Глава XXXI. Удивительная встреча
К окончанию познавательной, совсем нескучной, беседы денежных средств во внутренних помещениях уже не осталось. Когда Екатерина покинула ангарную пустоту, я остался совершенно один. Мне отчётливо понималось, что Ветрова пошла распорядиться, чтобы у меня забрали нечто самое драгоценное – бесценную жизнь. Не нужно долговременно объяснять, что сложившееся положение вещей меня вообще не устраивало, но предпринять чего-то реальное я всё равно бы не смог. Если вспомнить, сильные руки пристёгивались стальными наручниками, а «шелудивые» ноги надёжно привязывались неразрываемым «скотчем».
Я прекрасно осознавал, что активно противостоять вооружённым спецназовцам шансов не виделось никаких; но и отдавать молодую жизнь за жалкий бесценок тоже особенно не хотелось. Всегда лучше умереть в неравном бою, чем быть позорно расстрелянным, да ещё и привязанным к железному креслу. Поэтому я решился на крайние меры; правда, пришлось пожертвовать прикованными руками. Для начала, резко ударив по кресельному поручню, я выбил из сустава большой палец на правой руке; потом, превозмогая неимоверную боль, вывихнутая ладонь пусть и с трудом, но всё же освободилась. С левой кистью я поступил ничем не отличным способом. Распутать лишь связанные ноги особого труда не составило. Теперь я мог оказать хоть какое-то действенное сопротивление, то есть умереть совсем не бесславно. А ещё! Ведь можно попытаться счастливо скрыться.
Но! Видимо, злая судьба посчитала немножечко по-другому… В тот момент, когда я собирался подняться, вдруг почувствовалось, что встать не могу, настолько сильно затекли телесные мышцы. Потребовалось какое-то время, чтобы застоялая кровь разогнала́сь по сузившимся сосудам. Помогая, я активно растирал затёкшие ноги. Когда я совсем уже собирался привстать, чтоб попытаться идти, в ангарное помещение зашли трое безликих спецназовцев, собиравшиеся показать мне «увлекательную» комедию – из серии «масок шоу». Застав меня за нескромным, по их мнению неблаговидным, занятием, они, не сговариваясь, вскинули автоматическое оружие и направили «калаши» в мою беззащитную сторону – наверное, засобирались выбить бредовые мысли, взывавшие о непременной свободе? «Вот он – прискорбный конец!», - подумал я, собираясь встать да броситься в смертельную битву. И тут! Прозвучало три одиночных выстрела – один за другим; на них ушло не более двух секунд. Все три противника оказались поражёнными в голову и безропотно осели на ровный пол. Так мог стрелять только единственный человек на всём белом свете!
- Чего, старшина, так долго? - задал я первый, пришедший невольно, вопрос.
- Ну, не в красотку же, смазливую, было стрелять?! - раздался откуда-то сверху, сзади меня, «до боли» знакомый голос. - Если бы я её подстрелил, то, судя по её заносчивому рассказу, нам бы, уж точно, не дали отсюда уйти, а так шанс мизерный всё-таки есть. За сногсшибательную девку нас из-под земли бы потом достали; солдаты же на то и нужны, чтоб было кому погибать.
Довод привёлся верный, и, полноценно с ним соглашаясь, я закончил разминать окрепшие ноги. Невидимый стрелок спустился из занимаемого укрытия. Как оказалось, вверху, под самым сводом, устанавливалась подсобная будка, предназначенная для управления подъёмными механизмами; в ней-то и находился всё последнее время мой армейский командир – старшина Александр Ворошилов. Оказавшись рядом, он виновато промолвил:
- Раньше, сам понимаешь, обозначаться было нельзя, да и голос подать я не мог: каждая ошибка могла стоить нам жизни. Извини, что позволил сломать себе пристёгнутые ладони.
- Понимаю, - признался я искренне. - Что предпримем дальше? Если мы выйдем на улицу, нас, скорее всего, обнаружат.
- Согласен, - перешёл армейский друг к ознакомительной части, - поэтому поступим мы немного не так… По-моему, перебив всех здешних братков, разумные спецназовцы, среди окровавленных трупов, особенно не задержатся; скорее всего, они дожидаются посланных трёх товарищей с передней части ангаров. Пока они не поняли истинную причину их длительного отсутствия и не пошли поискать, нужно побыстрее отсюда слинять. В общем, следуй за мной.
После недвусмысленных слов Ворошилов энергично затопал по вертикальным железным ступенькам: он принялся взбираться в подсобную будку. Превозмогая ладонную боль, я повторил нехитрый манёвр – стал подниматься вслед за верным товарищем. Внутри оказалась вторая дверь, ведшая наружу, на пожарную лестницу. Спустившись вниз, мы, пригибаясь по возможности ниже (как в старые, добрые времена), бесшумно засеменили в сторону одноэтажных строений, когда-то жилых, теперь же полностью уничтоженных.
Жуткая картина открылась взорам обоих бывалых спецназовцев! Всюду валялись окровавленные тела, искалеченные и мёртвые, скоропостижно почившие. Картина кровавого побоища вырисовывалась как будто живая. Опьяневшие, уверенные в абсолютной безнаказанности, бандиты разошлись по спальным отсекам; на охрану, похоже, никого не поставили – так были убеждены в незыблемом превосходстве. Дождавшись, когда всё стихнет, окружившие спецназовцы начали действовать: беспрепятственно проникли на вообще неохраняемое пространство, забросали отдельно стоявшие домики ручными гранатами и, спавшими, уничтожили большую часть опо́енных похитителей. Кому удавалось выскочить, добивали маститые снайперы. Можно не сомневаться, не выжил никто. Вряд ли кому пришла блаженная мысль отходить подальше (чтобы, к примеру, справить нужду) либо спрятаться (как старшина Ворошилов) для чьего-то спасения. Всюду дымились догоравшие построения, предназначенные некогда для штатного персонала военно-воздушной гавани.
Проведя столь основательную зачистку, самонадеянные спецназовцы не посчитали нужным кого-то здесь оставлять; опасаться, и правда, им было некого. Поэтому, как полагал Александр, мы беспрепятственно миновали кровавую территорию. Когда удалились примерно на километр, услышали гулкие взрывы; их насчиталось девять, ровно по количеству самолётных ангаров. Ночное небо озарилось багровым заревом – это разом воспламенились старенькие постройки, ветхие, деревянные. Вот так безжалостный огонь уничтожал любые напоминания о жутком, доселе невиданном, преступлении.
Не обращая сосредоточенного внимания, мы с армейским товарищем добежали до ровной, спокойной глади. Невдалеке, на лёгких волнах, изящно покачивалась великолепная белая яхта. Не наблюдая организованного преследования, остановились передохнуть. Воспользовавшись свободной минуткой, я увлечённо спросил:
- Может, расскажешь, как ты оказался в самом нужном месте, и так своевременно?
- Всё очень просто, - рассудительно сказал Ворошилов. - Помнишь наш разговор перед армянским пленом – тогда, в Карабахе.
- Конечно, помню, - честно ответил я.
- Так вот, придя на гражданку, я действительно не нашёл себя в современной жизни, связался с плохой компанией и, как полагается, угодил «за решетку». В тюремной отсидке я зарекомендовался славным бойцом, а выйдя на волю, неудивительно, что мне предложили влиться в серьёзную криминальную группировку. Имея непогашенную судимость, нормальная работа мне не светила, а убивать – это дело привычное. Особенно не задумываясь, я то́тчас же согласился.
- Ты как предвидел, - вставил я разумное замечание.
- Да, так же подумал и я, но, делать нечего, я настолько погряз в преступной среде, что вырваться из неё уже просто не мог.
- И вот ты вместе с Олегом Туркаевым ввязался в беспрецедентное дело, связанное с хищением валютных запасов России.
- Именно! Однако, когда я увидел, что новые соратники притащили тебя, беспомощного, и, без сомнения, вознамерились умертвить, я вспомнил, как ты, изнемогая в неимоверной усталости, тащил безвольного командира по кавказской земле. Сам понимаешь, я решил во что бы то ни стало вернуть солдатский долг чести, да выручить боевого товарища.
- И ты забрался в служебную будку?
- Да. Как только все успокоились и улеглись отдыхать, я отправился на выбранную позицию. С собой у меня имелась снайперская винтовка, и, как видно, не зря.
- Действительно, она оказалась кстати, - заметил и я.
- Дождавшись, когда пьяные охранники хорошенечко прикорнут, - продолжал рассказывать Ворошилов, - я только-только засобирался спуститься и сделать их сладкий сон чуть более продолжительным, как началось – такое! – чего я не видел и на Кавказе. Ошалелые стражники побежали посмотреть, в чём страшное дело, – и тут же сразились вражеской пулей.
Едва он закончил, от береговой полосы отчалили два маленьких катерка; они взяли курс в сторону одинокой яхты. Предположив, что отплывают последние участники недавних событий, мы наблюдали и мысленно желали им скорого отправления да «доброй» дороги.
Когда лёгкие судёнышки подняли на борт, последовал прощальный сигнал, и быстроходная яхта за секунды набрала предельные обороты, решительно удаляясь от злополучного берега. Я «нежно» взирал ей вслед и с грустью осознавал, что так вот беспрепятственно уплывает моя провальная миссия. Какая? Во-первых, миллиарды российских долларов, сложенные в аккуратные стопочки; во-вторых, Ветрова Катенька, показавшаяся милой и безупречной, а оказавшаяся расчётливой и стервозной.
