оглавление канала
А он, словно пытаясь оправдаться, заглядывая мне в глаза, опять спросил:
- А ты не обидишься? – И стараясь, очень стараясь найти достойный повод, скороговоркой проговорил. – У меня же еще машина… , - запнулся на середине фразы, а потом с трудом выдавил, - … у Андрюхиной дачи так и стоит.
Мне не нужно было притворяться, чтобы ответить ему:
- Разумеется, нет! О какой обиде ты говоришь? – И постаралась выдавить из себя улыбку.
Кажется, мне это вполне удалось, потому что, он несколько успокоился, и спросил деловым тоном:
- Как ты думаешь, мы сейчас должны пойти в милицию, чтобы узнать, можем ли мы забрать…, - он споткнулся на мгновение, а потом с трудом проговорил, словно опять передо мной оправдываясь. – Ну, Андрея же надо похоронить, и все такое. У него мама в деревне живет. Она совсем старенькая. Ох ты, Господи… Как все это непросто!! Вообще, в голове не укладывается!!!
После упоминания о матери Андрея, на меня опять навалилась тяжесть всего произошедшего. Едва сдерживаясь, чтобы опять не разреветься, я проговорила:
- Не думаю, Алеша… Ведь в милиции не предполагают, что мы знаем о смерти Андрея. Нужно немного подождать. Хотя бы день… А тогда уже можно идти и сообщать, что мы его «потеряли». Как-то так, я думаю.
Он кивнул мне головой.
- Да, думаю, это разумно… - А потом, встав со стула, совсем чужим, нарочито бодрым голосом, произнес. – Ну, что… Я поехал. Дверь запри. Одна остаешься. Марковну увезли к сестре, она в каком-то районном центре живет. Так что ты здесь пока хозяйка. Продукты есть какие-то в холодильнике. А я завтра, как раскидаюсь с делами, заеду. Обсудим дальнейшие твои планы. – Помолчал секунду, и, нарочито бодрым голосом, продолжил. – Не грусти, Сорина, пробьемся! - И, не дожидаясь моего ответа, он вышел из дома, осторожно прикрыв за собой двери.
А на меня напала глухота. Словно весь мир куда-то провалился в одночасье. Я не слышала ни шума ветра за окном, ни клацанья голых веток по стеклу, ни потрескивания дров в печи. Совсем ничего. А еще, какая-то апатия. Я чувствовала себя мухой, которая по собственной дурости залетела в каплю смолы, да так и осталась там на миллионы лет. Не знаю, сколько времени я так просидела за столом. На улице уже наступила ночь, а у меня даже не было сил не то, что встать и включить свет, а даже посмотреть на часы, которые были на моем запястье. Но встать надо было. Чтобы хотя бы, доплестись до кровати. На меня вдруг напала жажда. Страшно захотелось чая. Горячего, обжигающего, ароматного, с травами. Встала, и побрела к выключателю, хотя до него была всего пара шагов. Включила свет. Неяркая лампочка вспыхнула под потолком, и я на мгновение зажмурилась, почти ослепнув после полной темноты. Поставила чайник на плиту. Мысленно попросив у Марковны прощения, пошарилась в ее запасах трав на полочках. Насыпала найденное в заварочный чайник и стала ждать, когда закипит на печи вода.
И тут, внезапно, почувствовала затылком чей-то взгляд. Меня мгновенно окатило холодной волной, на висках выступили маленькие капельки пота. Помедлив секунду, резко обернулась. Показалось, или вправду, от окна шарахнулся темный силуэт? Накинув фуфайку Людмилы Марковны, которая висела тут же возле двери, вышла на крыльцо, в сырой, промозглый ночной мрак.
- Кто здесь? – Голос звучал слабо и как-то жалобно.
Разумеется, мне никто не ответил. Только ветер завывал, нагоняя на меня еще большую тоску и острое, какое-то безысходное одиночество. Я постояла еще несколько минут, старательно прислушиваясь к темноте, но ничего такого, говорящего, что я здесь не одна, никаких подозрительных звуков, не услышала. Кажется, на фоне всех произошедших событий, у меня начались глюки, а может, так начинается паранойя. А что, мания преследования, можно сказать, в наличии. И когда я уже собралась войти обратно в дом, услышала звук отъезжающей машины. Я кубарем слетела с крыльца, и бросилась к калитке. Вылетела на улицу, заполошно стала крутить головой в разные стороны. Успела заметить только габаритные огни отъезжающей машины. Они мигнули красными огоньками, и исчезли за поворотом небольшой улочки. Так… Значит, все же, не глюки. Уже нашим легче. Но, почему же, тот кто, следил за мной, не вошел в дом?
Конечно, вопросы я могла задавать себе во множестве, изображая неведение. Но лукавить сама перед собой смысла не видела. Я почти наверняка знала, кто это был. Непонятное чувство, не то облегчения, не то тревоги, заполнило меня. Вот уж поистине, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Только вот, насчет «потеряешь», все было понятно, а о «найдешь», я была совсем не уверена.
Алеша приехал ранним утром. Видок у него был, скажем честно, не очень. То ли пил всю ночь горькую, тог ли не спал и плакал – разобрать было сложно. Глаза красные, под глазами залегли глубокие черные тени, волосы всклокочены, словно он только что выполз из палатки, где спать ему мешал едкий дым от костра. Я его ни о чем спрашивать не стала. Он с хмурым видом уселся около стола на старом венском стуле, и проговорил, не глядя на меня:
- Мне вчера домой позвонили, знакомые из органов, - Он не стал уточнять, что за знакомые, и из каких таких они органов. А я опять не стала спрашивать. Какая, в сущности, разница? А друг продолжил. – Сказали, что Андрей с Серегой чего-то не поделили, и перестреляли друг друга. Меня спрашивали, не знаю ли я «случайно», - он особо выделил издевающимся тоном слово «случайно», - какие такие дела были между ними. Само собой, я честно ответил, что даже не знал, что они были знакомы вообще, не говоря уже об их «делах». Тело можно забрать уже завтра. Говорят, там все ясно. Надо как-то матери Андрюхи сообщить, а у меня рука не поднимается. – Потом, он, вроде бы, опомнившись, спросил. – А ты сама-то как тут? Удалось хоть немного поспать? - Я отрицательно помотала головой. Но Лешка не унимался. – Какие у тебя планы?
Вопрос был довольно расплывчатый. Я грустно усмехнулась, и спросила:
- Тебя ближайшее будущее волнует, или вообще, вся жизнь?
Алешку, почему-то рассердил мой вполне себе невинный вопрос. Он насупился, а потом рявкнул:
- Ты можешь хоть немного побыть серьезной?! Без этих, твоих штучек?!
Ругаться с ним у меня не было никакого желания, и я, примирительно пожав плечами, тихо ответила:
- Вполне… Но я действительно, не поняла твоего вопроса. Ты уточни, что ты имеешь в виду? Если сегодняшний день, то мне нужно съездить к фельдъегерям, и отправить, наконец, мою посылку. А потом… Потом я собираюсь уехать домой.
Алешка посмотрел на меня как-то испуганно, а потом спросил, отводя взгляд:
- А на похороны Андрея ты разве не останешься?
Тяжело вздохнув, я проговорила:
- Нет… Думаю, вы и без меня справитесь. А похороны я не люблю. Там же надо скорбеть, отвечать на вопросы ребят, они, наверняка, начнут расспрашивать, а у меня уже ни на что такое сил нету. – И, непонятно кому, проговорила тихо: - Прости…
Лешка кивнул с пониманием. Но, мне, почему-то, показалось, что мой ответ вызвал у него некоторое облегчение. Ну да… Все правильно… Как там Андрей говорил? Где появляюсь я, там обязательно случается катастрофа. И винить Лешку я в этом не могла. У него была своя, наверное, приятная, спокойная жизнь, а тут – здрасьте – пожалуйте, явилась не запылилась. И пошло, поехало. Но, кое-что я уточнить все же хотела. Еще вчера, когда он меня встретил возле дома, а позади шел Дмитрий, он сказал одну фразу, которая зацепилась тогда за мое сознание. Как он там говорил? «Ты что, с этим бандитом?! Так это правда?» Вот насчет этой самой «правды» я и хотела его спросить. Конечно, время для выяснения подобных вещей было самое неподходящее, но я опасалась, что другого у меня просто не будет. И я начала, прямо и незатейливо:
- Леш, ты вчера, когда увидел Дмитрия, спросил, правда ли, что я с…, - слово «бандит» у меня упорно не хотело выговариваться. Поэтому я просто проговорила: - Правда ли я, что я с ним? С чего ты это взял? Тебе кто-то что-то об этом говорил?
Друг посмотрел на меня насмешливо и как-то нехорошо, будто на чужую. И проговорил, не скрывая сарказма:
- То есть, то, что ты с ним, тебя это уже не волнует… Главное, кто мне об этом сказал, да, Лина?
Это было уже слишком! У меня, конечно, терпения – свиней откармливать можно, но и оно не резиновое, и тоже может кончиться! Но я сдержалась. Сразу скажу, силы на это потребовались немалые. Чуть тише, чем это того требовало, я проговорила:
- Я понимаю, Леша, что ты в шоке от всего произошедшего. Но, и этого шока уже недостаточно, чтобы оправдать твое хамство. Раньше, помнится, я за тобой подобной бесчувственности не замечала. Что с тобой случилось, Леша?
В его глазах полыхнула злоба. Самая настоящая, совсем ничем не прикрытая. Господи!!! Что же такого с ним случилось?! С нами?! А может, это со мной «случилось»? А я пытаюсь с больной головы, как говорится, на здоровую…? Чувствовалось, что ему хотелось ответить мне резко, но он тоже сдержался. И как-то сразу сдулся, словно воздушный шарик. На его лице застыла маска усталости и скорби. По кому? По Андрюшке? По нашей юности, которая уже не вернется? Или по нашей дружбе, которая разваливалась прямо на глазах?
- Мне Андрюшка сказал, что ты с Цыгановым. Я не поверил… Старался ему доказать, что это невозможно…Пока сам не увидел…
Я слегка опешила:
- Что ты увидел? И кто такой Цыганов?
Лешка грустно усмехнулся.
- Дмитрий. Фамилия у него такая, Цыганов. Ты что, не знала? – Я отрицательно помотала головой. Алеша мотнул головой, как бы говоря: «Ну надо же…» А потом продолжил уже совсем другим, раздраженным голосом. – А увидел я, как он на тебя смотрит!
Я совсем растерялась.
- Смотрит… Ну и что…? На меня многие смотрят. Да и вообще, людям даны глаза, чтобы смотреть. Ты, вон, тоже на меня смотришь, и что?
Алексей как-то пристально стал вглядываться в меня, словно стараясь пролезть внутрь моей черепушки, чтобы узнать все мои мысли. Я смотрела на него растерянно, так до конца и не поняв, в чем он пытался меня обвинить. Ведь я все, все ему рассказала! Наши «переглядки» закончились тем, что он махнул устало рукой.
- Ладно… Оставим это. Не ко времени. Давай лучше я тебя отвезу к твоим фельдъегерям. Время идет, а дел еще куча. Надо похороны организовывать, ребятам всем позвонить. В общем, поехали.