оглавление канала
Мы ехали по улицам утреннего города. Сегодня солнце решило нас порадовать. Нерешительно выглядывало из-за приблудившейся, отставшей от стада, тучки, все еще не веря, что ему сегодня не будут мешать радовать землю своим светом и теплом. Небо было глубокого, по-осеннему прозрачного, синего цвета. В сыром воздухе витали запахи прелой листвы и мокрой земли. Я сидела, глядя в окно, и меня одолевали всякие философские мысли. Что же с нами произошло? Почему надежды так быстро развалились на кусочки, распались на песчинки? А все просто. Корень всех разочарований в собственных иллюзиях. Замок на песке… Мы его строим, с любовью и старанием возводя башню за башней. А потом, приходит приливная волна, и смывает все наши труды. И сидим мы на берегу, шмыгая носом, глядя на кучку мокрого песка, который совсем недавно был еще таким красивым и величественным замком. И кого винить? Море? Сами виноваты, нечего замки возводить на такой шаткой и неверной основе! А Лешка… Что ж… У каждого человека свой предел. Один зайдет по колено в море, а дальше понимает, что не может, другой может и по шейку забрести, и даже в плавь кинуться. Но не каждый может нырнуть в самые глубины, не всем дано. У кого сил не хватает, у кого – мужества, а у кого и желания такого нет. Хорошо, если понимаешь, что не потянешь такого испытания «до». А если уже и нырнул, а на середине дороги понял, нет, не смогу, не мое. Тогда что делать? Вот и начинает метаться душа, начинает искать причину. И находит, как правило, в тех, кто тебя окружает. Мол, они не подсказали, не остановили, не помогли. Так могу ли я Алешу обвинять, что он не захотел «нырять»? Конечно, нет. «Каждый выбирает по себе…»
Разложить-то я разложила, только от этого расклада так тоскливо стало, хоть волком вой. Пока я так предавалась рассуждениям, мы подъехали к конторе фельдъегерей. Оставив сумку с вещами в машине, я извиняющимся тоном, проговорила:
- Леш, я быстро… Сможешь подождать?
Алексей с готовностью кивнул.
- Конечно! Решай свои дела спокойно…
Я рысью помчалась к конторе. Пока пропуск выписали, пока разобрались в чем там дело и в чем нестыковка, пока рассчиталась за хранение, прошло никак не меньше часа. Наконец, посылка ушла в нужном направлении, и я, убедившись, что никаких заморочек больше не случится, отправилась к машине. Алексея в машине не оказалось, и я принялась крутить головой, высматривая друга. Он вскоре появился, вырулив из-за угла с большим пакетом в руках. Увидев меня рядом с машиной, прибавил шагу. Чуть запыхавшись, проговорил виновато:
- Прости… решил в магазин сбегать пока тебя ждал.
Все верно… У него продолжается жизнь. И небо не рухнуло на голову, и от отчаянья не сводит судорогой мышцы, и горло не сдавливает спазм, от которого невозможно сделать даже малюсенький глоток воздуха. Все верно… Все правильно… Каждый выбирает по себе… А Лешка, не подозревая, какие мысли бродят в моей голове, водрузил пакет со снедью на заднее сидение, уселся в машину и деловито спросил:
- Ну… Куда сейчас?
Я пожала плечами.
- На вокзал… - И пояснила. – Поездом поеду. Хватит, налеталась уже самолетами.
Алеша посмотрел на меня грустно.
- Может останешься? С ребятами так и не встретилась. Да, тут еще похороны…
Я отрицательно помотала головой.
- С ребятами в другой раз увижусь, а про похороны я тебе уже все сказала. – А потом, больше для себя, чем для Лешки проговорила тихо. – Устала я от всего этого дела, сил никаких нет…
Друг с пониманием кивнул головой, и медленно нажал на педаль газа, аккуратно выезжая со стоянки.
На вокзале, я безо всяких проблем купила билет. До отправления поезда оставалось еще часа четыре. Леша предложил сходить пообедать куда-нибудь. Я отказалась, сославшись, что у меня здесь неподалеку есть еще дело. Какое такое дело, я уточнять не стала. Ничего толкового на ход придумать не удавалось, а врать без фантазии не хотелось. Алеша посмотрел на меня пристально, кивнул с пониманием, и проговорил не очень уверенно:
- Но, мы же с тобой друзья?
Я раздвинула улыбку до ушей, и со всей убежденностью, на которую только была способна в этот момент, ответила:
- Разумеется! - И добавила с чуть шутливой интонацией. – Разве можно забыть все, что нам пришлось пережить вместе?
Кажется, его мои слова не очень успокоили. Он стал переминаться с ноги на ногу, одним словом, начал маяться. И поэтому, я поспешно проговорила:
- Леш, ты ступай… У тебя еще и вправду, дел много. А я сейчас сумку в камеру хранения закину, и по делам пробегусь. Давай, счастливо. И извинись за меня перед ребятами, хорошо? Объясни, что сможешь. Удачи тебе…
Он вдруг порывисто сгреб меня в охапку, и тихо прошептал на ухо:
- Линка, ты меня прости…
Я отстранилась от него слегка и быстро чмокнула его в щеку.
- Все нормально, Леш, поезжай… - И, не дожидаясь, когда он первый сделает шаг, повернулась и, больше не оглядываясь, поспешила в сторону камеры хранения.
Честно говоря, меня все эти прощальные и покаянные разговоры здорово утомили. Разумеется, никаких дел у меня тут не было. Мне просто хотелось остаться побыстрее одной. Не доходя до камер хранения, я круто развернулась, и пошла обратно. Осторожно выглянула из-за угла. Лешки уже не было. Думаю, и ему все эти прощания тоже дались нелегко. И теперь мы оба наконец-то вздохнем с облегчением. И что…? Какая тут может быть любовь, когда отсутствие человека тебе приносит облегчение? Нет, права была моя бабуля, когда говорила: «Господи, дай мне, пожалуйста, то, что мне надо, а не то, что я хочу!»
Закинув свою дорожную сумку на плечо, я пошла, как говорится, куда глаза глядят. Снующие вокруг толпы народа раздражали. Погода стояла, на удивление, чудесная, почему бы не погулять напоследок по улицам родного города. Я бродила по улицам, жмурясь на солнышко, поддевая ногами желтые листья, а в голове было пусто. Все уже было передумано и осмыслено, оставалось только решить, как после всего случившегося жить дальше. А для принятия подобного решения, нужны были спокойствие и уверенность. Хватит уже суеты. А таковых на горизонте не наблюдалось. Но я очень надеялась, что за полтора суток дороги я обрету искомое.
Гуляя, убрела довольно далеко от вокзала. Слава Богу, вовремя спохватилась и рванула на рысях обратно. Успела едва-едва. А из окна отходящего от перрона поезда, я, почему-то, очень пристально разглядывала топу провожающих, не смея ответить себе на вопрос, кого я хочу там увидеть.
Родной город (надо же! Опять родной!) встретил меня приветливо и ласково солнечными зайчиками в мелких лужицах на бульваре, в которых плавали золотые березовые листья, легким ветерком, в котором еще не чувствовалась стынь приближающейся зимы, бойким чириканьем воробьев, радостно скачущих по веткам, в ожидании оброненной кем-нибудь корочки хлеба. Заскочила домой, приняла душ, переоделась, и понеслась на работу. Оставаться одной в пустой квартире было невыносимо. Моего пса привезут только через два дня, и я боялась даже представить, что я буду делать одна по ночам, сидя в темной комнате.
На работе меня встретили радостно, если вообще, подчиненные могут радоваться появлению начальства. Разобравшись с неотложными проблемами, которых всегда была целая куча, я принялась разгребать накопившиеся документы, с удобством устроившись за своим рабочим столом в кабинете. Бумажная работа помогла мне избавиться от горьких и навязчивых мыслей, которые лезли из всех щелей, как назойливые дождевые червяки после дождя. К концу рабочего дня в дверь робко постучали. На мой призыв войти, на пороге появилась товаровед Галина Георгиевна. Помявшись несколько секунд, проговорила, сосредоточенно хмуря брови:
- Линочка Болеславовна, там егеря посылку доставили. Разбирать сейчас будем, или до завтра подождем? – Она выразительно покосилась на часы, висевшие у меня на стене, тем самым давая понять, что рабочий день скоро закончится.
Я на секунду задумалась, а потом просительно произнесла:
- Галина Георгиевна, если возможно, давайте сегодня закончим. Завтра девочки придут, а все уже готово, и можно сразу в зал выставлять товар. А так, мы день потеряем. Надеюсь, это не будет для вас слишком обременительно? – Спросила я на всякий случай, прекрасно понимая, что Галина Георгиевна не откажет мне. И добавила поспешно. - Я сейчас закончу с документами, и вам помогу.
Товаровед вздохнула тяжко, будто надевая на себя лямку бурлака, и покладисто согласилась. А куда ей, несчастной, было деваться? Начальство – есть начальство. Время шло, пачка документов на мем столе таяла, и я уже представляла, как сейчас заварю крепкого чая, и… Тут в дверь опять поскреблись. Галина Георгиевна просочилась в дверь. Вид имела при этом весьма озабоченный.
- Лина Болеславовна, не пройдете в мой кабинет? Там какие-то неувязочки с фактурой. Без вас не разобраться.
Я вскинула брови. Какие еще «неувязочки»?! Мало мне было «неувязочек» с этими изумрудами там, так они еще меня и дома догнали?! Сурово хмурясь, я прошла вслед за товароведом в ее кабинет. Там царил легкий хаос. Приемка товара всегда сопровождалась подобным беспорядком. Оберточная бумага, ряды бархатных коробочек, пачки бумаг – все это было разложено на большом столе рядом с гудящим компьютером. Я остановилась у стола, и вопросительно уставилась на Галину Георгиевну.
- В чем неувязочка?
Женщина стала быстро перебирать бумаги, нашла нужную, стянула со лба очки на нос и громко, с выражением, словно стишок перед Дедом Морозом, зачитала:
- Подвеска «весенний листок», четыре штуки…
И торжественно посмотрела на меня, будто за свое чтение ожидая конфетку из мешка с подарками. Я все еще не понимая, смотрела с недоумением на нее.
- Ну… И что там с этим «весенним листком» не так?
Товаровед опять занырнула в хаос на своем столе и извлекла четыре мешочка.
- Вот, посмотрите сами! Три подвески, точно «весенний листок», а четвертая – что-то непонятное. – Взгляд ее при этом показался мне слегка испуганным.
И она принялась торопливо вытряхивать себе на ладонь из мешочков их содержимое. Из трех мешочков выпали очень изящные подвесочки в виде зеленых вытянутых капель, обрамленных изящной золотой вязью, а вот из четвертого… Я стояла, словно меня пыльным мешком по голове приложили. Поверх небольших изящных вещиц, на ладони женщины сверкал … «зеленый лед»! То, что это именно тот камень, из-за которого… В общем, сомнений у меня не было. Я, дрожащими пальцами взяла подвеску с ладони, и стала на нее смотреть, будто она могла в тот же самый момент растаять, раствориться, исчезнуть без следа, прямо у меня в руке. Ах, Сеня, Сеня… Если бы… Все бы сейчас были живы, а я по-прежнему бы пребывала в своих иллюзиях. Да, хрен бы с ними, с этими иллюзиями! Главное – все бы были живы!
Слезы невольно навернулись у меня на глазах. Галина Георгиевна с испугом смотрела на меня. А я стояла и молча плакала, глядя на сияющий на моей ладони «зеленый лед».