В романе Ф. М. Достоевского «Идиот» есть второстепенная, но примечательная фигура – отставной генерал Ардалион Александрович Иволгин, с котором в 8-й главе и знакомится князь Мышкин:
«… Новый господин был высокого роста, лет пятидесяти пяти или даже поболее, довольно тучный, с багрово-красным, мясистым и обрюзглым лицом, обрамленным густыми седыми бакенбардами, в усах, с большими, довольно выпученными глазами. Фигура была бы довольно осанистая, если бы не было в ней чего-то опустившегося, износившегося, даже запачканного. Одет он был в старенький сюртучок, чуть не с продравшимися локтями; белье тоже было засаленное, — по-домашнему. Вблизи от него немного пахло водкой; но манера была эффектная, несколько изученная и с видимым ревнивым желанием поразить достоинством...».
Роман был написан в 1867 - 1868 годах, соответственно, Иволгин родился около 1812 года.
Отставной, подвыпивший, опустившийся – характеристики, прямо скажем, не лучшие.
Первоначальное образование герой получил в одном из кадетских корпусов, где, «нашёл одну муштровку, грубость товарищей»
По его словам, был «товарищем детства» отца князя Мышкина, Николая Львовича. Вместе с ним учились и состояли в Беломирском полку (название полка выдумано).
По окончании корпуса юный почитатель Наполеона Иволгин был переведен офицером в один из кавалерийских полков русской армии, что следует из его заявления князю Мышкину: «надейся на Иволгина как на стену, вот так говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу».
Скорее всего, будущий генерал начинал службу в эскадроне драгун, поскольку в армейской кавалерии он имел бы не «прапорщичьий чин», а чин корнета, впоследствии же - чин штабс-ротмистра, а не штабс-капитана.
Генерал часто вспоминал о событиях, происходивших на кавказском театре военных действий Крымской войны. А именно – об осаде Карса.
«… Генерал! Вспомни осаду Карса, а вы, господа, узнайте, что анекдот мой голая истина. От себя же замечу, что всякая почти действительность, хотя и имеет непреложные законы свои, но почти всегда и невероятна, и неправдоподобна. И чем даже действительнее, тем иногда и неправдоподобнее…».
Известно, что под Карсом отличились три драгунских полка – Нижегородский, Новороссийский и Тверской. Очервидно, Иволгин служил в одном из них.
Достоевский предлагает нам весьма странный рассказ Иволгина о некоем рядовом Колпакове:
— Отец мой ведь умер под судом, — заметил князь снова, — хоть я и никогда не мог узнать, за что именно; он умер в госпитале.
— О, это по делу о рядовом Колпакове, и, без сомнения, князь был бы оправдан.
— Так? Вы наверно знаете? — спросил князь с особенным любопытством.
— Еще бы! — вскричал генерал. — Суд разошелся, ничего не решив. Дело невозможное! Дело даже, можно сказать, таинственное: умирает штабс-капитан Ларионов, ротный командир; князь на время назначается исправляющим должность; хорошо. Рядовой Колпаков совершает кражу, — сапожный товар у товарища, — и пропивает его; хорошо. Князь, — и заметьте себе, это было в присутствии фельдфебеля и капрального, — распекает Колпакова и грозит ему розгами. Очень хорошо. Колпаков идет в казармы, ложится на нары и через четверть часа умирает. Прекрасно, но случай неожиданный, почти невозможный. Так или этак, а Колпакова хоронят; князь рапортует, и затем Колпакова исключают из списков. Кажется, чего бы лучше? Но ровно через полгода, на бригадном смотру, рядовой Колпаков как ни в чем не бывало оказывается в третьей роте второго баталиона Новоземлянского пехотного полка, той же бригады и той же дивизии!
— Как! — вскричал князь вне себя от удивления.
— Это не так, это ошибка! — обратилась к нему вдруг Нина Александровна, почти с тоской смотря на него. — Mon mari se trompe (Мой муж ошибается).
— Но, друг, мой, se trompe, это легко сказать, но разреши-ка сама подобный случай! Все стали в тупик. Я первый сказал бы qu'on se trompe. (что ошибаются) Но, к несчастию, я был свидетелем и участвовал сам в комиссии. Все очные ставки показали, что это тот самый, совершенно тот же самый рядовой Колпаков, который полгода назад был схоронен при обыкновенном параде и с барабанным боем. Случай действительно редкий, почти невозможный, я соглашаюсь, но…
Во-первых, нелепый рассказ Иволгина о «воскресении» Колпакова – это попытка генерала рассказать Мышкину что-нибудь приятно-утешительное о его отце.
Во-вторых, история о краже – это, скорее всего, то, что случилось с самим генералом. Нередко в случае исчезновения казённых денег тот, кто совершил растрату или нёс за это ответственность, часто в соответствии с кодексом чести совершал самоубийство.
Армия – это отдельный хозяйственный механизм, в котором и ранее крутились довольно значительные суммы, часть из которых представляла собой солдатские кровные, так называемые «артельные деньги» (т.е. деньги, собранные самими нижними чинами). Поскольку банки в начале XIX столетия не были особенно распространены как средства сбережения «народных грошей» (а уж тем более для солдат русской армии), то хранение больших сумм в «полевых условиях» виделась как серьезная проблема. Единственным способом сохранности были железные «денежные ящики», которые солдаты постоянно возили с собой, что доставляло массу неудобств. Естественно, что во все времена находились желающие запустить руку в солдатский общаг.
Так, 11 ноября 1820 года бывший командир Эстляндского пехотного полка Николай Иванович Бек 2-й (1777 – 1833), сын акушера Императрицы Екатерины II, был предан военному суду за злоупотребление беспорядки, учиненные им во время командования полком. Бек принял полк во время пребывания его в Париже, 23 апреля 1814 года, тотчас после штурма у предшественника, полковника К.Г. Ульрихина, и смещен с должности командира 5 августа 1818 года.
Дело в суде длилось восемь лет и завершилось 31 октября 1828 года отстранением Бека от службы. Полковника сделали крайним в одной неприятной истории о пропаже денежного ящика, с суммой 150 тысяч рублей, отбитого французами при переходе полкового обоза через реку Сейну. История была крайне темная. Высочайшим указом от 30 сентября 1814 года, Бек, будучи еще в чине подполковника, был удален от командования полком «по открывшимся упущениям с его стороны», не прокомандовав полком и полгода. Однако вскоре Бека вернули на место, пока снова не было возбуждено против него дело. Последнее явилось результатом предания суду трех офицеров полка: капитана Мануилова – за растрату ротных солдатских денег в сумме 2,061 руб., штабс-капитана Гурьянова – за потерю рекрутских денег 5,507 руб. 67 коп. и прапорщика Зимина – за растрату рекрутских сумм 1,116 руб.
Для понимания о величине растраченного, достаточно привести такой факт: гусар по штатам 1800 года получал жалование в размере 11 руб. 88 коп. в год. Таким образом, Гурьянов, например, присвоил себе деньги 463 человек.
Это было, кстати, далеко не последнее разбирательство в полку. Спустя 10 лет еще одного командира полка, полковника Петра Васильевича Щепина, также предали суду «за беспорядки во время командования его полком» и в 1832 году Щепин был отставлен от службы. Вместе с ним пострадали офицеры полка, капитан Вишневский, штабс-капитаны Куделин и Душкевич и поручик Буевич, преданные суду «за возобновление претензии за полкового командира под самыми ничтожными предлогами».
Артельные деньги в Русской армии представляли собой довольно значительные величины. Так, согласно «Всеподданнейшему отчету о действиях военного министерства за 1859 год» самые значительные суммы артельных денег были скоплены в действующих батальонах Кавказской армии (801,785 руб.), Корпуса внутренней стражи (567,014 руб.) и Отдельного Гвардейского корпуса (408,526 руб.). Но сравнению с этими громадными суммами, деньги, которые находились в 1-м армейском (117,728 руб.), или в 6-м армейском корпусах (90,154 руб.), выглядели мизером !
Согласно штатной ведомости армейского пехотного полка 3-х батальонного состава от 26 июня 1856 года по мирному времени в нем состояло 2,185 строевых нижних чинов. Иными словами, на каждого человека в 1-м армейском корпусе приходилось 54 руб. экономической суммы!
А Кавказская армия (Отдельный Кавказский корпус) был богаче обычного армейского в 7 и более раз! Всего же в действующих и резервных батальонах армии значилось 3,519,158 руб.!
