Прошло более тридцати лет с того дня, как землетрясение опустошило северную Армению, унеся жизни 25 000 человек. Город Спитак, расположенный недалеко от эпицентра, был полностью разрушен, и для многих из выживших 30 лет спустя жизнь остается борьбой.
В эпицентре землетрясения, в селе Налбанд Спитакской общины, магнитуда землетрясения составила 6,8 балла по шкале Рихтера. Спитак был полностью сровнен с землей; из 18 400 населения города под завалами осталось почти 4 000 человек.
Сегодня недалеко от благоустроенного центра города все еще стоит аварийное жилье, построенное немцами и итальянцами в 1989 году и рассчитанное на заселение всего на пять лет.
На решение жилищных проблем семей, перемещенных в результате стихийных бедствий, планируется выделить 460 миллионов драмов (950 тысяч долларов США).
Но для многих из 420 семей, продолжающих жить в немецких и итальянских кварталах Спитака, надежда на то, что наступит день, когда у них будет нормальное жилье, давно угасла.
Земфира Погосян, 67, Немецкий квартал
Немецкий квартал находится в четырех километрах от Спитака. В этом квартале нет ни магазинов, ни детского сада, ни школы, ни транспорта. Население этого квартала только гуляет.
«После землетрясения мы какое-то время жили в деревне, в небольшом домике. В 1995 году нам предоставили этот дом, построенный немцами, который был рассчитан на пять лет использования в качестве жилья. Но мы живем здесь уже 28 лет».
«Древесина уже сгнила, по всему кварталу размножаются мыши и крысы. Мы на 45-ом месте в очереди на жилье. Я бы хотела, чтобы нам дали квартиру, чтобы там жили сын и невестка».
«Мой муж уезжает работать в Россию. Когда он возвращается в зимние месяцы, он работает в котельной спитакского полицейского участка и зарабатывает 60 000 драмов (125 долларов США). Он ветеран Карабахской войны».
«Я не работаю. Еле свожу концы с концами. Мы никогда не могли купить квартиру. Теперь у нас есть надежда, что новая власть частично сможет решить наши бытовые проблемы».
Земфира с семьей на момент землетрясения жила в Спитаке, в квартире на третьем этаже пятиэтажного дома.
«У нас было трое детей. В тот день мой старший сын, которому было 9 лет, был в школе. Наш младший сын спал в колыбели. А я с дочкой Наирой пошли в магазин купить молока для малышки».
«Мы вышли из подъезда и не успели сделать и нескольких шагов, как почувствовали, что земля вот-вот уйдет из-под меня. Я обернулась и увидела, что дома больше нет».
«Я не понимала, что происходит. Наш старший сын учился в школе, младший в колыбели. Я торопилась, но не знала, куда идти. Они сказали, что школы больше нет, ее сравняли с землей, я сошла с ума, не знала, куда идти, кого искать, как помочь детям».
«Мой муж работал на Спитакском сахарном заводе. В момент землетрясения он вышел за пределы фабрики и, по иронии судьбы, выжил, как я и наша дочь».
«Прошли часы, и начались спасательные операции. Мой девятимесячный сын Сако четыре часа оставался под бетонной панелью. Панель упала на колыбель под углом и скрыла ребенка, и Сако чудом выжил».
«Когда подняли бетонную панель, он лежал в колыбели и плакал. Камешек поцарапал ему лоб, и так он остался цел и невредим. Я прижала его к груди и заплакала, это было необъяснимое чувство, вы не представляете, что я испытывала в те минуты».
«После спасения Сако мы пошли в школу, которой уже не было. У меня была надежда, что мой сын Ованес тоже жив. Кругом обломки, руины, пыль — люди сходили с ума, все искали своих родственников».
«Вдруг я увидел ноги моего сына, торчащие из-под бетона, я их узнала. Я вытянула его ноги, они остались у меня в руках. На него упала бетонная панель и все, лица его не было видно. Я кричала, плакала, когда его вытащили. Это ужасные переживания, даже вспоминать не хочу. Если бы я не вышла из дома вместе с дочкой, нас бы тоже не спасли».
Рита Согомонян, 65 лет, Немецкий квартал
«Я была на кухне, почувствовала движение, но не понимала, что происходит, просто видела, что все потерялось в пыли. Я быстро вошла в гостиную, на диване сидели двое моих детей. Я взяла их обоих на руки, выбежала во двор и велела им идти в сад».
«Потом я вернулась в дом, мой младший сын спал в спальне, я хотела туда пойти, но все качалось. Я еле дошла до спальни, взяла ребенка и пошла обратно на улицу, все кружилось и качалось. Через несколько секунд я выбралась из дома — и он рухнул у меня на глазах».
Ранее в том же году семья Риты Согомонян переехала в новую квартиру — до этого они жили у родителей ее мужа. «Мой муж в то время жил в полученной нами квартире, делал там ремонт, остался под завалами и погиб».
«Два года я жила в доме родителей в деревне, а через два года мне подарили этот дом площадью 42 квадратных метра. Здесь выросли мои трое детей: Овик, Алексей и Гаяне. Здесь я провела свои лучшие годы. Мои внуки тоже растут здесь».
«Мы живем как отшельники, здесь ничего нет — только жильцы и эти дома. Жители уже адаптировались, другого выхода нет. За эти тридцать лет мы несколько раз ремонтировали дом, видите, сколько раз мы делали это из обоев, но дерево сгнило. Немцы строили эти дома на пять лет, а не на всю жизнь».
«В 2011 году нам предоставили двухкомнатную квартиру, туда переехал мой старший сын с семьей, и они жили там все вместе. У каждого из моих сыновей по два сына. Мои сыновья выросли в этих домах; почему мои внуки должны платить за землетрясение, произошедшее больше 30 лет назад? Моя дочь вышла замуж и переехала в Ереван».
«Я никогда не работала, некому было присматривать за детьми, кроме меня. Я их воспитывала без мужчины, получала пенсию, пособие, гуманитарную помощь».
«Этот квартал построен возле оврага. Зимой здесь очень холодно, ветер срывает крыши домов. Столько ночей я спала, обнимая детей, с трепетом в сердце».
«Мой сын уезжает на заработки, и мы так живем. Если мы не в состоянии справиться с этим, мы берем вещи в магазине и потом возвращаем их. Зимой в доме очень холодно. Мы потребляем около пяти кубометров древесины, которая стоит около 100 000 драм (200 долларов США). Я понятия не имела, что мы переживем землетрясение, что жизнь продолжится, но мы это сделали».
«В доме сыро, под окнами мокро, постель зимой почти мокрая, представьте себе, сколько нужно отопить дом, чтобы он был теплым, чтобы заплесневелые стены можно было высушить, это просто невозможно».
Армен Минасян, 39 лет, Итальянский квартал
«Мы поколение, которое мало что помнит о том времени. Мне было девять лет, моей жене — три. Я помню, все было разрушено, мы потеряли своих близких».
«После этого мы стали жить в этом доме. Мы выросли в этом доме, сейчас здесь растут наши дети. Жилье в итальянском квартале нам предоставили 19 лет назад, до этого мы жили в другом доме».
«На первый взгляд кажется, что все хорошо, красиво, но на самом деле этот дом — улей болезней. У меня трое детей, и все они периодически болеют пневмонией. У всех членов нашей семьи болит спина — это из-за влажности».
«Жить здесь долгое время — преступление, потому что влажность в доме такая высокая. Стены герметично закрыты, что препятствует проникновению воздуха, вода течет прямо через стены. Если бы дом был деревянным, ничего бы не случилось, если бы он сгнил, но у нас внутри мог бы быть воздух. А здесь все сделано из пластика и собрано из резины».
«Стены очень тонкие, отапливаем дом дровами, на всю зиму закупаем девять кубометров дров. В этом квартале почти у всех жителей проблемы с легкими. Эти дома как аквариумы, все время дышишь влажным воздухом, организм быстро заражается вирусами».
«Мы хотим купить дом, на государство не надеемся. Но я не могу получить ипотеку. Я уезжал из страны на заработки долгие годы. Банк требует справку с места работы с указанием средней зарплаты, как ее предоставить? А заработанных денег едва хватает на еду, на дом накопить не могу».
«Я провожу шесть-семь месяцев в году в Адлере, где работаю на стройке. Я вернулся на 15 дней. Семью с собой не беру, трачу много, но зарабатываю не так много. Здесь почти все мужчины уезжают на заработки, потому что работы для мужчин здесь нет. Если бы была работа с зарплатой в 150 000 драм (300 долларов США) в Спитаке, я бы не уезжал».
«Уезжая, я сталкиваюсь с различными трудностями, опасностями. Когда я прихожу, дети меня не узнают, я не вижу, как они растут. Вы не представляете, я часами провожу с детьми, чтобы понять их характер, их интересы. Я так давно не был дома, что не знаю до конца своих детей».
«В Спитаке можно купить собственный двухэтажный пятикомнатный дом за 13 тысяч долларов. Вроде бы хорошая цена, но для нас это тоже непосильно. Дома недорогие, денег просто нет…»
Вот так, столько десятилетий прошло, а просвета у выживших в тот роковой день нет и не предвидится...
