Ираклий II Багратиони», «Шота Руставели»…
Помимо выше перечисленных подразделений на Восточный фронт были отправлены три горно-егерских и два гренадерских грузинских батальона. Всего же различными тренировочными центрами из грузинских легионеров было сформировано более двадцати батальонов. Количество солдат и офицеров в них превышало двадцать тысяч человек.
* * *
Концентрационный лагерь Шталаг 308 (VIII E) был создан в апреле 1941 года на территории восьмого военного округа Германии (недалеко от местечка Нойхаммер) и предназначался для приема советских военнопленных. Ровная площадка, обильно усыпанная песком и ощетинившаяся неприступным колючим периметром. Тысячи пленных поодиночке или сбившись в небольшие группы, медленно бродят по этому жуткому загону. Кто в шинели, кто в гимнастерке, кто в серых порванных рубахах, когда-то бывших белым исподним. На лицах невыносимая усталость, безнадега, мука. Майскими ночами в этих краях холодно. Низкая температура заставляет людей зарываться в песчаный грунт. Каждый вечер на обширной поляне копошатся люди и роют большие ямы; затем усаживаются в них, прижимаясь друг к другу, а сверху накрываются шинельками. Так и пытаются выжить. Кто-то, в конце концов, ломается и дает согласие на сотрудничество с немецкими властями. Кто-то держится и медленно умирает…
Первые дни взвод Чхенкели нес обычную караульную службу, отряжая каждый сутки по одному отделению для охраны периметра лагеря. Служба ни чем особенным не отличалась: патрулирование, дежурство на пулеметных вышках.
Однако спустя неделю гауптштурмфюрер Хартманн стал привлекать людей Александра для выполнения функций, мягко говоря, не свойственных Абверу. К примеру, всю неделю шутце, роттенфюреры и шарфюреры из айнзатцкоманды производили отбор «нежелательных и упрямых русских» (неподдающихся обработке) для отправки в концлагеря «Гросс-Розен» и «Аушвиц», а самых «бесперспективных» (больных и раненных) расстреливали в ночь с пятницы на субботу. Внезапно на исходе первой недели показательный расстрел поручили грузинскому взводу новоиспеченного штурмшарфюрера Чхенкели.
Нельзя сказать, что легионеры с радостным энтузиазмом восприняли весть о предстоящем расстреле русских военнопленных. Как-никак, изначально они выбирали не грязную работу палачей, а шли служить в Абвер, воевавший с большевиками посредством интеллекта, знаний, хитрости. И все же расстрел случился – на залитую лучами прожекторов площадку пригнали два десятка обессиленных красноармейцев. Чхенкели построил своих людей и вызвал добровольцев. Из строя вышли пятеро.
«Так дело не пойдет, – покачал головой командир взвода, интуитивно ощущая в действиях Хартманна подвох. – Он ждет от нас другого. Ему нужна инициатива и доказательства нашей неистовой ненависти к большевизму». И секунду подумав, приказал рассчитаться на первый-второй. В эту ночь расстреливать пошли «первые», через неделю отправятся «вторые». А если понадобится, то ради стремительной офицерской карьеры Александр и сам готов встать в шеренгу автоматчиков…
Этой ночью он понял, для чего взвод легионеров привезли в концлагерь под Нойхаммером. Во-первых, это походило на элементарную проверку. Командование Абвера проверяло их благонадежность и преданность Рейху. А во-вторых, целью их здешнего пребывания была психологическая обработка для более сложной и, возможно, более жестокой работы в тылу врага. И словно подтверждая правильность осенившей молодого штабс-фельдфебеля догадки, Хартманн приказал грузинскому взводу поразвлечься до следующего расстрела метанием брюквы…
Кормили заключенных раз в сутки жидкой баландой из брюквы и шпината. Некоторые люди теряли рассудок от голода, а младшие чины из айнзатцкоманды ежедневно устраивали из этого представление. Брюкву перекидывали через забор то в одном месте, то в другом. И обезумевшая толпа истощенных людей металась по периметру за летевшими плодами, образуя чудовищные свалки, после которых из песка оставались торчать окровавленные конечности погибших или искалеченных. Ямы для укрытия от ночного холода затаптывались вместе с обитателями, становясь их могилами…
Психологическая обработка грузинского взвода заняла в общей сложности месяц. В конце испытания легионеры ничем не отличались от профессионалов из «Ваффен-СС». С холодным сердцем они избивали безоружных, ослабленных пленных, расстреливали упрямцев, не церемонились с больными и раненными; не задумываясь, обрекали сотни несчастных на мучительную смерть в давках за проклятую брюкву.
Но в один из дней на проселке появились знакомые грузовики, ведомые лейтенантом Моделем. И очень скоро бойцы взвода Чхенкели снова предстали перед руководством батальона «Бергманн».
Наряду с высоким профессионализмом, в Абвере культивировалась конспирация, предполагавшая тщательную сохранностью сведений связанных с готовящимися в тылу врага операциями. Организация подготовки разведчиков-диверсантов в ведомстве адмирала Канариса была таковой, что обитатели разных блоков никогда не пересекались в повседневной жизни, солдаты из одного барака не могли встретиться и переговорить с солдатами из другого. Каждая группа или учебный взвод занимались по индивидуальному плану, и никогда не объединялись с другими аналогичными подразделениями, даже в тех случаях, когда лекции или практические занятия проводились по одним и тем же темам.
Утром одного из июльских дней Чхенкели вызвали к командиру батальона. Войдя в кабинет и щелкнув каблуками, молодой человек бодро доложил о прибытии.
Оберлендер встал из-за стола, шагнул навстречу. Протянув руку, что делал в общении с унтер-офицерским составом довольно редко, сказал:
– Ваш взвод окончательно сформирован и прошел полный курс подготовки, включая психологическую. Я доволен отзывом гауптштурмфюрера Эриха Хартманна о работе ваших людей.
– Господин подполковник, я счастлив служить великой Германии!
– Верю, Чхенкели. И поэтому порекомендовал вас для выполнения чрезвычайно ответственного задания. Подойдите к столу и послушайте меня внимательно, – наклонился он над картой и указал на короткий участок Военно-Грузинской дороги: – Здесь находится наивысшая точка важнейшей кавказской дороги. Операции, в которой вашему взводу выпала честь исполнять главную роль, решено дать название «Крестовый перевал» – именно так называется эта точка…
Инструктаж занял более часа. Покончив с ним, Оберлендер обошел огромный письменный стол с разложенными топографическими картами главного Кавказского хребта и Северного Кавказа, выдвинул верхний ящик и торжественно вынул лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом.
– Поздравляю вас. Ознакомьтесь с приказом о присвоении вам первого офицерского звания.
Александр взял приказ, пробежал по строчкам с сухими канцелярскими фразами…
Все верно: «…За проявленное служебное рвение в процессе формирования и подготовки подразделения батальона «Бергманн», командиру взвода штабс-фельдфебелю Чхенкели Александру Ананьевичу присвоить офицерское звание «лейтенант». Денежное и вещевое довольствие, а также пайковое содержание подлежат пересчету с 10-го июля 1942 года…»
– Форму приведете в соответствие, вернувшись с задания. А пока достаточно этого, – протянул подполковник пару новеньких погон младшего офицера вермахта.
От волнения в груди Александра похолодело, дыхание сбилось.
– Благодарю вас, – выдавил он, принимая погоны.
– А знаете ли вы, что написано здесь? – командир батальона достал другой листок.
– Извините, господин подполковник – не знаю.
– Подумайте. Вы же умный человек, Чхенкели, – таинственно улыбнулся Теодор Оберлендер и медленно поднял раскрытую ладонь с лежащими на ней двумя четырехлучевыми серебряными звездочками. – Ну же? Догадались?
– Неужели… Вы хотите сказать, что готовы отправить очередное представление?..
Тот рассмеялся и повернул к молодому человеку бумагу:
– Именно! Это представление о присвоении вам следующего офицерского звания «обер-лейтенант». Вам следовало поступить к нам на службу раньше, Чхенкели. Ведь вам уже двадцать шесть, верно?
Александр растерянно кивнул.
– Да-да, Чхенкели, вы упустили много времени – некоторые из ваших сверстников носят капитанские погоны, а кое-кто имеет и майорский чин. Но расстраиваться не стоит – мы постараемся наверстать упущенное. Разумеется, если вы будете правильно себя вести. Как видите, здесь уже стоит моя подпись и печать; осталось лишь вписать дату и послать представление ближайшим самолетом в Берлин…
Молодой грузин не знал, что и сказать. Продолжая кивать, он подобострастно молчал и не сводил с собеседника преданного взгляда.
– По нашим расчетам на всю операцию уйдет около четырнадцати суток, – продолжал командир батальона. – Посему уверен: с честью выполнив задание, вы вернетесь сюда обер-лейтенантом. Недельку отдохнете в Берлине, а, вернувшись в батальон, примите уже не взвод, а роту. Ну, так как – согласны?
– Благодарю, герр подполковник. Я оправдаю ваше доверие!
– Не сомневаюсь. Потому что тем, кто не оправдывает, второго шанса мы не даем. Теперь о ближайшем распорядке: на подготовку к вылету я даю вашему взводу четыре часа. Затем ужин и короткий отдых. А в двадцать три сорок два десантных «Ju-52» должны взлететь с нашего аэродрома и взять курс на Кавказ…
Нависая над столом и елозя остро оточенным карандашом по разноцветью карт Кавказа, Теодор Оберлендер рассказал новоиспеченному лейтенанту о двух других группах, вылетавших в районы Грозного на полтора часа раньше. По плану стратегов из Абвера все, начиная от командиров этих групп и заканчивая рядовыми горными стрелками, считали главной целью операции атаку и уничтожение нефтяных объектов. На самом же деле они должны были отвлечь на себя внимание отрядов советской контрразведки СМЕРШ. Благодаря отвлекающему маневру, группа Чхенкели получала отличные шансы для успешного выполнения поставленной задачи.
Итак, в назначенное время взвод Александра Чхенкели прибыл на аэродром. Поименно проверив личный состав и его экипировку, подполковник произнес короткую напутственную речь, после чего бойцы погрузили в самолеты контейнеры с оружием, боеприпасами и снаряжением.
– Желаю удачи, лейтенант! – старался перекричать ревущие моторы командир батальона.
– Благодарю, господин подполковник! Клянусь – мы оправдаем ваше доверие!
Он легко взобрался по короткому трапу; оглянувшись в проеме, махнул рукой и исчез в темноте.
Наклонив голову и придерживая рукой фуражку, Оберлендер направился к ожидавшей машине…
* * *
СССР; Крым; Таманский полуостров
Июнь 1942 года
Проведя серию атак боевыми отравляющими веществами, немцы уничтожили большую часть защитников в каменоломнях Аджимушкая. По разным данным от удушья и обвалов под землей погибло около десяти тысяч человек. Оставшихся в живых красноармейцев было слишком мало для серьезного вооруженного сопротивления или организации дерзких вылазок. Во всяком случае, к середине июня на Керченском полуострове сложилась весьма благоприятная ситуация для немецкого командования группы армий «Юг» – после успешных газовых атак здесь не было смысла держать многочисленные войска для усмирения оставшихся аджимушкайских партизан.
В середине июня газовые атаки прекратились.
Через несколько дней полюбоваться на результаты работы подчиненных и коллег прибыл командующий 17-й армии генерал-полковник Эрвин Эннеке.
Результатами он остался чрезвычайно доволен. Еще бы! Наконец-то, проклятый болезненный нарыв удален с тела крымского полуострова!
– Благодарю вас, генерал, – пожал он руку инспектору химических войск Окснеру. – Мы все равно бы справились с этой заразой, но с вашей помощью решили задачу гораздо быстрее.
– Не сомневаюсь. И всегда к вашим услугам.
– Куда же теперь направитесь со своим чудо оружием? – кивнул командующий на погрузку оборудования и неиспользованных емкостей с газом. – Если это не тайна под семью печатями.
Окснер усмехнулся, отчего тонкие усики съехали вбок.
– Дальнейший путь сильнейших отравляющих веществ, разумеется, засекречен. Но вам, господин генерал-полковник, я могу это сказать. Сейчас мы закончим погрузку и отвезем баллоны в керченский порт, где произойдет их передача одному из высших чинов Абвера.
– Вот как?! – не сумел скрыть удивления Эннеке. – Зачем разведке смертоносный газ? Я полагал, это оружие передовых наступающих частей вермахта.
– Видимо, не всегда, – уклончиво отвечал генерал-испектор. И пожелав переменить тему разговора, сказал: – Я не посвящен в планы Абвера. Знаю лишь, что баллоны должны перегрузить на транспортное судно…
Поздним вечером того же дня Окснер на новеньком легковом автомобиле возглавил колонну грузовиков, с медленной осторожностью двигавшихся в направлении керченского порта. Под покровом сумерек колонна подъехала к пирсу с пришвартованным сторожевиком.
Несколько минут Окснер общался с высоким мужчиной, одетым в офицерский кожаный плащ без погон. После чего команда из двадцати матросов приступила к погрузке…
Спустя два часа сторожевик взбеленил воду гребными винтами, солидно отвалил от «стенки», развернулся и взял курс на юго-восток – в сторону грузинского побережья Черного моря…
Глава первая
Россия; Москва
Наше время
Передав охраннику удостоверение, Ткач с явным безразличием осматривает роскошный интерьер холла. Тем временем сотрудник службы безопасности, досконально изучив документ, поднимает телефонную трубку и набирает местный номер.
– Сергей Николаевич, охрана беспокоит. К нам прибыла инспекция из Управления Государственной Противопожарной Службы ЦАО. Что? Двое. И в сопровождении двух сотрудников милиции. Понял.
Мягко уложив трубку на аппарат, охранник вежливо извещает:
– Пожалуйста, подождите пару минут – за вами спустятся. А пока позвольте ваши удостоверения…
Все было продумано Юркой до мелочей. На волне жестких проверок после пермской трагедии в «Хромой лошади», повальные проверки коммерческих и государственных организаций пожарным надзором под прикрытием силовиков вовсе не выглядели странными или подозрительными. Проверяли всех. Проверяли по несколько раз. И коммерсанты готовы были терпеть нежданных гостей сколько угодно, лишь бы те не выдавали строгих предписаний и лишь бы за проверками не следовали строгие санкции.
Собрав у товарищей удостоверения, Ткач складывает их и решительно двигает стопку по глянцевой стойке в направлении молодой девушки, занимающейся оформлением пропусков. Сам же внутренне ликует: первая часть плана почти завершена – с минуты на минуту их пропустят внутрь головного офиса компании. За надежность сделанных документов он не переживает. С его навороченной техникой и умением пользоваться самым крутым софтом эта задача представлялась наилегчайшим этапом при подготовке операции.
Тем не менее, ожидание затягивается…
Пока служба безопасности ОАО «Московская нефтяная компания Глобал-Петролеум» – богатой коммерческой компании, регистрирует четверых визитеров из серьезных государственных структур, те ждут с внешней стороны автоматического турникета. Ведут они себя сдержанно, с солидным достоинством – ни одна придирчивая сволочь не заподозрит подвоха или фальши. Щуплый молодой человек с первого взгляда не тянет на майора и старшего инспектора Управления Противопожарной Службы. Однако говорит складно, в поставленном голосе звучит металл, в поведении сквозят уверенность и внутренняя сила. К тому же в руках его вечный символ начальствующего субъекта – недешевая кожаная папка внушительных размеров с золотым тиснением в виде двуглавого орла. Против такого не попрешь. С виду мелковат, а сколь велика власть и много ль знакомцев в мэрии – на лбу не написано.
Второй пожарник в погонах старшего лейтенанта грузноват и нескладен; он, вероятно, приставлен помощником и держится позади майора на уважительной дистанции. Капитан с сержантом – сотрудники милиции из Управления внутренних дел Центрального административного округа. Эти стоят поодаль и откровенно скучают. Оба высоки, плечисты, молчаливы; лица мрачны и без намека на эмоции. Их задачи с полномочиями ясны без «звонка другу» и прочих эрудированных подсказок.
Охранник (вероятно, старший смены) листает какой-то журнал. Второй сидит на пульте управления турникетом. Девчонка покончила с оформлением и с любезной улыбочкой вернула четверым мужчинам документы. Согласно неписанным правилам бюрократического этикета, особы «при исполнении» пропускаются на территорию любых учреждений безо всяких пропусков. Выписать такой особе пропуск – все равно, что прировнять к быдлу – рядовому сотруднику. Сквозь узкое окошко в задней стене, виден еще один охранник, скучающий в небольшом смежном помещении у мониторов системы видеонаблюдения. Осторожно переместившись на шаг в сторону, Юрка попытался разглядеть картинки на экранах. Не получилось – далековато.
Проходит минута, вторая, третья…
Напряженную тишину нарушает трель телефонного звонка. Старший инспектор деловито выуживает из кармана мобильный телефон, мельком глядит на экран и, не мешкая, сбрасывает звонок.
Проходит еще несколько минут. Руководство явно тянет время. Нет, разрешение пропустить гостей, безусловно, последует, и сейчас за ними придут – кто же захочет портить отношения с подобными структурами! Неприязнь к ним всегда обходится дорого. Но руководство медлит. Медлит не просто так, и не из желания показать кто тут хозяин. Оно скоренько предупреждает заместителей, а те – начальников соответствующих служб и отделов. Чтоб успели снять замки с запасных выходов и ниш гидранта, чтоб каждый пробежался по своей вотчине, поверил целостность пломб и был готов к визиту господ проверяющих.
Наконец, старший смены оживляется и подобострастно кивает в сторону спешащего по коридору представительного мужика:
– Пожалуйста, проходите. Это за вами.
– Здравствуйте, – расплывается в фальшиво-приветливой улыбке мужик, гостеприимно простирая руку: – Прошу. Заместитель директора нашей компании ждет.
Что ж, все сходится. По агентурным данным директор сего учреждения находится в Западной Сибири.
Молодые люди по очереди минуют турникет и устремляются к просторному лифтовому холлу. Одна из дверей, словно по волшебству бесшумно отъезжает в сторону. Мужик заходит в зеркальную кабину последним, жмет кнопку с цифрой четыре, и все плавно уносятся вверх…
На четвертом этаже действие повторяется: навстречу идет солидный мужчина в дорогом костюме. Высок, худощав, с залысинами. Лет сорок – сорок пять. Разница состоит лишь в том, что на его лице нет радостной маски. Он, скорее, раздражен.
Однако, пожимая каждому руку, говорит без неприязни:
– Здравствуйте. Директор компании в отъезде. Я его заместитель – Козлов Сергей Николаевич.
«Матерый козел, судя по повадкам и внешнему виду», – оценивает соперника Юрка.
А также он отлично понимает, что пожарники сюда уже наведывались. Они просто не могли не наведаться в свете грандиозного скандала после трагичных событий в Перми. Да и марафет уже наведен – в каждом углу просторного и сияющего чистотой коридора стоят новенькие пузатые огнетушители на прикольных тележках с ручками.
– Зачастили вы к нам, зачастили, – подтверждает предположения Козлов. – Прошу в мой кабинет.
Сейчас главное не сдать позицию атакующей стороне, не превратиться из первого номера во второй.
Переступая порог кабинета, Ткач делает знак «свите», оставляя ее в секретарском предбаннике. И отвечает холодным официальным тоном:
– На днях мы ознакомились с перечнем замечаний последней инспекции вашей компании.
Пригласив присесть в кресло, замдиректора возражает:
– Да, но в предписании обозначен двухмесячный срок на их устранение.
– Мне об этом известно. Времена, как вы понимаете, меняются – с нас тоже спрашивают по всей строгости.
– Понимаю, – пристально смотрит на посетителя Козлов.
Ткач упрямо гнет свое:
– Руководство МЧС и наше Управление заинтересовано не в имитации совместной деятельности с предприятиями Москвы, а в реальном приведении всех зданий и офисов к современным стандартам пожарной безопасности. Поэтому Управлением принято решение контролировать ход работы по устранению ранее выявленных недостатков. От этого в конечном итоге выиграют все…
Согласно замыслу, красноречивый напор инспектора в майорских погонах должен обескуражить коммерсанта. Однако на лице Козлова нет ни растерянности, ни испуга. Нет и намека на желание решить вопрос миром – путем передачи инспекторам конвертика с известным содержимым. Козлов собран, подтянут, глядит уверенно и чуть насмешливо.
– Кофе не желаете?
– Благодарю.
– М-мда. Не вовремя сегодня ваш визит… Но мы, как говориться, всегда открыты и готовы к сотрудничеству.
– Я постараюсь провести проверку быстро. Помимо визита к вам, нас обязали побывать сегодня еще в двух организация. Поэтому предлагаю без промедления заняться делом, – приоткрывает Юрка толстую гербовую папку. Отыскав нужный лист, кладет его на стол и, подняв голову, выдерживает тяжелый, испытывающий взгляд визави. – План утвержден начальником Управления и состоит из трех пунктов. Первый – визуальная проверка пожарной сигнализации. Второй – осмотр-проверка гидранта, огнетушителей, запасных выходов и документации. Это мы сделаем в сопровождении любого из ваших сотрудников – желательно начальника службы безопасности. И третий – самый неприятный для вас пункт…
Козлов нервно стучит карандашом по роскошной столешнице.
– Что за пункт?..
Чуть придвинув к себе листок, пожарный инспектор зачитывает дословно:
– «Проведение учебной тревоги с фиксацией времени фактической эвакуации сотрудников из офисного здания».
– Этого еще не хватало… – обессилено откидывается на спинку кресла сорокалетний мужчина. В голосе нет недовольства. Скорее безысходность, раздражение.
Оставаясь невозмутимым, Юрка ликует: противник повержен!
* * *
Операция худо-бедно набирает обороты. Скоро в кабинете замдиректора появляется начальник службы безопасности – этакий бодренький отставной полковник с крашеной шевелюрой. И пятеро мужчин отправляются в путешествие по навороченному офису богатенькой компании...
Содержимое ниш и шкафов с гидрантом проверили быстро – их количество и содержание соответствовало документам. Минут двадцать потратили на осмотр двух запасных выходов. С огнетушителями повозились дольше – пришлось уподобиться специалистам, сделать строгие лица и со знанием дела переписать на листочек даты испытаний и перезарядки. Попутно «инспекторы» убеждаются в отсутствии камер внутреннего наблюдения. Это огромный плюс.
– Нормально, – кивает Ткач, оставляя в покое последний баллон красного цвета. – Планы-схемы эвакуации я проверил – к ним претензий нет. А где хранится остальная документация?
– В комнате начальника смены, – с готовностью отвечает босс местной охраны.
– Это внизу?
– Так точно – на первом этаже…
Согласно перечню, документов по пожарной безопасности было прилично – за пару минут не пролистаешь. Оттяжка времени понемногу начинала нервировать. Что если Козлову придет в голову позвонить в Управление МЧС или в УВД Центрального административного округа, на территории которого находится компания? Вдруг у кого-то из сотрудников компании в фискальных органах имеются зна-комцы или родственники? И руководство с их помощью вознамерится подстраховаться от негативных результатов проверки?..
Опасаясь этого, Ткач старался не замечать недостатков и проявлять как можно больше лояльности.
– Епифанов, отметь: журнал регистрации противопожарного инструктажа имеется, заполняется правильно и своевременно.
– Понял, товарищ майор, – послушно строчит в блокноте «старший лейтенант» Базылев.
– Дальше. Инструкция о порядке действий персонала при срабатывании пожарной автоматики – в наличии.
– Понял…
– Общеобъектовая инструкция. В наличии, замечаний нет.
– Отметил…
– Инструкция о мерах пожарной безопасности – в норме. Э-э… что-то не вижу плана расстановки транспортных средств.
– Так вот же она – на стене! – тычет в планшет бывший полковник.
– Ага. Отмечай, Епифанов: к плану претензий нет.
Захлопнув папку и поднявшись из-за стола, майор снисходительно улыбается.
– Ну вот – другое дело. Молодцы.
– Старались, – сияет дорогой керамикой начальник службы безопасности.
– Сейчас организуем учебную тревогу и откланяемся.
– В час уложимся? А то скоро обед.
– Это зависит от дисциплинированности ваших сотрудников…
* * *
О положительных результатах предварительных проверки успели доложить Козлову. Тот соблаговолил спуститься в холл, поблагодарил пожарников и даже изъявил желание помочь в организации последнего этапа инспекции.
– Хорошо, – согласился Ткач и принялся распределять роли: – Епифанов и вы, капитан – стоите снаружи у главного выхода и фиксируете секундомером время от начала подачи тревожного сигнала до выхода из офиса последнего сотрудника.
– Есть! – по-военному отвечает Толик, никогда не служивший в армии.
– Охрана действует согласно инструкции.
– Ясно, – кивает бывший полковник и демонстрирует неплохую для своих лет память: – Два сотрудника охраны остаются в холле у турникета, другая пара проверяет все помещения: один – снизу, второй – с верхнего этажа.
Майор напоминает:
– Охрана тоже обязана покинуть здание.
– Так точно. Но самой последней из всех служб.
– Значит, будем фиксировать время по их выходу. И еще, – оборачивается Ткач к Козлову, – у меня имеется две просьбы.
– Да-да, я слушаю.
– Во-первых, я хотел бы предложить не использовать сегодня два запасных выхода. Пусть люди покидают здание через основной – так будет легче фиксировать результат.
Местное начальство переглядывается. Возражений нет.
– Во-вторых, – продолжает майор, – об учебной тревоге в компании стало известно минут сорок назад, и некоторые из ваших людей наверняка отнесутся к ней несерьезно. Я хотел бы для чистоты эксперимента заменить вторую пару ваших охранников и лично убедиться в том, что все сотрудники покинули офис.
Козлов смотрит на руководителя охраны. Тот в недоумении чешет затылок.
– Пожалуйста. Я не возражаю.
Ткач торопится застолбить полученное разрешение:
– Благодарю. Ну, а ваши люди, Сергей Николаевич, могут контролировать правильность отсчета времени. Тоже, так сказать, ради чистоты и справедливости…
Тревогу объявили через десять минут. В каждом помещении, где штатом предусматривались рабочие места сотрудников, сработала Система оповещения и управления эвакуацией. Из подвешенных под потолком небольших динамиков слышится голос, извещающий о пожаре и необходимости срочно покинуть здание. Над каждой дверью отчаянно мигают красные табло «Пожар», а на стенах коридора на равном расстоянии друг от друга вспыхивают зеленые стрелки, указующие направление эвакуации.
Руководство компании собирается снаружи у выхода. Настроение неплохое: курят, посмеиваются. Вся охрана внутри – в холле, возле автоматических электронных турникетов.
Не проходит и нескольких секунд после объявления тревоги, как появляются первые сотрудники, спешащие покинуть офис. Это самые исполнительные. За ними тянутся остальные. Народ громко обсуждает учебное мероприятие; отпускает шуточки в адрес проверяющих, и в целом доволен привнесенным в скучную офисную жизнь разнообразием.
Пропустив основную волну «спасающихся», Ткач с Толиком расходятся: милицейский капитан проверяет ход эвакуации снизу, инспектор-пожарник поднимается на самый верх и начинает проверку оттуда. Оба скрупулезно исполняют свои обязанности: заглядывают во все кабинеты и, обнаружив там кого-то, делают вид, будто собираются зафиксировать нарушение. Это работает безотказно – нарушитель моментально подскакивает и скоренько бежит к выходу из здания.
На третьем этаже люди в форме встречаются.
– Никого? – тихо спрашивает Юрка.
– Пусто, – отвечает Толик, – как зимой на пляже.
– Отлично. Лифт отключен до окончания мероприятия. Иди к лестнице и слушай.
– Понял…
Глава вторая
Россия; Саратов
Наше время
Я валяюсь на диване, потягиваю прохладное пивко из бутылки и лениво перебираю пультом телевизионные каналы. Мама чуть поодаль стоит у гладильной доски и возит утюгом по свежевыстиранному постельному белью.
Натыкаюсь на новости. Что там происходит в мире? Делаю звук громче, прислушиваюсь…
Опять страшилки. Население Российской Федерации медленно, но верно сокращается. Арестован очередной чиновник-взяточник. Сборная России проиграла решающий матч. Пьяные менты насмерть сбили двух пешеходов…
– Господи, что же это твориться в нашей несчастной стране?! – сетует мама. – Люди, призванные обеспечивать и защищать порядок, сами становятся преступниками!
Молчу. Лучше не развивать взрывоопасную тему.
Лично меня происходящее не удивляет. Кровь закипает от возмущения, а удивления нет. Так уж вышло, что волна народного гнева в начале девяностых вынесла на своем гребне недалекого Ельцина. Споры о великих людях не стихнут никогда, но я в значительное влияние личности на историю никогда не верил. Опоздай Ульянов в свой пломбированный вагон, и знаменем революции навсегда бы стал другой еврей – Лев Давидович Троцкий. Помри Джугашвили в туруханской ссылке от тифа, и на Пленуме ЦК в 22-м году был бы избран другой Генеральный секретарь. Так и в истории с Ельциным. Никаких особенных заслуг этого человека в крушении большевизма я не вижу, ибо почва для волнений и протестов готовилась в течение многих лет чередой чудовищных партийных ошибок и объективных исторических событий. Его «заслуга» в другом. Придя к власти, он дал свободу не только тем, кому она полагалась по праву: простому народу, средствам массовой информации, бизнесу. Он был излишне щедр и устроил настоящий бардак, раздавая ее всем без разбора, включая грабителей, коррупционеров, мошенников… А теперь мы тупо пожинаем плоды великого ельцинского хаоса. Именно в тот период пришли в органы правопорядка за легкой наживой те сотрудники, что ныне расстреливают мирных граждан, сбивают по пьяни детей и беременных женщин. Именно тогда в государственные структуры хлынули те чиновники, что отстроили и продолжают отстраивать дворцы на взятки и ворованные деньги. Именно тогда закладывался глубочайший провал в демографии и в экономике страны. Ковался сегодняшний позор в научной, спортивной, культурной, социальной сферах. Каких-то восемь-десять лет беззакония и… как говорят в нашей бригаде: «Здравствуй АНУС!»
Эх… Ладно, чего теперь воду в ступе толочь.
На экране телевизора звонкой пружиной раскручивается очередной сюжет голливудской бредятины о спасении американцами мира. Почему-то они спасают его исключительно в кино, а в настоящей жизни только и делают, что приближают его безвременную кончину. И неизменно с молитвой: во имя всего святого!
Какая прелесть.
Дотягиваюсь до пивной бутылки, но та оказывается пуста.
– Мам, ты замечала, какие у товарищей американцев большие и ладони?
– Наверное, много работают?..
– Да, работать они умеют – этого не отнять. А ручищи расплющенные, по-моему, оттого, что постоянно аплодируют сами себе.
Вздохнув, выключаю пультом телек, встаю и тащусь в свою комнату.
– Пашенька, я сегодня утром начала тратить те деньги, что ты мне дал, – наглаживая утюгом наволочку, виноватым голосом признается мама. – Купила на рынке очень дорогую рыбу…
Я останавливаюсь рядом.
– Ну и правильно сделала.
– Там сегодня палтуса привезли – по сто пятнадцать рублей за килограмм. Рыбки – одна к одной. Я не устояла и взяла полтора килограмма…
– Отлично. Сегодня будем кушать на ужин рыбу, – целую маму в щеку и забираю из стопки выглаженного белья свои джинсы.
– Ты куда-то собрался?
– Да. Пойду, проветрюсь. Что-то засиделся я дома…
Спустя четверть часа с удовольствием выхожу на улицу, вдыхаю полной грудью воздух и направляюсь на набережную. Бытует такое мнение, что возле большой воды жара переноситься легче. Сейчас проверим…
Вторая половина дня. Яркое солнце, раскаленный асфальт многоярусной саратовской набережной. Народу вокруг мало – большинство горожан мучаются на работе, остальные спасаются от зноя за городом.
Ныряю в первое попавшееся кафе, устроеннее прямо под сенью каштанов. Тупо и согласно Марксу меняю у продавщицы деньги на пиво. Усевшись за столик, любуюсь бескрайними волжскими просторами, наслаждаюсь холодным напитком и абсолютной свободой…
Через час становиться скучно.
Пиво – это здорово, но врачи рекомендуют употреблять его в компании с хорошими людьми. Скажем, с друзьями у крыльца загородной баньки или с симпатичной телкой накануне качественного секса. Тогда и жизнь приобретает оптимистичные оттенки.
Увы, но на малой родине у меня с друзьями, банькой и телками туговато.
Рассчитавшись, покидаю кафе, выуживаю из кармана мобильник и набираю номер Серафимы. Пару дней назад в доме Андрея нам так и не удалось спокойно поговорить: то Юрка со своими закидонами, то единогласные просьбы вспомнить боевые будни…
Прощаясь, мы обменялись с ней номерами телефонов и договорились созвониться. По-моему, самое время.
Серафима живет почти в центре, работает на окраине города, в какой-то бумажной конторе именуемой офисом. Сказала, что подъедет ровно в семь, и просила подождать у дома. Неспешно иду к обозначенному объекту, «инспектируя» по пути все платные туалеты.
Нахожу нужную улицу и дом, ныряю в арку в надежде повстречать во дворе свободную лавочку. Во дворе орут дети, по-военному грохают китайские петарды. А все лавки оккупированы местными бабками, подозрительно косящими в сторону любого чужака.
– Ладно, – ретируюсь в арку, – подожду на улице.
Навстречу выплывают две мужские фигуры. Судя по внешности, гости с Кавказа. На этих горных орлов глаз у меня наметан – легко опознаю за километр.
Разминулись.
Замедляю шаг, оглядываюсь. И успеваю заметить, как один из парней быстро отворачивается.
Останавливаюсь, изо всех сил напрягая мозги. Одного из них я где-то видел. Того, что постарше и седыми висками…
Пока память метет сусеки, я машинально меняю курс на сто восемьдесят и ускоряю шаг. Видимо, в такие мгновения телом человека руководит не холодный рассудок, а интуиция, предчувствие важного.
Снова оказываюсь во дворе.
Озираюсь по сторонам, но этих двух не вижу. Их нигде нет. Испарились. Детский визг и бабки галдящие о своем…
Сзади шаги. Резко оборачиваюсь и вижу улыбающуюся Серафиму.
– Давно ждешь? – приветливо протягивает она руку.
– Нет. Всего пару минут.
– А я сорвалась пораньше. И доехала быстро – пробок сегодня больших нет.
– Пятница, – соглашаюсь я, – народ с середины дня срывается к реке, на природу.
* * *
Мы прогуливаемся по городскому скверу с ласковым названием «Липки». Тенистые аллеи, фонтаны, изумрудная зелень газонов, цветы. Горожане любят этот небольшой парк, венчающий восточную оконечность центральной пешеходной зоны. От него рукой подать и до Волги, и до Театральной площади, и до саратовского «Большого» театра.
Непринужденно болтаем второй час. Серафима рассказала о себе, потом расспросила меня о новостях и переменах в жизни.
Какие у меня новости? Какие к черту перемены?..
Стал заместителем командира бригады, получил погоны подполковника. А вместе с ними дырку в бедре от пули. Вот и все мои новости.
– Почему до сих пор не женился?
– На это вопрос есть ответ романтический, но неверный. Дескать, не встретил свою половинку: единственную и неповторимую, – отшучиваюсь я. – А на самом деле все проще. Зачем? Чтоб иметь уверенность в завтрашней ночи? К тому же, женитьба – слишком дорогостоящее для меня решение проблемы стирки, ужина, уборки квартиры. Я уж как-нибудь сам.
– Ты неисправим, – смеется Серафима, – как всегда иронизируешь и врешь.
– Наполовину.
– Господи, и почему мужчины нам постоянно врут?!
– Мы бы столько не врали, если бы вы столько не спрашивали…
У нее тоже без особых перемен. Немного продвинулась по служебной лестнице, добилась повышения зарплаты. А в личной жизни – полный тромбоз. До сих пор не может забыть Андрея, ни с кем не знакомилась, ждет… Одним словом, ее отношение к его исчезновению очень схоже с моим. Мы оба не хотим верить в смерть дорогого нам человека, пока не получим достаточно четких тому подтверждений.
Родителей у Серафимы нет – отец погиб в автомобильной катастрофе, мама умерла через год после смерти отца. Осталось несколько родственников, из которых более или менее тесные отношения она поддерживает с двоюродной сестрой.
Я частенько посматриваю на профиль ее лица, на роскошную грудь. Красивых женщин на свете много, но Серафима – особенная, и она это знает. Грациозная, сексуальная; манерами и жестами похожая на сытую пантеру. Беспорядок темных волос и простенький летний наряд нисколько ее не портят. Наоборот – внешний вид этой знающей себе цену женщины даст фору любым стильным макияжам и платьям от кутюр.
Прогулка заканчивается поздним вечером. Мы возвращаемся к дому Серафимы, когда небо окончательно темнеет, жара спадает, а узкие улочки наводняются людьми. Я готов продлить общение до поздней ночи, но девушка торопится домой, ссылаясь на неотложные дела.
Миновав мрачную арку, подходим к двери подъезда. Серафима останавливается, подает руку.
Беру ее ладошку и тяну в подъезд:
– Я должен проводить тебя до квартиры.
До третьего этажа поднимаемся пешком.
Проходя мимо подъездного окна, обращаю внимание на две одинокие фигуры, быстрым шагом пересекающие двор. На секунду притормаживаю, всматриваюсь… Не с этими ли орлами довелось столкнуться в арке прежде, чем меня окликнула Серафима? Очень похожи. И чего здесь отираются весь вечер?..
У двери квартиры останавливаемся, молчим. Расставаться нам не хочется – ни мне, ни ей. Этажом выше в разгаре разудалая пьянка с музыкой, топотом и криками.
Смотрю на слабоосвещенный потолок. Такое ощущение, будто он содрогается и стряхивает с себя побелку.
– Весело тут у вас.
Она тихо смеется.
– Ты же знаешь – самые тихие соседи всегда обитают снизу.
– Точно…
Девушка прячет взгляд и роется в сумочке в поисках ключей…
Тихо щелкает замок. Она толкает дверь и переступает через порог. Задержавшись на мгновение в темном проеме, оборачивается и молча кивает на прощание.
Дверь глухо закрывается, обозначая границу между нашими мирами.
Я не спешу спускаться вниз. Пару минут стою на площадке, курю. И слушаю, как Серафима плачет в прихожей…
* * *
Я ее отлично понимаю. Они с Андреем любили друг друга больше жизни и у них, несомненно, получилась бы отличная семья: крепкая, дружная, счастливая.
Не сложилось. Вместо свадьбы – ужасное известие и сбивчивые рассказы сослуживцев: операция на перевале, затяжной бой с многочисленной бандой, сход лавины… И никаких следов, не смотря на долгие поиски спасателей. Все погибшие найдены и подняты из ущелья. А трое канули в неизвестность: капитан Ткач, сержант Дёмин и рядовой Синица.
Признаюсь: Серафима мне очень нравится.
Правда, доброжелатели тут же оглушат язвительным шипением. А как же холостяцкие убеждения с незыблемым принципом независимости? А куда же подевался твой здоровый цинизм, презирающий всю эту любовь-морковь, придуманную евреями, чтобы денег не платить? А где же продвинутая теория о том, что быть клиентом элитного борделя во сто крат выгоднее и приятнее, чем содержать жену?..
На самом деле все просто. Истина заключается в почтительной дистанции между мной и Серафимой, по-прежнему носящей статус «невесты лучшего друга». Поэтому симпатия и прочие сентиментальные сопли имеют место быть на расстоянии в несколько широких шагов. Я впервые обнаружил, что по-доброму завидую Андрюхе, за пару лет до его исчезновения. И завидую до сих пор. Увы, но в моей жизни таких женщин, к огромному сожалению, не было.
Серафима тоже относится ко мне по-особенному: всегда с радостью соглашается на встречу, когда я наведываюсь в родной город; всегда добра и приветлива; всегда искренне грустит, провожая из отпуска в обратную дорогу.
Тем не менее, мы всего лишь хорошие друзья.
Возможно, кто-то посчитает это излишней принципиальностью или простой глупостью. Но мы с ней именно такие. Такие, в виду того, что меня с Андреем связывала НАСТОЯЩАЯ ДРУЖБА, а ее – НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ.
Нам с Серафимой не хватает друг друга – мы это чувствуем. Но мы останемся только друзьями до тех пор, пока не получим исчерпывающих доказательств того, что хранить верность больше некому.
Есть и еще одна проблема. Правда, несоизмеримо меньшего масштаба, чем вышеописанная. Однажды – год или два назад, я случайно услышал несколько фраз из разговора Дарьи Семеновны с Серафимой. Помнится, я дымил у открытой балконной двери, а женщины, как и сегодня, колдовали на кухне – готовились поминать Андрея. Помешивая нечто на скворчащей сковородке, тетя Даша полюбопытствовала:
– Замуж-то, голубушка, не надумала?
– За кого? – опешила девушка.
– Как за кого?! Неужто достойных мужчин нету? Вон погляди-ка на Павла. Чем он тебе не гож?
За подобную рекламу я готов был объявить Юркиной тетке благодарность с занесением в личное дело.
А Серафима, вздохнув, сказала:
– Павел замечательный человек, но…
– Что ж в нем не так? Или у тебя уже кто-то есть на примете?
– Нет у меня никого. Не в этом дело.
– Так в чем же?
Помолчав, девушка тихо поведала:
– Я поклялась, Дарья Семеновна, когда попал Андрей… Поклялась, что никогда больше не свяжу свою жизнь с человеком их профессии. Поймите меня правильно – это не капризы…
Плач за дверью стихает.
Докурив сигарету, я неторопливо спускаюсь вниз и направляюсь домой…
Когда до полуночи остается четверть часа, а до старой пятиэтажки на Белоглинской не более двухсот метров – я решаю выкурить последнюю на сегодня сигарету. Остановившись, шарю по карманам. Щелкнув зажигалкой, слегка разворачиваюсь, прикрывая ладонью пламя от легкого ночного ветерка. И внезапно замечаю на противоположной стороне две мужские фигуры.
Осторожно всматриваюсь…
Какая прелесть! Неужели те же – из арки? Или другие?..
В любом случае, это «случайные» встречи начинают меня раздражать.
Глава третья
Россия; Москва
Наше время
Более месяца Юрка целенаправленно подбирал подходящую контору для воплощения в жизнь разработанного плана. Критериев отбора было несколько. Во-первых, жертва грабежа должна находиться как можно дальше от Саратова – от места постоянного проживания пятерых подельников. Во-вторых, жертва просто обязана быть богатой. И, в-третьих, о ней необходимо иметь максимум разнообразных сведений.
С самого начала разработки Ткач почти не сомневался: такую контору следует искать в Москве или в Питере. В крайнем случаях – в Екатеринбурге. Названные города отвечали и условиям безопасности (далеко от тихого волжского города), и ассортиментом потенциальных жертв (огромная плотность небедных организаций). С третьим «зайцем» было сложнее, потому что помимо общих сведений, требовалась и некая закрытая информация, которую не отыскать ни в Интернете, ни в справочной литературе.
Помог случай. На просторах всемирной сети, в одном из русскоязычных форумов Юрка наткнулся на особу, хвастающую полученным местом в процветающей компании, занимающейся разведкой и добычей нефти в западной Сибири. Должность она получила в бухгалтерии головного московского офиса и спешила поделиться с мировым сообществом радостью от назначенного оклада.
– Отлично, – ядовито оскалился молодой аферист и принялся разводить дурашку.
Через месяц непринужденного виртуального флирта Ткач знал об ООО «Московская нефтяная компания Глобал-Петролиум» все, вплоть до количества комнат для курения и оттенков керамической плитки в женских туалетах. И почти все из того, что требовалось для старта операции.
Благодаря разговорчивой подружке, стали известны подробности некоторых проверок головного офиса санитарной службой во время эпидемии свиного гриппа, и сотрудниками МЧС после пожара в Перми. Также подружка поведала о режиме работы охранников, о решетках на окнах двух нижних этажей и даже прислала с десяток своих фотографий, сделанных в рабочем кабинете. Рассказала, где расположена бухгалтерия с кассой, и назвала сумму премиальных за прошедший квартал. Наконец, растрезвонила о сроках командировки директора.
Последний нюанс и стал решающим в определении точной даты «инспекторской проверки».
* * *
Войдя в бухгалтерию, Ткач первым делом открывает папку. Самое объемное отделение занимает белоснежный ноутбук с очень резвым процессором и огромным объемом оперативной памяти. Спустя полминуты соединенный кабелем с местной сетью, ноутбук извещает хозяина о готовности к работе.
– Погнали, – командует тот, запуская собственноручно написанную прогу для подбора ключа – электронно-цифровой подписи к системе «Клиент-Банк».
Пока программа скрипит мозгами, Юрка бросает взгляд на металлическую дверь в смежное помещение – кассу. Замок сложный – сувальдный, именуемый в народе «сейфовый». В принципе, на борьбу с ним при соответствующей подготовке ушло бы не больше двух-трех минут: прочные «свертыши», накидной ключ с длинной ручкой и усилие в двадцать-тридцать килограмм. За дверью, скорее всего, тяжеленький сейф с электронным кодовым замком какого-нибудь заслуженного импортного производителя – «La Gard» или «KG Group». Впрочем, западный бренд – не панацея от любопытства мастеровитых русских людей. Интеллектуалу Ткачу было бы интересней повозиться с кодом, но в режиме дефицита времени сошел бы и мощный электрошокер – универсальный помощник в борьбе с любыми кодовыми панелями, стоящими и на домофонах, и на симпатичных сейфах.
Однако все это – никчемные фантазии. Еще на ранних стадиях разработки операции Юрка наотрез отказался от реальных взломов и грабежа налички. В его элегантном замысле не было места грубой силе. В случае ахтунга на выходе из данного коммерческого учреждения, у господ оперативников и следователей окажется на руках лишь факт неправомерного использования форменной одежды государственных структур. А что до крупного хищения безналичных средств… Для начала его нужно обнаружить, что будет крайне затруднительным делом.
Молодой человек смотрит на экран ноутбука, убеждается в подборе ключа к «Клиент-Банку» и запускает следующую операцию. А пока программа занимается счетами и транзакциями, осторожно выглядывает в коридор…
У лестницы торчит Толик. Заметив товарища, он делает знак: продолжай все тихо.
Готово.
– Ай лайк Ресет-Ресет ит, – напевает лжемайор, запуская третий этап, скрывающий следы взлома сервера.
Это две минуты нервного ожидания…
Дело сделано. Последний клик и Юркин шедевр – прога для несанкционированного общения с «Клиент-Банком» – уничтожает сама себя, выковыривая из реестра, системных файлов и прочих закутков любые ссылки на себя любимую.
– Упс-с, – корчит довольную рожу Юрка. – Хакер – не преступник. Хакер – художник. А пароли и коды ломаются нами исключительно ради свободы…
Белый ноут затих; с тихим щелчком закрывается крышка.
Через секунду Ткач покидает бухгалтерию с кожаной папочкой под мышкой. До первого этажа майор МЧС с капитаном милиции бегут трусцой, а в коридор выплывают спокойно, с деловым достоинством солидных людей.
В холле никого – весь народ толпится снаружи. Щурясь от яркого солнца, офицеры выходят на просторное крыльцо.
– Отлично, товарищ майор! – с бодрым идиотизмом на лице рапортует Базылев. – Последний сотрудник уложился в норматив «отлично».
– Так и доложим начальнику Управления, – щедро обещает «инспектор» и прощается с Козловым: – Благодарю за понимание и содействие. Надеюсь, в дальнейшем у нас никогда не возникнет разногласий.
– До свидания, – протягивает тот руку.
– Было очень приятно с вами пообщаться, – подобострастно вторит начальник службы безопасности.
Первыми возвращаются к турникетам и к мониторам наружного наблюдения охранники. За ними неторопливо тянутся сотрудники. Козлов с отставным полковником стоят на краю тротуара – курят, а заодно делают вид, будто любезно провожают гостей.
– Дружок твой из МЧС не звонил? – без особой надежды справляется замдиректора.
– Нет. Но обещал перезвонить сразу, как разузнает об этой проверке, – выпускает клуб дыма полковник.
– Смотри-ка, оказывается, это наклейки, а я думал – их красят…
– Кого красят?
– Служебные машины, – кивает вслед отъезжающим авто Козлов. – Видишь, на заднем крыле «Форда» край синей полосы повис.
– Ого!.. И вправду болтается на ветру, – недоуменно чешет репу бывший вояка. – Что-то не нравится мне эта внезапная проверка. С наклейками на машинах…
Козлов долго смотрит вслед умчавшимся автомобилям и постепенно меняется в лице.
Наконец, отшвырнув недокуренную сигарету, грозно рычит:
– Срочно звони в МЧС! И в милицию тоже!..
* * *
– Да здравствуют ламеры, лохи и чайники! – устало откидывается на спинку кресла Юрка.
– Как все просто, Юрок! – восторженно шепчет Базылев, управляя автомобилем и беспрестанно поглядывая в зеркало на оставшихся у главного входа в офис мужчин. Представительных, немолодых, неглупых. И только что с потрясающей легкостью обведенных вокруг пальца.
Ткач деловито достает карту московских улиц.
– А гениальное всегда просто. Правда, когда оно уже сделано.
– Ха! Ты у нас от скромности не помрешь!
– Знаешь, Баз, когда нет других достоинств, скромность как будто и не к чему…
Тут он действительно скромничает – достоинства у него есть. Это и острый пытливый ум, и любовь к точным наукам, и умение ценить дружбу.
Однако восторг и радость подавляются нервным напряжением. Вдруг сейчас хватятся? Вдруг вышлют погоню или сообщат в ментовку?..
Проходит минут пять. Приятели уже порядочно отъехали от офиса ООО «Московская нефтяная компания Глобал-Петролиум». Ткач елозит пальцем по страницам атласа, направляя авто подальше от широких магистралей. В переулках старой Москвы тише, милиция встречается реже.
Намного успокоившись, Базылев косит на гербовую папку, лежащую на Юркиных коленях под атласом:
– Деньги там?
– Нет, Баз, – вздыхает тот. Перед операцией он детально объяснил товарищам механизм экспроприации награбленных у народа денег. А товарищи все равно в непонятках. – Наличных денег у меня ровно столько, столько и было до посещения милых и доверчивых людей, беззастенчиво выкачивающих из недр нашу общую, между прочим, нефть.
Смысл фразы до сидящего за рулем товарища не доходит.
Юрка не выдерживает – разражается громким хохотом и гладит кожаный бок с золоченым двуглавым орлом:
– Это всего лишь инструмент, понимаешь? Универсальная отмычка. Ацетиленовая горелка для вскрытия удаленных сейфов. Ясно?
Баз неуверенно кивает.
– А тридцать миллионов рублей, – продолжает Ткач, – раскиданы по полусотне открытых накануне счетов, которые желательно поскорее очистить.
– Тридцать миллионов!! Это же… Это…
– Не тужься, Баз – это миллион баксов. По двести тысяч на брата.
– По двести тысяч долларов?! Нифигасе! Мы же теперь богаты, Юрок!
– Типа того.
– Господи! Мы с женой, наконец-то, купим свою квартиру и заживем по-человечески!..
– Да, я тоже некоторое время смогу нормально пожить. А оптом опять полтинники у тетки сшибать на пиво.
– Ну, ты же нашел отличный способ! Что нам стоит через полгодика повторить попытку? Опыт уже есть…
– Нет, дружище, – решительно перебивает Ткач. – Если дорога свобода и репутация – повторяться не стоит. Будем напрягать и плющить мозг: выдумывать другой – еще более изощренный способ. Согласен?
– Да. С тобой не поспоришь. Я теперь со всем согласен, что ты не скажешь!
– А раз согласен – жми на газ, – весело подбадривает Юрка и хлопает друга по плечу: – Мы должны как можно быстрее избавиться от маскарада, разъехаться и свалить из Москвы в разных направлениях.
– Ты прав. Не время расслабляться, – сосредоточенно твердит упитанный молодой человек в форме старшего лейтенанта.
Интуитивно хочется отъехать подальше от места преступления, но форма и броская символика служебных машин не дают покоя. Парням мерещится, будто москвичи пялятся на них, показывают пальцами и провожают подозрительными взглядами. А уж встреча с настоящими ментами отныне представляется катастрофой.
– Сюда? – притормаживает Базылев перед поворотом в узкий переулок.
Кривая улочка в ширину едва позволяет разъехаться двум машинам; тротуары – не более полутора метров. Пешеходов не видно. Только стая собак.
– Давай.
Машины ныряют в улочку, проскакивают несколько кварталов.
– Смотри, – показывает Юрка на глухую стену старого дома и ровный рядок мусорных баков, – по-моему, неплохо.
– А дом напротив? – кивает приятель на красивую трехэтажку – то ли офис, то ли жилое строение.
– Черт с ним. Очистим быстренько машины и рванем дальше. Тормози!..
Ткач, Гобой и Мухин переодевались в привычную одежку. Базылев и Толик сдирали с бортов разноцветные наклейки…
Прошло минут пять. Успевшие переодеться парни подменили товарищей. Поменяв форму старлея МЧС на привычную гражданскую одежду, Базылев и нырнул в багажник за настоящими номерными знаками…
И вдруг в конце проулка раздается завывание милицейской сирены. Юрка на мгновение замирает. Потом беспомощно озирается по сторонам и шепчет побледневшими губами:
– Нет… это не возможно. Они не могли нас так быстро вычислить!..
– Это ведь не за нами, Юра? Это не за нами, да?.. – испуганно бормочет Базылев, пытаясь свинтить синий номер. Дрожащие пальцы не слушаются…
Сообразительный Мухин ныряет внутрь «форда». Гобой же почему-то топчется на тротуаре, теребя в руках снятую с двери синюю пластиковую ленту и, затравленно взирая на разработчика операции.
– Бросайте все! – орет тот. – Делаем ноги!
«Все» летит в мусорный бак. Дружно хлопают дверцы, ревут движки. Машины срываются с места и несутся по кривой узкой кишке.
На левой бочине «форда» сиротливо темнеет обрывок полосы с надписью «Милиция». На капоте белой «Нивы» одиноко красуется большая эмблема МЧС. Управляет ей, конечно же, Баз – он хоть и не Шумахер, но опыта вождения у него несоизмеримо больше, чем у Юрки.
Юрка же беспрестанно оглядывается и бормочет, точно читает молитву:
– Только бы не объявили «перехват»! Только бы не объявили…
– Едут? Их уже видно?
– Два ментовоза. Примерно в квартале.
– А что будет, если объявят этот… «перехват»?
– Хреново будет. Начнут тормозить все похожие машины в Москве и области.
– Влипли, – шепчет Базылев и еще крепче сжимает руль.
Они действительно влипли. «Конкретно» – как любил выражаться бывший хоккеист Толик.
Первым заподозрил подвох приятель начальника службы безопасности, работающий в Главном управлении МЧС по Московской области. Стоило бывшему полковнику позвонить ему и на всякий случай поинтересоваться о причинах и возможных последствиях внеплановой поверки, как приятель насторожился, задал несколько наводящих вопросов, расспросил о личности моложавого майора из Управления Государственной Противопожарной Службы ЦАО. Пообещав разобраться и перезвонить, он связался с оперативным дежурным данного Управления. А, выяснив, что сегодня никаких проверок ООО «Московской нефтяной компании Глобал-Петролеум» не планировалось, немедленно известил о самозваной инспекции органы внутренних дел.
Два усиленных милицейских наряда подкатили к офису «Глобал-Петролиум», разминувшись с «инспекцией» максимум на три минуты. Расспросив о направлении, в котором испарились аферисты, старший наряда поспешил передать информацию в оперативный центр.
И с этого момента закружилось…
* * *
Парни едут по узким улочкам, постепенно перемещаясь с юго-востока на северо-запад. Ткач едва успевает читать однообразные таблички-аншлаги: «Лялин переулок», «улица Чаплыгина», «Харитоньевский переулок»… Ментовские машины прочно держатся на дистанции полутора-двух кварталов. В районе Покровки прямо перед носом с включенной сиреной пулей пролетает бело-голубой ментовоз, видимо мчавшийся на перехват. Но что-то в милицейском экипаже не срослось.
– Ух, вот это экшн! – восклицает Баз.
– Это нервяки, а не экшн! – держится за ручку дверцы Юрка. – Вот из-за таких моментов я на фильмы ужасов не хожу. Потому что от неожиданности обделаться можно. Прямо в зале.
Базылев старается ехать быстро, но это не всегда получается на улочках старой Москве. В их тесноте невероятно много припаркованных легковушек и зевающих пешеходов.
Наконец, переулок упирается в широкую магистраль.
– Куда? – кричит Баз.
– Вправо. А Толику сейчас покажу, чтоб крутил влево.
«Нива» притормаживает на перекрестке, и Ткач, высунувшись в окно, изъясняется с друзьями при помощи жестов. Порядок отступления из столицы детально разбирался при подготовке, поэтому парни без труда понимают суть подаваемых Юркой сигналов.
Мясницкая. Две машины разъезжаются в разные стороны: «Нива» – ныряет вправо; «форд», сигналя и мигая фарами, встраивается в поток идущий в противоположную сторону.
Ткач лихорадочно листает атлас. Отыскав нужный район, силится проложить маршрут к пригороду…
– Куда? – снова орет напарник, завидев глухую пробку перед выездом на широченный проспект.
– Это Садовое кольцо. Давай опять вправо – в переулок!
– Но мы же и приехали с той стороны!
– Плевать! Нам главное оторваться от этих козлов! Паял я их маму…
Кривая улочка оказалась Большим Козловским переулком. За ним следуют такие же забитые стоящим транспортом улочки, названия которых смешиваются в Юркиной голове в одну густую кашу. Больше всего он боится мостов через Яузу и путепроводов через железку. Почему-то представляется, что там непременно поджидает засада. Но, в конце концов, он запутывается до такой степени, что швыряет атлас назад и направляет внедорожник наугад, интуитивно…
Юркая «Нива» мчится то на юг, то на запад; то, крутанувшись вокруг утопающего в зелени квартальчика, меняет направление на сто восемьдесят. С четверть часа сумасшедшего слалома приводят их на широкий проспект, а тот прямиком выстреливает на мост через реку. Не успев испугаться, Ткач понимает, что мост позади.
Развернувшись назад, он долго всматривается в поток. И вдруг радостно сообщает:
– Баз, а ментов-то, вроде нет. Оторвались!
– Чо, правда?!
– Точно говорю! Ныряй в укромное местечко – сдерем эту эмчээсовскую хрень с капота и выбросим форму.
«Нива» послушно сворачивает вправо.
И первое, что видят друзья, оказавшись на улице Верхней Радищевской – столб черного дыма с невероятным скоплением прохожих зевак, а также специальных автомобилей: пожарных, медицинских, милицейских.
– Что там? – взволнованно спрашивает Ткач.
– Горит что-то, – вытянув шею, бормочет товарищ. – Пожар…
Два встречных потока, управляемые парой гаишников, медленно движутся мимо затора, образовавшегося из-за приехавших на пожар спецмашин.
Друзья переглядываются. Деваться некуда. Слева бесконечная колонна легковушек, за колонной здание станции метро «Таганская» и красная церквушка с белым орнаментом. Справа двухэтажное строение – тоже старое и тоже красное. К тому же длинное – аж на полквартала. За ним виднеется уходящий вправо проулок, но он дальше, чем машущие полосатыми фаллосами гайцы.
– Не дергайся, Баз. Езжай спокойно, – цедит сквозь зубы Ткач. – Им не до нас. Эти ребята здесь из-за пожара…
И они двинулись вместе с потоком вперед. Двинулись, чтобы через минуту у обоих перехватило дыхание, и округлились от ужаса глаза…
Продолжение: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/krestovyi-pereval-chast-2-glava-4-5-6-6518512769319f27a41aa84c
Предыдущая часть: