Ася шла к дому бабушки, когда по дороге встретила Майку. Они с Юркой Веточкиным, обнявшись, сидели под тополями на лавочке, у дома стариков Задорожных.
— Аська, куда это ты на ночь глядя направилась? Говорила что в клуб не пойдёшь, а сама втихаря куда-то идёшь. Неужели свидание кто назначил, а ты молчишь, тихушница? — налетела Майка на подругу, схватив за руку.
— Я к бабушке иду, у неё ночевать сегодня буду.
— А что, дома что-то случилось? — заволновалась Майя.
— Я тебе всё завтра расскажу, хорошо, а сейчас мне нужно идти, — дрожащим голосом ответила Ася.
Майка почувствовала что с подругой творится неладное, больше удерживать её не стала, только ответила.
— Хорошо, иди, завтра поговорим, я к тебе приду. Ты дома будешь или у бабушки?
— Ещё не знаю, Май, я сама к тебе завтра приду, — и чуть не бегом побежала в сторону улицы, на которой жила бабушка, мама Леонида.
В небольшом домике бабушки Нюси, как любила называть её Ася, света не было, старушка рано ложилась спать. Ася вошла в палисадник и постучалась в окошко. Вскоре из глубины комнаты раздались шаркающие шаги и появилась Анна.
— Кто здесь, кого ещё принесло на ночь глядя?
— Бабушка, я это, открой пожалуйста, — попросила Ася.
В доме тут же загорелся свет, и бабушка вышла на крылечко.
— Сейчас, погоди маленько, отворю калитку, — услышала Ася обеспокоенный голос бабушки, — внучка, случилось чего, может заболел кто? — старушка стояла перед ней в длинной ночной рубашке, кутаясь в большой тёплый платок.
— Нет бабушка, все здоровы. Можно я у тебя сегодня переночую?
— Да конечно можно, пойдём родная. Я тебя сейчас чаем со смородиновым листом напою, и оладьи ещё не остыли, как знала что ты придёшь, напекла вечером.
Они вошли в домик, и пока старушка хлопотала собирая на стол угощение для внучки, Ася сидела и молча смотрела на свадебную фотографию родителей, висевшей в рамочке на стене. Нюся заметив её взгляд, спросила.
— Что, опять ругаются?
— Они разводятся, ба, — ответила Ася, уронила голову на руки и разрыдалась.
Анна бросилась утешать внучку.
— Не плачь дитятко моё, успокойся, может ещё всё образуется.
— Не образуется, у мамы другой мужчина, и она уходит к нему.
— Ну раз так, может оно и к лучшему, — вздохнула Анна и уронила натруженные руки на колени, — я ведь тогда отговаривала отца от этой свадьбы, да только он меня и слушать не стал. Твердил как заведённый, люблю Дашку, она мне нужна, больше никто.
— Бабушка, ну почему мама такая, почему она не любит ни папу, ни меня? А теперь ещё и Мишка этот Чубец.
— Вот значит как, всё-таки к нему уходить надумала. Ох, не выйдет из этого ничего путного. Он тогда её бросил, и теперь бросит, только Дашка глупая, понять никак не может, всё летит к нему как бабочка на огонь.
— Бабушка, а почему мать за папу замуж пошла, раз не любила его, да ещё и меня родила, ведь не хотела этого делать?
— Да кто же её знает, мать твою, непутёвую. Она за Мишкой этим как собачонка бегала. Как же, красавец, из армии только вернулся, весь китель в значках каких-то, чуб из-под фуражки выпустит, гармошку в руки и айда вдоль деревни, все девки с ума по нём сходили. А он то с ней крутился, то с Зойкой Титовой. Дашка после школы в город уехала, в институт на ветврача поступила, а Зойка здесь, дома осталась. Вот Мишка этот, и крутил любовь с ними обоими. По выходным с Дашкой, а пока она в городе с Зойкой. Догулялся, Зойка забеременела, и пришлось Мишке на ней жениться. Старый Титок тогда припугнул его, что посадит за то что дочку совратил. Дашка как узнала что Чубец женится, умом чуть не тронулась, бабы говорили, топиться бегала. Вот Лёнька мой, дуралей, и решил жениться на ней. Как я тогда плакала, как уговаривала одуматься, не делать этого, а он мне заявил: “Она ребёнка моего носит, и женюсь я только на ней”. Смирилась я с их женитьбой, только ради того чтобы ты, моя родная на свет появилась. Думала почувствует Даша заботу о себе, полюбит Лёньку моего, и всё у них будет хорошо. Да только она всё на сторону смотрела. Тебе и двух лет не исполнилось, как зашушукались бабы по селу, что гуляет она от Лёньки, с Мишкой этим треклятым. Как он все эти годы терпел, не знаю. Боялась пришибёт, или её или его, а он, точно каменный стал. Ходил по селу словно не замечая насмешек, видно ждал, когда ты подрастёшь. Ну а теперь что, пускай разводятся, не нужно больше мучить, ни друг друга, ни нас с тобой. Ничего родная, проживём, ты уже почти взрослая. Вот скоро школу окончишь, в город уедешь, и всё у тебя будет хорошо, а за родителей не беспокойся, пускай сами в своей жизни разбираются, раз дров по молодости наломали, — подытожила рассказ Анна.
Она постелила внучке постель в маленькой комнатке, когда Ася легла, перекрестила и ушла к себе в боковушку. Но уснуть этой ночью, они так и не смогли. Каждая вздыхала и ворочалась в своей постели. Только солнце стало подниматься над сосновым бором, что рос прямо за деревней, Ася засобиралась домой.
— Ты чего это подхватилась в такую рань, — остановила было её Нюся, — поспи ещё, куда торопишься. Лето, в школу пока не идти.
— Нет бабушка, я домой пойду, папе на работу нужно, я завтрак ему приготовлю. Кто теперь об этом позаботится, если не я.
— Ох дитятко ты моё беспокойное, ну ступай. И в кого только такая заботливая уродилась? Наверное в деда, в Макара моего покойного, он бывало всех жалел, никому в помощи не отказывал.
Провожая внучку за калитку, Анна перекрестила её, и легонько подтолкнув сказала.
— Иди, я вечером загляну к вам, поговорю с отцом и матерью, может одумаются, не станут разводиться.
Когда Ася пришла, родители были ещё дома. Отец брился у рукомойника на улице, а Дарья подоив корову, цедила молоко на летней кухне. Ася молча взяла пяток яиц из плетёной корзины, что стояла в большом шкафу в углу, нарезала сала, и разведя керогаз, принялась готовить отцу яичницу. Делала она всё это молча, стараясь не смотреть в сторону матери. А Дарья, справившись с делами по хозяйству, подошла к дочери, и положив руку на плечо сказала.
— Ася, ты прости меня родная, виновата я и перед отцом и перед тобой. Но так жить, больше нет моих сил. Вот когда сама полюбишь, тогда и поймёшь меня, а сейчас не суди, не надо.
Ася взглянула на мать, и произнесла.
— Да зачем мне любовь такая, чтобы унижаться и бегать за мужиком, забыв про честь и совесть. Надеюсь никого не полюблю. Чем вот так любить, уж лучше никак,— и снова как вчера, стряхнула с плеча руку матери.
Дарья горько улыбнувшись, пошла собираться на работу, а Ася позвала Леонида.
— Пап, завтрак готов, иди поешь, а то снова в полях замотаешься, и будешь голодным весь день.
Леонид, повесил полотенце на гвоздик, сел за стол и принялся ковыряться вилкой в сковородке. Но вскоре отложил её в сторону и произнёс.
— Не хочется что-то есть с утра, наверное ещё не проголодался. Ты дочь не волнуйся. Я если что с мужиками в поле пообедаю, из столовой обеды возят.
Встал из-за стола и вышел во двор, а потом вернулся и сказал.
— Ася, ты к бабе Лиде сходи, она приболела. Может по хозяйству что сделать нужно. Ты на маму обижена, а бабушка здесь не причём, она ведь тоже твоя родная бабушка и любит тебя не меньше бабы Нюси.
— Хорошо, пап, я схожу, вот прямо сейчас и схожу.
Ответила Ася, убирая со стола.