Битва за создание «неслушабельного» последнего альбома Nirvana. Тридцать лет назад, за несколько месяцев до того, как Курт Кобейн покончил с жизнью, компания Nirvana выпустила свой самый мрачный альбом «In Utero». Но их звукозаписывающая компания была в ужасе
Поппи Платт, The Telegraph
В 1992-м, через год после того, как Nirvana возглавила американский чарт Billboard с альбомом «Nevermind», требовалось создать еще один коммерческий хит.
Их второй альбом продавался тиражом около 300 тыс. экземпляров в неделю, был номинирован на премию «Грэмми» и породил неизбежно популярный сингл («Smells Like Teen Spirit»), а три участника группы — Курт Кобейн, Крист Новоселич и Дэйв Грол — стали знаменитостями. Трио превратилось из сиэтлских глашатаев неудачников в любимую группу, по словам Кобейна, «качков, расистов и гомофобов», и он был опустошен.
В интервью 1993 года он порвал альбом на лоскуты: «Я никогда не слушаю "Nevermind". Я не слушал его с тех пор, как мы его выпустили... Я не выношу такого продюсирования и не слушаю группы, у которых есть такое продюсирование, независимо от того, насколько хороши их песни».
Он предсказал, что звукозаписывающая компания Geffen «захочет еще один "Nevermind", но я скорее умру, чем сделаю это». В том же году Nirvana выпустила альбом «In Utero», которому на этой неделе исполняется 30 лет, — самый мрачный и эмоционально взрывной из трех своих альбомов, а всего через пять месяцев Кобейн покончил жизнь самоубийством.
Изначально планировалось назвать альбом «I Hate Myself and Want to Die», но Кобейн с самого начала понимал, что большие боссы звукозаписи будут недовольны направлением пластинки: она была более грязной, более громкой, более грубой, чем ее предшественница.
Он настаивал на том, что его первый выбор названия никак не связан с его психическим состоянием, с тем, что он «злой, жалобный, психованный шизофреник, который постоянно хочет покончить с собой», а является внутренней шуткой, понятной и ему, и его поклонникам.
Только Новоселич, испугавшись аналогичной реакции (и юридических проблем) как у Judas Priest тремя годами ранее, когда два фаната застрелились, будто бы, под влиянием их кавер-версии песни Spooky Tooth «Better by You, Better than Me», заставил Кобейна передумать. В итоге Кобейн выбрал вариант «Verse, Chorus, Verse», взятый из одного из стихотворений Кортни Лав, что, по общему мнению, означало, что он недавно начал новую жизнь в качестве отца.
Группа обратилась за помощью к печально известному требовательному продюсеру Стиву Альбини, который продюсировал два любимых альбома Кобейна — «Surfer Rosa» группы Pixies и «Pod» группы The Breeders. Однако Альбини было нелегко привлечь к работе, так как он не любил коммерцию и вычурность, а ранее считал Nirvana «R.E.M. с фуззбоксом» и «ничем не примечательной версией сиэтлского саунда».
Именно жалость в конце концов убедила его помочь, поскольку он считал, что, несмотря на огромную известность, Nirvana ничем не отличается от небольших групп, для которых он выступал продюсером: они находятся во власти своей звукозаписывающей компании и формируются под влиянием ожиданий поклонников. И, несмотря на обещание еще большего коммерческого успеха, Альбини отказался от доли гонорара, назвав это «этически неоправданным» и назначил фиксированный гонорар в размере 100 000 долларов.
Первым шагом было перевести группу в новую студию, подальше от Сиэтла и даже Калифорнии («Nevermind» был записан в знаменитой Sun City Studios) и связанных с ними отвлекающих факторов: семьи (хотя Лав недолго оставалась в стороне), других знаменитостей и, самое главное, руководителей звукозаписывающих компаний (или, по словам Альбини, «главных должностных лиц»). Они отправились в сельскую местность штата Миннесота в уединенную студию Pachyderm Studios, получив от Альбини строгое указание записать альбом в течение двух недель. Если это займет больше времени, то, по его словам, «кому-то п****ц».
К счастью, этого не произошло, и гортанное звучание альбома далеко ушло от нарядности и полировки «Nevermind», во многом благодаря технике Альбини, позволяющей передать естественную атмосферу помещения путем размещения нескольких микрофонов по всему периметру, а также ограничению репетиций и перезаписей. По окончании двухнедельной работы над альбомом группа решила отпраздновать это событие, вылив растворитель на штанины и запалив их, а затем поливая их пивом, чтобы погасить пламя; по словам Грола, такие выходки были обычным делом в студии, где они с Альбини («оба такие дураки») любили пошутить и подурачиться.
Их ликование было недолгим, поскольку вскоре стало ясно, что Geffen недоволен направлением пластинки, а руководители компании назвали ее «неслушабельной» и «не соответствующей требованиям». «Взрослым она не нравится», — жаловался Кобейн Майклу Азерраду во время интервью для написанной в 1993 г. биографии «Come As You Are», а Альбини сказал Грегу Коту из The Chicago Tribune, что группа «была в восторге от записи, но каждый человек, на которого они работают, говорит им, что она ужасна».
Озабоченный негативной прессой, лейбл подтолкнул Nirvana к публикации в журнале Billboard отклика на всю страницу, в котором утверждалось, что они сохраняют полный творческий контроль, но семена недоверия уже были посеяны. Скотт Литт, продюсер R.E.M., был привлечен для выравнивания звучания некоторых песен, предназначенных для радиоэфира, что привело Альбини в ярость.
Дополнительные проблемы возникли, когда крупные американские магазины (в том числе Wal-Mart и Kmart) отказались продавать альбом из-за его тематики и эстетики, что вынудило группу изменить название «Rape Me» на «Waif Me» (в некоторых регионах) и смягчить изображение на задней обложке.
Первоначальная неприязнь Кобейна к альбому сменилась любовью, когда он сыграл его для друзей и членов семьи; по его словам, «In Utero» был «именно такой пластинкой, которую я бы купил как фанат». Это сделало его самоубийство в апреле 1994 г. еще более тяжелым для его последователей, которые отчаянно прочесывали альбом в поисках ответов, обращая внимание на такие слова, как «Вы не можете уволить меня, потому что я уволился» (из «Scentless Apprentice»), которые, по их мнению, символизировали бесконечную борьбу Кобейна с коммерческим успехом и художественной целостностью. Спустя три десятилетия вопросы о его намерениях остаются, но место «In Utero» как самого сильного альбома группы не подлежит сомнению.
