Предложу прочесть лишь часть печального монолога протоиерея Андрея Ткачева, который заметила сегодня утром. Он появился в соцсети на рассвете. Переполнен эмоциями - видимо, рожден конкретными встречами, персонажами, одним словом, событиями последних дней.
Там несмотря, быть может, на некоторую гиперболизацию явления, имеющего место в нашем обществе, есть та горькая правда которую я наблюдаю в своей стране десятилетиями.
"Кого он вообще любит, наш народ? Себя он любит? Боже сохрани! Себя они готовы материть с утра до вечера, а французику из Бордо — языком штиблеты вылизывать.
Одним словом, не только Церковь не любит наш народ. Наш народ вообще никого не любит".
Протоиерей сразу говорит, что тема неприятная, но предлагает нам - вернее, тем, кого относит к таковой публике - самим ответить:
Спросите себя, кого любит наш народ?
"Учителей? Нет. Кто такие учителя? Это злые неудачники, которые получают мелкие деньги и срывают свою злость на учениках.
А докторов? В жизни народ не любит докторов. Стоят в очередях в поликлиниках, если есть деньги — покупают услуги в дорогих клиниках, на самом деле презирают их втайне, считая, что они тоже не любят никого, кроме денег, а на людей смотрят как на биоматериал, поэтому достойны ненависти. Немножко это правда, но на самом деле, конечно, кошмарное обобщение.
Что, народ любит милиционеров-полицейских? Космонавтов? Шахтёров? Нет".
Одновременно вижу видео, где Галина Юзефович (сама о себе: "литературный обозреватель "Медузы" **, критик, профессор НИУ-ВШЭ") берет интервью у Леонида Ярмольника, и отсылая его к процессам, происходившим в нашей стране в прошлом, само собой проводит параллели с временем сегодняшним, стараясь вывести актера на близкие к своей позиции оценки.
Некогда Ирина Шихман искусно проделала такое с Данилом Козловским.
Леониду Ярмольнику и лет побольше, и вообще он тертый калач. Но я послушала отрывок, и пошла посмотреть интервью целиком.
Речь зашла о фильме Андрея Смирнова "За нас с вами". Осуждать не буду и не просите, ибо не смотрела. И желания не возникает, после того, как в одном нашем СМИ прочитала:
"Этот фильм сразу же появился и в социальных сетях, и вызвал множество откликов. Причем в большинстве из них цитировалась характеристика русского народа, произнесенная в этом фильме и ставшая его своеобразной квинтэссенцией: «Мы терпеливы, как никто на свете. Можем вынести то, что другим и не снилось. Не выносим мы только три вещи: чужой ум, красоту и талант». И хотя речь идет о далеких сталинских временах, с полным правом эти слова можно отнести и к современной России".
Хоть режьте меня на кусочки, но я вынесла бы ум, красоту и талант, если бы они наблюдались в кино, театре и литературе современной России.
Стоя бы аплодировала.
Но увы...
Однако рецензия настойчиво призывала меня посмотреть кино, поскольку:
Это выдающийся фильм, который обязателен к просмотру, и который станет обязательной кинематографической иллюстрацией к теме "Конец тирании Сталина". Если, конечно, трактовать его жанр как мокьюментари, документально-постановочную картину. Смирнов всегда подчеркивал, что «пока мы окончательно не сведём счёты с советским прошлым, оно будет возвращаться». Он один, как Сизиф, продолжает тащить в гору весь груз антисталинского сопротивления и протеста.
Когда мне такое рассказывают люди, искренне считающие, что я должна непременно знать, что такое "мокьюментари", я, к своему несчастью, вспоминаю не "Холодное лето 53-го", в один ряд с которым ставят новый фильм Смирнова, а успешного в 2008 году бизнесмена Сергея Полонского, который объявил мне, дремучему советскому человеку и таким гражданам, как я: "Все, у кого нет миллиарда долларов, могут идти в ... (слово из 4-х букв на букву Ж)".
Сама не знаю, почему, но ассоциация такая.
*****
Галина Юзефович сказала, что в 1952 году - подобно персонажу, которого сыграл в фильме Смирнова Леонид Ярмольник - такая история могла произойти с ее бабушкой-врачом, но ее не посадили.
- Это имеет отношение к вашему семейному опыту? Понятно, что вы совсем другое поколение. Просто это так прозвучало, как будто вот это - про вас.
Здесь, надо заметить, что-то пошло не так.
- Я думаю, буквально к моей семье это не имеет прямого отношения. Во-первых, потому что я из тех, что (с улыбкой) понаехали. Это не Москва, не Петербург, не Ленинград. Мои родители с Украины. Из таких маленьких местечек. Мои родители были совсем детьми, когда была война. Они знали, что такое голод. Они знали, что такое ужас. Деда моего, маминого папу, расстреляли на шестой день - он был председателем колхоза на Украине. Коммунистом. И в честь его меня назвали Леней. Я просто думаю, что отношусь к тому поколению и вырос в окружении людей, которые всё знали и помнили, правда, не очень хотели и любили про это рассказывать.
А потом была театральная школа - Юрий Катин-Ярцев, Альберт Буров, Сабинин Александр Исаакович - Биненбойм
Было с кем поговорить о больных проблемах. Сейчас осталось мало людей, которые могут напрямую что-то с чем-то ассоциировать.
- Ну, наверное, это везде всегда... Мы ругаем нашу страну в том, что мы не помним, что было вчера. Но я думаю, что это - везде так. Есть какие-то народы и острова, и континенты, где вообще это никого не интересует и они не знают истории.
- ... А такие великие державы - ну, я не знаю - там, Штаты, Россия, Европа - уже многое стерлось из-за бесконечной смены поколений. Очень трудно людей в это погрузить. Разве что историков каких специальных, которые этим начинают увлекаться... И вот эти расследования, выяснения поздние - что правда, что неправда... Но это какая-то параллельная жизнь. Параллельная увлечению.
Тут Галина Юзефович заметила, что фильм "За нас с вами" гальванизирует эти сюжеты.
А я, к стыду своему, поняла, что надо лезть в энциклопедию, чтоб оценить её яркий пассаж.
Это исповедь, рассказ художника про его ощущение времени - примерно так оценил фильм Андрея Смирнова актер.
Галина Юзефович уточнила (и именно этот отрывок вырезали и запустили по сетям, как свидетельство того, что Леонид понял о чем речь и не захотел сказать Юзефович, что мы - тоталитарное государство):
- Как вы думаете, почему когда пытаются описать что-то ужасное - происходящее в нашей стране, всегда говорят: "Это уже 1937 год". Или еще нет, не тридцать седьмой... А почему вторая волна репрессий, о которой рассказывает фильм, оказалась как-то на периферии? Почему никто не говорит - это уже 49-й год. Почему вот эта, действительно, черная страница оказалась куда-то вытеснена, вынесена?
Сказано это было весьма тонко, с некими крючками, заброшенными, очевидно, в сегодняшний день. Профессор все-таки. И осторожный человек. Это она в своих публикациях смело выкладывают списки писателей-иноагентов (типа Глуховского и Быкова), сообщая, что делает это в знак их поддержки, а здесь почему-то была очень аккуратна в выражении чувств.
Леонид Ярмольник:
- Я думаю, что не смогу ответить на этот вопрос. Потому что... Сейчас крамольную вещь скажу. Потому что независимо от того, какой это год, эти процессы всегда повторялись, поводом могло быть что угодно. Я думаю, это вообще вечная история...
- Вечная российская, - уточнила профессор с нежной улыбкой.
- Российская - в том числе, - заметил в свою очередь Ярмольник. - Да не только российская. Я вот с годами понимаю, что мы всегда - ну мы так воспитаны, требовательно относиться ко всему, что нас беспокоит... Но, много общаясь с друзьями, которые провели какое-то количество лет, живя за границей... Тоже много вещей, которые практически необъяснимые, уродливые и несправедливые. И так далее, и так далее...
- Но, мне кажется, естественно больше переживать и больше отстраиваться и больше вникать в то, что касается тебя, если это наша страна, наша история. Странно будет нам в первую очередь беспокоиться за государства...
А я будучи профессором, беспокоилась бы. И задавалась вопросом, почему день взятия Бастилии, к примеру, не вызывает зубовного скрежета у наших специалистов, преподающих, в частности, нашим детям литературу историю, как отдельные даты биографии России.
Они разве не знают, что стоит только ножку в тот Стикс опустить, так мало не покажется?
- У нас иногда... - прервал Галину Леонид. - Хотел пошутить, шутка такая - вот все что происходит - сажают, выпускают, судят, амнистируют - у меня вообще такое ощущение, что это зависит от погоды... Ну вот если вы меня правильно поймете.
А где смеяться, если шутка?
Кстати, вы поняли? Я нет, а собеседница, вроде, да.
- Сейчас погода ничего, вроде, - заулыбалась Юзефович.
- А через час она может быть другой. Нельзя же от того, что светит солнце, идет дождь, у кого-то меняется настроение - я утрирую конечно...
- Не очень, - продолжала уточнять Галина.
- Вот и все. Поэтому... Потом проходит какое-то время. И кто-то перестает быть на том месте, где он был, да? И решал какие-то вопросы. Кого-то просто освобождают от занимаемой должности. Почетные пенсионеры, которые потом через несколько лет начинают объяснять, в чем-то извиняться... И это такой абсолютно замкнутый круг того, что винить некого. Я понимаю, что человек это такое существо, которое не может быть безошибочным в любом вопросе...
Тут зрители Галины Юзефович разразились разными репликами в адрес Ярмольника - что, видимо, и обратило на себя внимание тех, кто за все эти высказывания его сейчас похвалил
- Лучше бы Вы играли на сцене или снимались. Ваши жалкие попытки оправдать нынешний режим вызывают презрение.
- Хороший, милый добрый. Но страх и опасение сказать лишнее сквозит в каждом слове.
Дальше я пропустила несколько тем, поскольку ожидание острого, резкого, честного разговора, действительно, абсолютно не оправдались - в отношении обеих сторон.
Но пройти мимо эпизода, где опять всплыла тема, что мы - не такие, как все, я не смогла:
Леонид Ярмольник:
- Когда человек не талантливый, малообразованный, маловоспитанный решил, что это сделано для того, что все могут высказываться - от этого ужас. Потому что те хочет быть узнаваемым, популярным - это, как правило, люди не только нескромные, а не имеющие морального права привлекать к себе внимание при их способностях , воспитании и уме.
- Вообще-то это называется демократия, - мягко поправила Леонида Галина Юзефович. - Кода каждый голос может быть услышан.
- Я сейчас грубо скажу... Для того, чтобы была демократия, должна быть история общества, когда демократия правильно воспринимается. Когда все равно нельзя гадить на улице.
Давно он не был в Амстердаме, подумала я. Мы года четыре назад бежали от почти открытых мужских туалетов в поисках кафе, откуда их хотя бы не было видно.
Но там же демократия.
Ой, про чужие же государства лучше не надо. Простите...
- Понимаете? Нельзя какие-то вещи объективно делать на людях. Да и дома нельзя! Но дома ты еще можешь позволить, ты в своем пространстве. Но - не в открытом пространстве нести глупости... От этого столько жестокости. От этого столько грязи.
- Но есть обратная гипотеза - что агрессивные компьютерные игры, например, снижают уровень реальной агрессии... - похоже, Галина Юзефович верит в такой рецепт.
С этим Ярмольник не согласился. Но ему очень нравится японский опыт, когда манекен начальника можно бить палками...
- Бить, бить, бить!!
- Иголки втыкать, -- радостно добавила Галина.
*****
Скажите, пожалуйста, что именно из вышесказанного раскрывает посыл "Русские люди не готовы к демократии"?
США, Галина Леонидовна и Леонид Исаакович, есть жесточайшее полицейское государство - это твердо знает каждый, кто там хотя немного пожил.
Единственный пример демократии (или ее идеальную картину) я видела лишь в книге Чернышевского "Что делать?"
В снах Веры Павловны.
Перечитайте. Сразу меня поймете. В реальной жизни не видела нигде и никогда. Хотя повторю в сотый раз - я другой такой страны не знаю... В России позволено столько, сколько какому-нибудь законопослушному бюргеру и не снилось.
*****
На самом деле я просто хотела поддержать посыл протоиерея Андрея Ткачева и поинтересоваться - когда же мы научимся, наконец, любить себя?
И не позволять никому и никогда говорить, что мы какие-то другие, особенные, не способные к чему-то просто в силу того, что родились здесь, в свой стране. Или еще гаже - в силу своей национальности. В широком смысле слова. Мы для соседей тут все - нелюди с болот, ворующие унитазы.
Остапа, как всегда, занесло. Извините, если что не так.
Просто не смогла сдержаться.
** Минюст включил в реестр иноагентов издание "Медуза", которое стало вторым после «Радио Свобода» (внесено в реестр иноагентов в 2017 году) крупным русскоязычным СМИ, признанным в России иностранным агентом.