Михаил ещё раз придирчиво осмотрел квартиру – все готово к возвращению любимой. Комнаты убраны, приглашенной накануне клининговой компанией, новые хрустящие простыни покрывают их брачное ложе, на полках в спальне заботливо выставлены безделушки, которые она забыла, убегая в прошлый раз второпях.
На дорогущем итальянском столе в центре гостиной сервирован ужин: вилка для салата, вилка для мяса, ложка для десерта. Посредине в высоких под старину подсвечниках стоят высокие, с изгибом, напоминающим стан любимой, свечи.
Обойдя глубокие, насыщенно малиновые кресла с позолоченными ножками и подлокотниками (несколько слишком для современной новостройки, но любимая так увлекается стариной), Михаил чиркнул зажигалкой, а затем нажал на кнопку пульта – свет в гостиной погас, оставляя комнату во власти загадочно мерцающего пламени.
Длинная стрелка на настенных часах приблизилась к двенадцати. Маленькая стояла ровно на одиннадцати. Вероника сказала, что вернётся ровно в тот же час, что и покинула его.
Заиграл сонатой Моцарта дверной звонок. Михаил вздрогнул, хотя ждал его уже несколько лет. С тех пор, как его квартира опустела после её ухода. Теперь она вернулась, и они снова заживут как нормальные люди. Как обычная семья.
Вероника выглядела бесподобно: длинный нараспашку чёрный плащ до высоких тонких каблуков. Зелёное бархатное платье с высоким воротником-жабо. Блестящие даже во тьме, белые, завитые на концах волосы. Не женщина. Картина.
-Ну здравствуй! – улыбнулась она. Возле ног стоял огромный чемодан, при виде которого его сердце подпрыгнуло к горлу. Значит, не приснилось, она вернулась. – Ты мне поможешь? – бровь сделала знакомый залом.
Михаил вытащил её чемодан, помог снять плащ. О тапочках, которые подготовил, даже не заикнулся. Пусть в туфлях проходит. Хотя придётся ещё раз клининг вызывать, конечно.
-О, свечи, - она провела пальчиком по огню и не поморщилась. А он так и слова не сказал с момента её прихода. Неловкое молчание, которое, казалось, тяготило только его, заполняла она. – Чем ты будешь меня кормить? Я ужасно голодная.
-Конечно, конечно, - Михаил обрадовался, что голос вернулся к нему и звучал не так уж и хрипло. – Твой любимый стейк, мидии. С чего ты хочешь начать.
Тут она поморщилась.
- Это ты любишь стейк. Не я.
Михаил захлопал глазами. Разве? Но ему казалось… он уверен…
-Ладно, - примиряющим жестом она откинула назад свои бесподобные волосы, - я вижу на столе салат. Мне подойдёт. И открой, наконец, вино. И расслабься. А то так и будешь стоять, как чурбан.
Пока он думал, что сделать в первую очередь: открыть вино или отодвинуть для неё стул, она села сама, без его помощи, пересчитали вилки, улыбнулась и посмотрела задумчиво за окно.
- Душно. Приоткрой форточку.
Бросив так и не откупоренную бутылку, Михаил кинулся выполнять её следующую просьбу. Когда вернулся за стол, она вертела в руках пустой бокал.
Громкий в тишине «шлеп», и бордовая жидкость течёт по краю стекла, оставляя кровавый след.
-Я хочу поднять тост, - сказала она, не дожидаясь пока Михаил нальет и себе.
Он вспотел. Лоб, руки стали важными, и он потянулся за салфеткой, чтобы незаметно протереться. И тут…
- Какого черта!
В распахнутую форточку, отчаянно маша крыльями, влетела запыхавшаяся летучая мышь. Направилась прямиком к свету на столе и закружила над ними, яростно скалясь.
Вероника закричала. Михаил попытался салфетками, которые все еще были у него в руках отогнать мышь от стола, но потушил пламя свечи раньше, чем это сделали мышиные крылья.
Они остались в темноте, в которой особенно ужасающе раздавался треск крыльев.
– Что ты стоишь? – кричала Вероника откуда-то сбоку. – Открой окно, прогони её! Мужик ты или кто!
-Сейчас, сейчас, - пот лил градом. Михаил схватил со стола вилки и стал швырять их на шум крыльев.
-Любимая, ты где? – спохватился он, но ответа не получил. Тогда бросился к окну, раскрыл его, побежал искать пульт от лампы.
Когда свет, наконец, зажегся, Вероники в комнате не было. Зато под потолком кружили уже две летучие мыши. Та, что покрупнее, вдруг спикировала вниз подхватила чемодан Вероники, махнула крылом и направилась к открытому окну. Вторая последовала следом, сделав предварительно круг над головой Михаила.
Уже скоро они превратились в две точки на фоне пухлой жёлтой луны: маленькая грациозная, с опушкой вокруг шеи, напоминающей воротник-жабо, и большая, настороженная, с тревогой глядящая по сторонаи, с огромным чемоданом в когтях.