Индиана, но не Джонс, прости.
Я думаю, тебе придётся мне отдать свой комментарий
"Эпиграфом".
Заметки на холодильнике, отдаю. Хоть эпиграфом, хоть заметками на полях.
Итак, эпиграф.Автор - Индиана.
Мегион.
Город, который приютил Веру и стал если не домом, но местом к которому она потихоньку прирастала душой. Первое время она не могла привыкнуть к местным порядкам. Ей хотелось одиночества и спокойствия. Одиночество ей давать не хотели. Очень быстро она обросла подругами, которые окружили ее столь необходимой в ее положении заботой. Доставали откуда-то свежие фрукты, Предлагали на выбор платья, в которые помещался ее растущий живот. Поэтому , когда сын появился на свет, радовалась этому не только она. Шли дни. Малыш подрастал . его глаза до боли напоминали Сергея, но боль была уже не такой острой. Время лечит. осталась тихая грусть и сожаление, что она ушла в сторону, не пытаясь отвоевать свое счастье. Но жизнь не признает сослагательных наклонений, поэтому все сложилось именно так, как сложилось. Постепенно она начала замечать, что нравится мужчинам, но сама мысль, что с кем-то ей придется делить постель, казалась ей кощунственной. Подруги наперебой убеждали ее не рубить сплеча, а просто разрешить себе небольшое послабление. Но Вера не понимала, зачем ей это? Сын у нее есть. Любовь была. Или есть. Тут она не смотря ни на что не могла заставить себя вычеркнуть прошлое навсегда. Просто воспоминания перестали приносить ей боль. И она научилась с ними сосуществовать в гармонии. Казалось, что ничего не может пошатнуть ее уверенность в правильности сделанного выбора. Кроме бабушки Сергея. Вина перед ней, за то, что лишает ее общения с правнуком. Единственным. Вера знала, что у Тамары и Сергея детей не было, что впрочем совсем ее не удивило. Все таки Тамару она знала лучше, хотя бы потому, что она перед Верой не скрывалась . Детей она в принципе не собиралась заводить. А бабушка Сергея не была виновата в том, что все так сложилось. Поэтому Вера каждый месяц слала ей очередную фотографию сына, чтобы хотя бы так компенсировать причиненные огорчения. И сегодня она собиралась на почту, отправить очередную фотографию. Но случайно уронив взгляд на календарь, она вдруг поняла, что ровно три года назад произошла встреча, изменившая ее жизнь. Сделавшая ее счастливой. В этот момент ощущение пронзительного счастья нахлынуло и Вера с удивлением поняла, что все это время она жалела себя, вместо того, чтобы радоваться. У нее была Любовь. Как в сказках. Как у мамы с папой. И у нее есть сын. Который сейчас сопел в своей кроватке, создавая уют в ее маленькой комнатке. Она даже замерла, пытаясь не расплескать это счастье, но звонок в дверь заставил ее вздрогнуть.
***
Заключительный пассаж.
История получилась неприлично огромная и, боюсь, без лоска. Возможно, я плохо справилась с поставленной задачей, но я старалась, не бейте ногами.
БЕЗМЕРНО И ОТ ВСЕЙ ДУШИ БЛАГОДАРНА ВСЁМ, КТО ПОСЧИТАЛ ВОЗМОЖНЫМ ПОРАССУЖДАТЬ НА ВЕЧНУЮ ТЕМУ ЛЮБВИ, СЕМЬИ И ИЗМЕНЫ (в какой- то степени) .
Вы все - мои соавторы и Художественные Оформители (невольные)) даже моя мама
Я вас люблю. Спасибо.
***
Не женитесь на курсистках -
Они толсты, как сосиски.
Коль жениться вы хотите
Лучше женку подыщите!
Эх-ма, труля-ля...
***
И жили, между прочим, не хуже других, только Тамара к мужу не поехала, хоть ему и неудобно было жить в чужом доме.
Но, ради будущего ребёнка ,
решено было пока потерпеть.
Беременную же нельзя травмировать и вообще, у неё тут все условия и мама рядом, чего там, конечно, удобно. Пока молодая жена в ванной ,например , с токсикозом, у них на кухне завтрак почти сам собой образовывается. Сергей сначала обалдел ранним утром встречать на "условно своей " кухне разбитнУю, непричесанную посторонюю тетку, хоть и тёщу.
В засаленном бархатном халате с "богатыми", опушëнными искусственным мехом, широкими рукавами, которые она всё время подтягивала, тёща радостно била яйца ножом над сковородкой.
"Всё для тебя - рассветы и туманы,
Всё для тебя - моря и океаны...
Для тебя цветочные поляны.." - надрывался телевизор, аж стекла сотрясались, теща обожала красивую музыку. Сизый чад неторопливо плавал под потолком, окна в доме не открывались принципиально.
Сквозняки, кто не знает, - поганая для здоровья штука.
На сковороде, яростно плюясь жиром, шкворчал здоровый шмат сала. Запахом горелого на сале лука, кажется пропиталась даже чашка, из которой Сергей пытался выпить утром кофе.
- СергушОнок! - вскрикивала теща дурашливо. Ну? Как спали-ночевали? Как там доча моя, не храпела? (Хм хи хи)
Давай-ка, яешенку? Давай?
На сале, я вот щаз. Шкварочек натоплю, лучку поджарю! Помидорков с чесночком, давай, садись за стол и Игорь сюда уже заодно пусть приходит. Чего я на две кухни буду скакать? Хай батька тоже тут поест! И куда ты кофе дудлишь, это вредно для желудка, вот выкину твою кофеварку, смотри! Она же электрическая у тебя, а то счётчик скачет, как блохи по собаке, пока ты бурду свою варишь.
Сергей прекрасно знал , что и как необходимо сказать при таком грубом родственном вмешательстве.
Но хорошо помнил, что жену нельзя расстраивать. Очень быстро он научился, не присаживаясь, пить кофе и уходить, а на работе обедал в столовой, взять с собой было нечего. Тамара готовить не умела и особо не собиралась учится, а то, что готовила теща, Сергей совсем не умел есть.
Это было удивительно, он же прекрасно помнил воздушное печенье к чаю, какие-то умопомрачительные пирожки, шарлотку, с которой Тамара когда то приходила к нему в гости.
Однажды, на свою голову, он попросил испечь такую волшебную шарлотку, как раньше, но Тамара пренебрежительно дёрнула плечом:
- Это Васька пекла, когда жила с нами. Она вообще постоянно на кухне терлась. А я, Сергунь, не буду тратить свои лучшие годы на кастрюли. Вон, Крупская, кроме яичницы, вообще ничего своему мужу не готовила. По телевизору рассказывали, прикинь? Ейный муж, который, кстати, Ленин, помнишь мавзолей с надписью?
Вот он всю неделю жрал яичницу и ничего, любил её. Жену, то есть.
А я, слышь...себе духи попшикала прямо везде- везде...Тамара заходилась смачным хохотом
Ты понюхай, понюхай какая я вкусная..
Оказывается, с женой надо каждый день разговаривать утром или хотя бы вечером и это похоже на китайскую пытку каплей, когда человек медленно сходит с ума.
В силу грамотно , к сожалению, организованных мозгов, семейные университеты Сергей усвоил быстро, почти всё понятно стало ещё в двухмесячном свадебном путешествии.
Молодая жена хотела в Москву, там столько всего интересно-чудесного и замечательного, и ГУМ и ЦУМ и Гостинный двор, господи. Тамара никогда так не кайфовала, как например в Петровском пассаже или в Елисеевском магазине , старательно,как курочка по зернышку, наполняя красотой чемоданы. Потому что будущей матери нужны приятные эмоции и удовольствия, а от молодого мужа не дождёшься . Он бродил где- то сам по себе, повернутыми внутрь себя глазами разглядывая купола и сторонясь людей.Так что, как семья, они определилась сразу. Сергей, правда, очень ждал малыша и даже купил в магазине авторских игрушек абсолютно идиотского тряпочного клоуна, с уродливо нарисованной улыбкой и бубенцами на колпаке. Клоуна !!
Еще бубнил Тамаре про то, что мама, прямо в больнице, как фокусник, вытащила из-под подушки яркого клоуна в колпаке с бубенцом и сунула в руки обалдевшему сыну.
-Это Пафнутий, он тебя очень сильно любит, потому что я наколдовала его своей любовью, пока шила...
Ещё они все вместе задували церковную свечку семь раз , потому что лопоухому Сереге исполнилось семь в тот день. Да! Мама так и сказала, что торт - это не главное, а главное - загадать желание . Серёга старательно дул семь раз, а желание думал одно, чтобы мамину руку уже отцепили от какой-то дурацкой трубки с иголкой. По трубке в маму капает вода из бутылки ,как будто она не может из чашки попить, честное слово, даже толком не обняться.
Потом они с Пафнутием ушли, а мама светло и радостно улыбалась им вслед и кивала головой:
- Я скоро приеду, я люблю вас, люблю вас, люблю...
И они с Пафнутием ещё много дней ждали маму, сидя на окне, но приходил только папа. Он приходил домой, пил гадкую водку из стакана плакал, уткнув голову в мамин халатик и потом спал, как большой пластмассовый пупс, страшно хрипя открытым ртом.
С Пафнутием было не так страшно, но всё равно маленький Серёжка уходил на кухню, под стол и думал, что скорее бы уже приехала мама.
Она сварит бульон с маленькой вермишелькой и, наконец-то испечёт волшебную шарлотку, а на кухне опять будет светло и сытно, как раньше.
Так они и жили сколько-то много, потом ехали на поезде долго, потом он остался с бабушкой Верой навсегда, а от папы приходили почтовые переводы. Воркута, Надым, Сыктывкар... Иногда приходила телеграмма с днём рождения и бабушка торжественно говорила:
- Видишь, Сереженька, папа любит тебя. И деньги присылает, чтоб у тебя всё было, просто ему некогда, понимаешь?
Конечно, но в 18 лет переводы и телеграммы закончились, Сергей хмыкнул:
- Я, видимо, перестал быть сыном?
И поклялся самой страшной на свете клятвой никогда не бросать своего ребёнка. Никогда.
Ещё он не переносил больницы и не пил водку. Тоже - никогда.
Но Тамара про клоуна слушала невнимательно, потому что разозлилась, ну что это такое, в самом деле?
Ребенок, если б он даже был, не станет в моём доме играть непонятно чем набитой тряпкой - думала она сердито и аккуратно "забыла" клоуна в гостиничном номере под подушкой. И потом, какие дети, господи. Пожить бы для себя успеть, дом обставить, машину хорошую, одеться красиво, мир посмотреть... Ребёнка лет после 35 -40 если? Так что вскоре после возвращения, она, взяв в сообщники маму, полежала несколько дней в комнате с приглушённым светом, бледно улыбаясь из подушек перепуганному до синевы мужу.
- Ну что поделать? - горестно шептала мама, театрально заламывая руки.
К сожалению, так бывает, Серёжа, никто не виноват, но Тамарочке нужно теперь восстановить здоровье, она слабенькая сейчас и тоже очень страдает, ты понимаешь?
Как-то всё гладко одно к одному складывалось. Сергей занял угловую комнату у входа. Вроде как на время, чтоб не мешать жене высыпаться, да так там и обжился.
Тамара приходила иногда к нему вечерами но про детей они больше не говорили, забот и суеты хватало.
Авторемонтный бизнес у тестя не очень ладился, Сергей махнул рукой на вложенные деньги и снова подался в строительство, благо его автодорожная инженерная специальность позволяла. А там и совсем повезло, он начал вахтами по два-три месяца мотаться на объекты по всей стране и всё как-то притерпелось. Новые города и люди, развлекали .Иногда случались "одноактные пьесы для механического пианино", как Сергей называл нечаянные неодинокие ночи, не запоминая женщин и не испытывая никаких угрызений совести. Он давно обнаружил у жены противозачаточные таблетки, давно знал, что она врёт, но ему как -то было всё равно. Когда Вера ушла, не захотев выслушать его даже из любопытства, он на сердитой гордыне продержался очень недолго, и почти сразу почувствовал себя подыхающим чудищем с никому не нужным цветком в лапе. Была надежда, что натянутая между ними леска ослабнет и он весело поплывёт на глубину, резвиться в океане, как мечтал.
Потом пришло прозрение. Он может плавать где угодно, но острым крюком, воткнутым в губу, с ним рядом будут вечно: тёплый смех, горячая кукуруза, тень ресниц на щеке, обещанная и неисполненная любовь. А сейчас уже стало понятно, что она единственная.
Ледяной тяжёлый морок теперь его жизнь? С каждым витком несправедливости и вранья замороженная жаба, привязанная внутри за лапу вместо сердца, удивлённо вздрагивала, как от пинка... За что? Ах, да...
Он виноват, да, хотел как правильно, вспомнив себя маленького и испуганного под столом на кухне. И свою искреннюю клятву - не предать, защитить самого слабого.
А вышло сплошное вранье и гнусность , а не семья у него.
Сергей не разводился, потому что было лень.
Незачем опять менять свои привычки, да и работа была тяжёлая, это спасало и не давало толком думать.
В доме быстро стало достаточно денег, чтобы Тамаре не нужно было мучиться в регистратуре поликлиники за копейки.
Работа - одно раздражение: больные, в основном, старые идиоты, дышат чесноком, вопросы задают по сорок раз одни и те же .
Орешь такому в лицо, а он только беспомощно моргает.
-Дедуля!!! Глаза разуйте, я вам повторять не обязана! Читать не умеете? Дома надо сидеть, если слепой, а не по улице шастать!
Никаких нервов не хватает.
Вот Серёжка, заехал раз забрать её с работы и наблюдал эти мучения, прислонившись спиной к стене, напротив окошечка, засунув руки в карманы и внимательно слушая её громкий визг. И лицо у него при этом было... Странное.
Брезгливое, будто.
Тамара так ему и сказала:
- Я тоже так брезгую этим вонючим старичьем, Серёжка, ты не представляешь! Хорошо, что твоя бабка к нам не лезет, правда?
Муж глянул мельком, как обычно, без выражения и улыбки и дёрнул ртом.
- Хочешь-можешь бросить работу. Отдохни, пусть бабушки и дедушки помучаются без тебя.
Ой, как это было хорошо - не работать! Они с мамой наконец-то, хоть чаевничать с утра стали в своё удовольствие.
Мужика дома нет, жрать или другого чего не просит, а деньги на тумбочке оставляет исправно. Насчёт такого всякого Тамара в своей привлекательности не сомневалась, трудно ли это дело проверить в курортном, считай, городе?
Так что хорошо они жили, пока однажды бабка между ними не влезла.
Серёжка из командировок не выбирается, ему вообще всё до лампочки, но взял и зачем-то вмешался в хозяйство, начал деньгами кидаться.
Нанял бабке своей за зарплату студентку-соседку в помощницы.
Магазины, полы помыть, в аптеку сбегать, стирка, еще мало ли...
А деньги, между прочим, из кармана внука на это дело, из семьи, соответственно! А сама, старая перхоть, одна целый дом занимает, хотя прекрасно могла бы в дом престарелых перебраться, там и помощь и компания и полы в комнате помоют. Тамара и людей нашла подходящих, хотела им дом показать, под сдачу, а бабка упёрлась:
- Пусть Серёжа решает, что с домом делать и куда мне ехать...
- Куда ехать?- взбеленилась Тамара.
Да тебе на том свете давным-давно прогулы пишут, - заорала она в сердцах. Что ты уставилась, дура старая? Какая от тебя польза? Сидишь тут, одна на такие хоромы...
- Выйди вон отсюда, пока я тебя не убил... - услышала она за спиной голос своего мужа, клокочущий еле сдерживаемой яростью и уткнулась в перекошенное настоящей злобой лицо. Ну, конечно, слова уже поперёк не скажи, всё не так, все ему не нравится. Только и знает, что гавкать, как собака. Явился из командировки и нет бы домой к жене, сюда сначала приперся?
Тамара вылетела на улицу, хлопнув дверью. Ладно. Она со своим бoлванoм дома разберётся , нечего бабку радовать скандалом.
Сергей подошёл виновато, обнял хрупкие, как у птички плечики, уткнулся в макушку и горестно вздохнул.
- Ба. - сказал он. Ну , ты у меня такая умная, такая прозорливая. Такая замечательная.
Как ты могла вырастить абсолютного uдuoтa? Эгоuстuчную ckoтину? Ты же один у меня на свете родной человечек, почему ты молчала?
Он покачался из стороны в сторону, оттаивая немного и дожидаясь, пока кровь перестанет пульсировать в висках.
- Ничего, Сереженька, я ж всё понимаю.. Не ссорься с женой..
- Всё, ладно. Думаю, пора мне ставить точку на моём счастливом браке, примешь меня назад? Пойду вещи соберу, ты не волнуйся и не жди, я утром приду. Спать ложись, вечер уже. А на завтрак оладьев хочу со сметаной. Как ты делаешь.
- Кабачковых? - пискнула бабушка из под мышки.
Сергей чуть улыбнулся. Вот, пусть займётся... Оладьями.
Ему показалось, что бабушка несколько раз порывалась что-то сказать, но потом покивала головой, соглашаясь. Хватит ей переживаний на сегодня. Всё можно сделать спокойно, по плану, без надрыва, думал он.
Чего тянул так долго? Жил как в густом киселе, ни о чем не думая.
Мелким тараканом в глубине сознания пробежала непозволительная мысль.
Разведусь немедленно в любом случае, а потом...
Найду Веру, человек не иголка в сене. Просто посмотрю на неё издалека. Просто убедиться, что счастлива. Просто. Один раз увижу и, если счастлива..
Мысли были привычно-запретные, отложенные на когда-нибудь потом.
Сергей ещё не знал, что потом наступило вчера. Он вошёл в дом, планируя спокойно собрать чемодан и документы, здесь у него за почти четыре года, так и не появилось ничего ценного.
На кухне громко рыдала и жаловалась матери Тамара.
Сергей невольно прислушался.
Сквозь рыдания ему послышалось имя Вера... Глюки?
Захотелось проверить. Чемодан с документами и парой трусов с носками стоял у двери.
"Стояли звери около двери.
Они кричали, их убивали..."
- вспомнилось вдруг, Вера мастерица была на такие штуки.
Учила его читать знаки и придумывала волшебство...
Её ребёнку, когда она решит стать мамой, можно будет завидовать. Какие сказки она будет рассказывать... Он, взрослый придурок, и то развешивал уши и, забывая дышать, слушал.
Конечно, пришлось сгрузить все воспоминания в глубокую пещеру, замуровать, завалить камнями, только цветы лезли отовсюду, хлестали по глазам, иногда роняя мелкую дождевую морось на щеки.
Когда-то они с хохотом прятались от такой дождевой ерунды под деревом. Упали в траву, нашли друг друга губами и уже не слушали дождь, ощущая всей кожей пульсирующие звонкие толчки сердца, а трава под деревом была усыпана цветами и Вера сказала:
- Каждый раз, запомни, каждый раз, когда меня не будет рядом, а ты увидишь эти цветы... Ты будешь знать, что это я...
Думаю о тебе и люблю тебя.
И, первое время после расставания, он судорожно шарил глазами, искал эти приветы. Сегодня, кстати, он видел ровно такую клумбу у бабушки под окном. Она думает о нём ? Вера? Фу, глупость какая...
- Да! Представь, позвонила! Вот тебе и человеческая благодарность Четыре года ни слуху ни духу, а теперь здравствуйте! - тёща пылала праведным гневом, не забывая, энергично жевать яблоко, смачно откусывая.
- Так, а что надо то ей, денег? Верке?
Мам? Я надеюсь, ты ей денег не обещала? Хватит с нас бабки .
- Да я вообще не поняла ничего, пьяная она или где. Федька какой-то, плачет, больница какая-то
Не знаю, слышно плохо было я говорю.
- Ты, Вера, никак про нас решила вспомнить? Что, жизнь хвост прижала?
Теща скрутила губы кренделем, собираясь изобразить Веру, но не успела.
Сергей в два шага угрожающе навис над ней, вплотную приблизив злое лицо:
- Откуда она звонила,сказала ? Город? Где она?
Людмила Петровна, отвечайте! Ну?
Тёща схватилась пухлой рукой за горло, побагровела, но промолчать не посмела:
- Мегион. Она сказала, что живет в Мегионе...
Ага, небесный диспетчер решил откликнуться на молитву.
Сергею стало легко пазл в голове,
сложился. Приоритеты были расставлены на вдохе, а с выдохом...
Подтянув лямки парашюта, он сел на пол кабины звездолёта и свесил ноги в неизвестную пустоту, а сам прыжок даже не заметил
"Идет охота на волков, идёт охота" - звенела гитара, отсчитывая ритм. Или это звенели натянутые нервы?. Мелькнул аэропорт Нижневартовска, оставшиеся тридцать километров до Мегиона он пролетел в такси, жадно глядя по сторонам.
Вот где она живёт, его нежная девочка, так любящая солнце. Какая нужда загнала её в этот город?
Я всё сейчас узнаю.
Да. Он напоминал себе таран, стенобитное орудие, начинённое смертоносным зарядом взрывчатки.
Однако заветная дверь не открывалась. Сергей стучал и звонил до тех пор, пока из квартиры напротив не выглянула соседка.
- Ой, здрасте. А Вера же в больнице, Федька упал у неё, в коме лежит в реанимации, неделю уже... - заверещала она. Вы что, не знали?
Вы с работы или что ? Я вам адрес щас... Вот...
На четвертый этаж сразу идите, они у Инны Васильевны на отделении.
Тут все знают и так сочувствуют, боятся, что она рехнуться может, Вера. Если с Федькой что-то...
Больше Сергей слушать не мог, про неведомого счастливчика Федьку, из-за которого может сойти с ума его единственная любовь. Она счастлива. Он УЖЕ в этом убедился...
И что? Уезжать? - Сергей задумчиво шёл к машине. Ангел хранитель над ним плюнул в сердцах и закатил глаза. Так. Ладно. В последний раз...
- Подождите! - соседка бежала от подъезда прямо в халате и тапочках, держа пакет на отлете. Подождите, вот, пожалуйста, Вера очень сильно просила ей передать, эту штуку, а мне ещё суп варить, а вы уже туда...
Как Федька очнётся, чтоб этот... Ну, чтоб...
- Я понял, хорошо, всё передам. Сергей взял как-то знакомо звякнувший пакет. А.. Сколько Фёдору... лет ? -спросил он отстранённо.
А вдруг это старый дедулька, и вообще, её какой-нибудь дальний родственник? - подумалось с надеждой.
Соседка чуть задумалась:
- Так вроде, три или почти что не знаю точно.. Он же сам с горки упал, он же шустрый у неё, сыночек, хоть за ногу привязывай. Уж как она смотрит за ним, трясется, а всё равно случилось...
И головой, прямо на асфальт. Ну и вот, в коме бедный малыш и она там, я ж говорю, у Инны Васильевны...
- А... Отец мальчика ? Где? - спросил Сергей с трудом сглотнув какую-то.. Колючую... Жабу?
Соседка посмотрела озадачено.
- Ну, где - то есть, наверное, не скажу.
Здесь мы его не видели. Вера одна всегда. Была и есть. Она, как беременная сюда поехала, так и...
Очнулся от невеселых мыслей Сергей уже на четвёртом этаже больницы. Сейчас он увидит её. Свою бесконечную любовь, как же она его измучила. Пусть гонит, пусть кричит, пусть ненавидит. Пусть делает, что хочет, это абсолютно неважно, пусть только не будет бесконечно равнодушной, загадал он молитвенно.
Все равно то, что происходит сейчас, это не жизнь, а жалкое ее подобие. Больничный запах на секунду окунул в детство, швырнул на колени, и в палату он вошел в состоянии невесомости. Вера, скрючившись и обхватив себя руками, слепо уставилась в окно запрокинув голову к небу.
Молилась, наверное? Больница в этом смысле, место такое, круче церкви.
Сергей вобрал в себя свою любимую одним живительным глотком. Вдохнул и замер восхищённо. Моя родная, моя красавица, моя девочка.
Он миллиарды, раз рисовал себе эту встречу, он помнил весёлую, шаловливо- ласковую девочку загорелую , пахнущую пионами... Он целовал, целовал целовал её мысленно до одури, до черных точек в глазах...
А теперь перед ним стояла не просто изможденная, а какая-то придавленная страшной печалью женщина. Стояла как побитая молью дворняга, скулы заострились, кожа отсвечивает серым пергаментом и волосы, как свалявшаяся шерсть . Самая желанная, самая моя. Пусть она ещё и мать чужого ребёнка, которая ждёт приговора в палате интенсивной терапии. Всё, что угодно., любая шелуха, не имеет смысла. Внешность, характер, дурные привычки, совершенные ошибки. Плевать.
Твой человек, это кислород для тебя, вот в чем дело, а не в цвете волос или глаз.
*
А Вера ждала врача...
Когда Федька шарахнулся с горки головой об асфальт, реаниматологи ввели его в медикаментозную кому.
- Это только звучит страшно, не бойтесь, мальчик просто спит. Отёк мозга после удара должен пройти и он проснётся, не волнуйтесь очень сильно.
Вера обещала не волноваться, она готова была на всё, но пока можно было только думать, глядя в окно или меряя шагами палату. Всё будет хорошо, Федька проснётся, она его налупит как следует и они заберут Веру Ивановну к себе - давно пора. И сказать Сергею про сына. Вера за эту неделю почти всё поняла про свою жизнь. Родник, живой воды, питающий её душу и дающий силы - это выращенное справедливостью желание простить себя и своего любимого мужчину. Надо придумать как с ним поговорить, письмом или через Веру Ивановну..
Скрипнула дверь палаты. Врачи так не входят. Вера повернулась.
Любимый мужчина переступил порог, мазнул глазами по пустой кровати и набычился, ссутулив плечи, глядя ей в лицо больными глазами.
- Федьку скоро привезут. - сказала Вера вслух единственную мысль, которую думала всю последнюю неделю.
Сергей кивнул. Помолчали.
- Я буду сейчас говорить, ты помолчи пока. Прошу тебя. - сказал он негромко.
Вера чуть шевельнула плечом, показывая, что готова слушать.
- Во-первых, главное. Я достану из под земли абсолютно всё, что может понадобится твоему сыну. Любые лекарства, процедуры, еду я не знаю. Только скажи.
Слышишь? Ты больше никогда не будешь бороться с трудностями в одиночку. Это и так понятно, но я лучше скажу вслух.
Если нужно, я достану из-под земли мyдaka папашу, может его кровь нужна пацану или что, органы? Если бы это был мой ребёнок, я бы отдал ему всё, даже сердце.
Вера моргнула и странно дёрнулась, но Сергей был начеку и яростно помотал головой.
- Не перебивай меня!
Почему он не приехал, этот koзлuнa, ты мне потом скажешь. Сейчас я не выдержу. -он прерывисто выдохнул
- Так. Дальше.
Я люблю тебя бесконечно, любил и буду любить. И да, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я ничего так сильно не хочу в этой жизни, как заботиться о тебе, о вас, беречь и быть достойным вашей маленькой семьи. Но на коленях на пороге я долго не простою, мне кажется. Если только тебе это поможет поверить?
Я...
Сергей задохнулся окончательно и стал шарить по груди, нащупывая мамино колечко под рубашкой.
Вера очаровано следила за его рукой.
Я... Я не видел тебя почти четыре года, и каждый поганый день этой одинокой дурацкой жизни, пытался придумать слова, чтобы ты меня простила. Я не жил без тебя, но сейчас не лучшее время говорить о своих чувствах. Я час назад узнал о твоём сыне. Если бы узнал раньше, давно бы приехал. Ты его любишь?
Ну... Если решилась родить одна, без поддержки, в чужом городе, любишь? Отца своего малыша?
Это единственное, что я не смогу победить, пока буду ползти к тебе на коленях по каменистой дороге...
Вера кивнула завороженно.
- Да, Серёжа. Я люблю отца моего ребёнка. Федька очень на него похож, ты скоро увидишь. Его привезут, когда он проснётся.
Вот так киянкой -то , по мopде, вкусно? Получите, распишитесь.
Подумал Сергей. Вот всё и решилось, а ты, дурак, ждал так долго. Надежда-то моя безнадежная, глиняная какая то оказалась, что ли? Расколотилось всё внутри на мелкие черепушки, теперь неприятно трет и будет брякать при ходьбе.
Он обессиленно прислонился к стене и закрыл глаза. В коридоре мягко поскрипывала каталка. Вера вся вытянулась в струнку, глядя на дверь.
Малыш спал, раскинув по подушке Верины черные кудряшки. Врач велел не шуметь и ждать, ребёнок слабенький, но восстанавливается быстро. При адекватно проведённой терапии, квакал эскулап, прогноз положительный.
Если бы я был Федькиным отцом, щас бы вышел в коридор и взял эскулапа за мягкое горло.
- Ты можешь нормально сказать, что нужно моему ребёнку для выздоровления? - примерил он к себе фразу с волшебным словом "ребёнок".
А овечка-то сидит на подоконнике, ждёт. - подумал он отвлеченно, не зря я её тогда нашёл... Вера возилась у кровати сына с пакетом, который передала соседка. Потом сказала негромко, но таким тоном, что Сергей дёрнулся:
- Я очень виновата перед тобой.
И не знаю, какими словами просить прощения. Молчи, я быстро всё тебе скажу.
Моя гордыня и обида лишила тебя выбора, мне надо было объясниться перед отъездом, но это уже не исправить. Прости, если можешь.
А знаешь, у отца моего ребёнка в детстве была обожаемая игрушка, сшитая мамой.
Вера помолчала.
- Я украла эту игрушку перед тем, как уехать. Федька не расстаётся с ней.
Я виновата перед тобой, Серёжа. Я обманывала тебя.
Но я никогда не врала нашему сыну.
И... Я тебе сразу ставлю одно условие. Вот, как хочешь, но Вера Ивановна будет будет жить с нами.
Если ты ещё не передумал... Давай сюда мамино кольцо. Я буду носить его с величайшей благодарностью и любовью.
Сергей снял с шеи цепочку с колечком, надел её на Веру и прижал к трясущемуся сердцу единственно возможную свою женщину.
Потом заглянул в льдисто-голубые озера на нежном личике сына.
- Я люблю вас больше жизни. - сказал он одними губами, потому что боялся шуметь у кровати.
Федор Сергеевич проснулся и с удивлением моргал длинными мамиными ресницами.
Рядом на подушке лежал Пафнутий и изо всех сил улыбался.
Господи, спасибо тебе.
***
Предыдущие части: