Эдванс помог Джемме усесться в кабину- она никогда не видела таких машин. Аэрон по сравнению с этой выглядел изящной быстрой птицей, а этот, чуть неуклюжий, с полностью открытым верхом, золотистыми инкрустациями у фар, и такими же на ободах колес отливал бронзой под лучами теплого ласкового солнышка и выглядел каретой для Золушки. Эту книгу Джемма читала в своей лаборатории, брала в библиотеке, матери поощряли такое чтение, считая, что сказки разгружают психику работниц. Она оперлась на руку Эдванса, хотя ей совершенно не хотелось к нему прикасаться, но ступени были такими высокими, а голова настолько отупевшей, что, наверное, без его помощи она бы и не поднялась. Зато с удовольствием утонула в мягких сиденьях, обтянутых нежным велюром, здесь хотелось прижукнуться к теплой, чуть шершавой спинке, накрыться пушистым пледом, небрежно брошенным чуть не под ноги и уснуть, вдыхая непривычный запах чего-то либо незнакомого, либо давно ушедшего, но очень притягательного.
- Пахнет табаком и духами. Ты знаешь, что такое “табак”?
Эдванс уже выводил машину за ворота, его профиль был спокоен, он вел уверенно и красиво, с наслаждением. Джемма покачала головой, посмотрела на шикарную металлическую коробочку, украшенную мелкими белыми бусинками, на которую ей показывал Эдванс, аккуратно взяла ее в руки, понюхала.
- Там сбоку кнопка в виде цветка. Жми.
Джемма коснулась кнопки, коробочка выстрелила, приоткрыв свое нутро, как ракушка, вынесенная на солнце, и красивые аккуратные карандашики, отороченные тоненькими золотистыми полосками заиграли перламутром белоснежных бочков, а запах - остренький, пьянящий и немного душный наполнил салон.
- Линали курила. Я ее ругал, но она не слушалась. А потом и сам… Дай одну.
Джемма вытащила карандашик, неуверенно поднесла его к носу, вдохнув будоражащий аромат и протянула Эдвансу. Тот, не глядя сунул его в рот, щелкнул чем-то, и огонек озарил его худое лицо, подчеркнув бледность. Запах усилился, стал горячим и у Джеммы закружилась голова, а глаза застлало слезами. Эдванс глянул мельком, усмехнулся, прижал карандашик к черному металлическому кругляшку, карандашик превратился в раздавленного червяка, запах утих, стал ручным.
- Привыкнешь… Потихоньку. А нет - так и лучше. Линали без этого было трудно - чужие болезни и смерти тянут из тебя жизнь, сигареты немного примиряют с действительностью. Смотри!
Джемма, повинуясь окрику, глянула в окно. Кипарисовый лес кончился, и огромное море ворвалось в машину, и как безжалостный вор снова разом отняло у нее сердце. Голубой простор был безбрежным, где-то вдали море сливалось с небом, перетекало в него, и Джемма пожалела что она не птица… А лучше рыба - холодная и спокойная, без печалей и тревог.
- Еще немного и начнется Мезенла. Я люблю этот город, но жить там не могу. Линали спорила, часто уезжала от меня, жила там одна, прямо в клинике. Я терпел, она возвращалась, но потом снова уезжала. Ты увидишь, как он прекрасен, и тоже влюбишься.
Джемма молчала. Она не могла оторваться от того, что видела за окном. Наверное, матери были правы, что разрешали им читать старинные сказки, иначе бы Мезенла показалась ей бредом, вызвала шок. А теперь ей просто казалось, что она приехала на этой чудной машине в ту самую сказку. И эта сказка и есть реальная жизнь. А то что было с ней - просто сон.
Мезенла утопала в зелени цветущих деревьев, высокие шпили изящных зданий тянулись золотыми иглами к лазурному небу, неширокие улицы, вымощенные ровными гладкими камешками пенились кипенью роз, белых, алых, розовых, и розовый аромат, смешиваясь с запахом близкого моря плыл, дурманя голову. Все жилые дома были небольшими, около каждого дома был разбит маленький садик, и какие-то золотые плоды свисали прямо к тротуару, тонкие ветви не выдерживали из тяжести. Эдванс иногда бросал взгляд на Джемму, усмехался видя ее открытый рот, но молчал, медленно вел машину по улицам, давая возможность девушке все рассмотреть.
- Люди здесь живут в своих домах Варе.., извини, Джемма. Живут семьями. Ты слышала это слово?
Джемма не слышала, но уже поняла, что оно обозначает. Потому что люди… ЛЮДИ!!! Были прекрасны. Разные, красивые и не очень, молодые и стареющие, они шли, держась за руки, весело переговариваясь, в легких светлых платьях и костюмах, с непокрытыми головами, подставляя лица ветру и солнцу. Но особенно потрясло Джемму даже не это. Многие вели за руки маленьких людей. Детей… Но дети были совсем не такими, к каким она привыкла дома. Не эти, отобранные по ранжиру, с одинаковыми лицами и глазами, каждую неделю вырастающие ровно на положенное количество сантиметров. Они были разными… Черненькими, светленькими, конопатыми, худенькими и толстенькими, озорными и спокойными… Разными… И настоящими…
Джемма обернулась к Эдвансу, хотела что-то спросить, но осеклась. Его лицо было мертвым. Каменным, вырубленным из скалы, он смотрел на детей, бегущих по тротуарам и его горло сжимало спазмом. И Джемма промолчала. Она молча ждала, пока он припаркует машину у небольшого домика, похожего на теремок и когда он открыл ей дверь, его лицо уже было спокойным. Обычным.
- Пообедаем здесь. Любимое кафе Линали. Я всегда здесь останавливаюсь.
Джемма вышла из машины, опираясь на его холодную ладонь, поднялась на крылечко, коснувшись пальцами по очереди каждой перекладинки перил… Линали… Только Линали… Роботу Джемме надо помнить, что здесь была, есть и будет только она…Линали...