Доброго времени суток, уважаемые читатели!
В СМИ известен такой метод наблюдения за окружающей действительностью, когда журналист меняет профессию. Он на время становится, например, таксистом, почтальоном, официантом, изучает процесс как бы изнутри, и на основе полученных фактов создает публикацию.
Лет десять назад мне пришло в голову провести подобный эксперимент и «поработать» попрошайкой.
Не знаю как у вас, а в донской столице тогда постоянно бросались в глаза неустроенные люди: бомжи (человек без определённого места жительства), бичи (бывший интеллигентный человек) – многие из них калеки, старики и молодые женщины – часто с детьми на руках, которые просили подаяние.
Было принято решение на время стать в центре Ростова-на-Дону с протянутой рукой, чтобы испытать на себе, каково это просить милостыню, а также понять, сколько можно так заработать. О результатах планировалось написать для сайта «АиФ-Ростов», где я была редактором. Помогал мне в тот день коллега Павел Шаповалов, который издалека «следил» за происходящим с фотокамерой и старался запечатлеть процесс.
Экстрим с протянутой рукой
За свою долгую работу в провинциальных СМИ в поисках фактов и впечатлений для очередной статьи я работала Снегурочкой, училась летать на спортивных самолётах и без подготовки за два дня проехала 146 километров на велосипеде.
Кроме того, как и многие из вас, перечисляла деньги пострадавшим, помогала близким и незнакомым. Всегда подаю «копеечку» – и убогим, и уличным музыкантам. Но самой просить милостыню мне еще ни разу не приходилось.
Придумать легенду для профессионального экстрима не составило труда: решила просить подаяние на операцию… по увеличению груди. Объясняю, почему. Во-первых, врать, что я или кто-то из моих родственников смертельно болен, было бы кощунством. Дабы не гневить Бога, такую мысль мне сразу пришлось отвергнуть.
Во-вторых, я не собиралась маскироваться под нищенку. Поэтому посчитала, что здоровая и цветущая женщина может просить не на кусок хлеба, а на то, что не по доходам именно ей, и это будет выглядеть правдоподобно. А приписка к прошению в виде слов «рушится семья» - более чем убедительный мотив.
В-третьих, формы моего бюста, простите за интимные подробности, не самые пышные, и это должно было добавить правдивости происходящему.
Разумеется, у нас с напарником было опасение, что мою просьбу люди будут воспринимать, как розыгрыш. Но ведь так оно и было на самом деле.
Было ли мне стыдно или страшно? Нет. Немного волнительно да. Но не от мысли, что быть попрошайкой неприлично, что подумают обо мне люди, и как буду оправдываться перед собственными детьми, если фото с нового места работы появятся в соцсетях. А потому, что и руководство, и коллеги предостерегали: просить милостыню – небезопасно, скорее всего, это криминальный бизнес, и «если что», нужно уносить ноги.
В самый последний момент стало ясно, что на «подработку» я пришла с пустыми руками: у меня нет важного атрибута попрошайки – баночки или коробочки, куда прохожие смогут класть наличные. Недолго думая, заглянула в первую попавшуюся урну, достала оттуда стаканчик из-под кофе, сняла крышку, вылила остатки напитка и буквально почувствовала себя «на дне».
Первая десятка
Поджидая коллегу с фотоаппаратом возле ЦУМа, увидела попрошайку-инвалида на другой стороне Буденновского проспекта. К нему дважды подходили одни и те же парни – то ли «крыша», то ли особо заботливые люди. Я слегка напряглась, но начать свой дерзкий промысел решила именно с места возле инвалида.
- Здравствуйте, можно я буду стоять рядом с вами? - сказала я колясочнику, доставая табличку и бумажный стаканчик из своего рюкзачка и завистливо заглядывая в его емкость с пригоршней монет.
Мужчина не возражал и оказался разговорчивым человеком. Через 10 минут я уже знала, что его зовут Саша, что ему 51 год и он живет в «бомжатнике» Газетного переулка, куда его направили из города Сальска. Просить милостыню вышел, то есть – выехал, первый раз: хочет собрать на еду (в социальном центре кормят один раз в день) и на зимний ботинок, хотя по одному не продают.
Тут только я заметила, что у мужчины всего одна стопа – левой ноги, и то культя, которая не в обуви, а в носке, а поверх него привязан кусок пластмассового сланца.
Нужно сказать, что первое место моей «подработки» оказалось между выходом из подземного перехода и остановкой общественного транспорта: попрошайки знают, где стоять. Мимо нас с Александром постоянно шли люди – со своими мыслями и заботами в голове, и мало кто из них обращал внимание на мужчину в инвалидной коляске и женщину с плакатиком в руках.
Свои первые деньги я получила, скорее всего, случайно: от прохожего, который, как и другие, даже не успел прочитать, что написано на моем объявлении, просто он оказался сердобольным человеком. Думаю, это был студент: рюкзак, наушники, на вид около 20 лет. Паренек вышел из подземного перехода, положил в мой стакан 10-рублевую купюру и быстро пошел дальше, наверное, даже не расслышав моего «Спасибо!». И было это в первые минуты эксперимента.
В следующие 10 минут мне одновременно порывались оказать материальную помощь девушка и женщина. Но, скользнув взглядом по тексту на листке бумаги, они удивлялись почти возмущенно, резко передумывали и отдали деньги Саше. Подходили ко мне и те двое – то ли «крыша», то ли «смотрящие криминального бизнеса» неславянской национальности, внимательно читали мою просьбу, какое-то время вникали, но молча удалились.
На улице было минус два и ветрено. Светило солнышко, но стоять приходилось стоять в тени – поближе к людскому потоку. Так что еще через 10 минут, когда часы на башне ЦУМа пробили полдень, не получив больше ни гроша и продрогнув, мы с фотокором снялись с места и пошли в сторону рынка.
Уходите отсюда!
По дороге к Соборной площади, где рядом с кафедральным рамом как раз и находится главный городской рынок, мы встретили ещё несколько попрошаек. Мужчина непонятного возраста и бомжеватого вида сидел с протянутой рукой у подземного перехода: ему, очевидно, не хватало на опохмел.
Бабушка, которая, наверное, не сводит концы с концами, закутавшись теплее, сидела, прижавшись к рекламной тумбе, с пустой кружкой, но на складном походном стульчике. Сразу видно, что человек в этом деле бывалый, со стажем.
Молодая беременная женщина стояла на углу Московской и Буденновского прямо на коленях. Она была легко одета и держала картонку со словами: «Помогите на лечение». В ее бумажном стаканчике было пусто.
Рядом с женщиной я и остановилась, попыталась разговориться. Но она оказалась не такой разговорчивой, как Саша. Только спросила, на что я прошу, так как по-русски читать не умеет, да в ответ сказала, что у неё болят ноги – тромбофлебит, и поэтому она просит подаяние сидя. Я же встать на колени не решилась.
Но вот в мой стакан опустились несколько монет, а ей милостыню не подали. И тогда будущая мама почти разгневанно стала отсылать меня куда подальше. Чтобы не нервировать беременную, мы ушли.
Напротив рынка, на парапете перехода заметили молодую маму с ребенком, явно не местных. Малышу не больше года. Причем, они сидели на фоне плаката: «Ростов-на-Дону – мой любимый город». Мое сердце сжалось: впору им подавать, а не просить возле них. Чтобы не создавать конкуренции этим несчастным, мы пошли дальше.
Зрячий слепой и Чунга-чанга
Вспомнилась история: веду младшую дочку в детский сад, а в подземном переходе нам повстречался аккуратный старичок, который пел что-то типа «Вихри враждебные». В ладошку дочке я заранее вложила денежку, объяснив, что дедушке на пропитание пенсии не хватает и надо помочь.
В жизни моего ребенка это была первая милостыня. Проникшись серьезностью события, дочка вдруг сказала: «Мама, мне нужно новую песню выучить. Если мне на хлеб будет не хватать, что ли я «Чунгу-чангу» буду петь?..»
Был и другой забавный случай с попрошайкой. В Волгодонске есть мужчина, который, возможно, и до сих пор еще, играет на гармони в центре города. Лет 25 назад он каждый день сидел у хлебного магазина в темных очках, словно слепой, чем вызывал особую жалость. Ему охотно подавали, но мелочь. Однажды я положила десятку (примерно 15-ю часть своей зарплаты), он удивленно снял очки, и стало ясно: никакой он не слепой. Больше мне никогда не хотелось ему помочь.
Реально ли бедствовали те, кого мы видели в ходе своего эксперимента или притворялись, сказать было трудно. Но все вызывали реальное сочувствие.
Женщина женщине - классовый враг?
Рынок тоже оказался не особо приветливым. У правого входа мне не удалось простоять и пяти минут. Невесть откуда взялся администратор базара – парень недовольного вида, словно заведенный с утра недисциплинированными продавцами и покупателями. Меня и сгорбленную старушку, торговавшую козьим молоком, он «шуганул» тоном, не терпящим возражений, указывая за трамвайные пути.
Рассчитывать на подаяние можно было у храма. Но и оттуда попросил работник охраны, прямо через ворота процитировав инструкцию о служебных обязанностях.
Ничего не поделаешь, двинулась дальше (фотокор – поодаль), бормоча некрасовские строки: «И пошли они солнцем палимые, повторяя: «Храни его Бог».
Впереди еще две гражданки просили милостыню. Встала рядом с ближайшей, которая сидела на ступеньках в газовом платочке не по сезону. Разговорились. Женщина рассказала, что ей скоро 73 года, что просит редко, а сколько можно собрать за день не знает – никогда не пересчитывала. А потом посоветовала уходить: мол, полиция тут таких, как мы, гоняет, а прохожих совсем мало.
Вход на рынок слева от храма оказался бойким местом. Прямо у турникета женщины торговали халатами, ночными сорочками, сумками и другой нужной мелочью. Народ так и сновал туда-сюда.
«Наконец-то повезло!» – мелькнуло в голове. Оказалось, рано радовалась. Прочитав просьбу, торговки на все лады стали обсуждать мое появление. Чего только не наслушалась!
Одна продавщица предлагала другой со мной «скооперироваться», дабы получился среднеарифметический размер бюста. Другая – хвалилась, как в молодости своей шикарной грудью кружила головы парням. Третья рассуждала: «И на черта такой мужик нужен? Менять надо его, а не грудь увеличивать!» Четвёртая, заподозрив неладное, спросила: «Это шутка такая?».
Пятая, заявила: «Отойди от моего места, не позорь меня!» Шестая, заметив нашего фотографа, и вероятно, следуя принципу «женщина женщине – классовый враг», радостно бросила мне в лицо: «Вот, тебя уже снимают! Вечером в новостях покажут!»
«Мало, но все же»
Тем временем молодой мужчина в меховой фуражке, который сначала хихикал вместе с другими, бросил в стакан 10-рублевую монету. Потом седовласая покупательница дала несколько рублей со словами: «Я понимаю, что этого мало, но все же».
Настоящий сюрприз сделал мне мужчина постарше, с лопатами в руках. С рынка он вышел несколькими минутами раньше, а потом вернулся и пожертвовал на укрепление «моей разваливающейся семьи» аж 50 рублей!
В итоге за час на операцию по увеличению груди мне удалось собрать 88 рублей. Из пяти подавших милостыню трое оказались представителями сильного пола, они же были и более щедрыми, пожертвовали вместе 70 рублей.
По дороге домой на Большой Садовой я познакомилась ещё с одной просящей подаяние. Старушка сидела на тротуаре, поджав ноги, напротив входа в парк Горького. У коробочки с деньгами и иконкой лежала выписка о результатах какого-то исследования. Сказала, что деньги нужны на химиотерапию, а в день можно собрать около 200 рублей.
Кстати, операция по увеличению груди тогда стоила в Ростове 130 тысяч. Мы посчитали: если разделить эту сумму на 88 рублей, то получится, что просить милостыню придется 1477 часов или 184 рабочих 8-часовых дня – то есть, ровно полгода.
А если собирать рублей 500 плюс минус в день, то наверное на то, чтобы не умереть от голода хватит. При этом доход от подаяний налогом не облагается, если, конечно, у вас нет «крыши». Кстати сказать, никто из просящих в этом не признался.
Постскриптум. В ходе эксперимента никто не пострадал. Всем, кто подал милостыню, большое спасибо. Деньги в сумме 88 рублей отданы женщине с ребенком.
А вы подаете милостыню?
*Первоначальный вариант статьи опубликован на сайте АиФ-Ростов
#милостыня #благотворительность #попрошайки #журналистика #ростовнадону #нищие #увеличениегруди #экстрим