Наташа с неодобрением наблюдала за своей матерью: Ольга Петровна крутилась перед зеркалом, то поправляя прическу, то подкрашивая губы. Она улыбалась своему отражению, что-то весело напевала под нос и выглядела счастливой и довольной.
— Во сколько ты вернешься домой? — спросила Наташа, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойным и дружелюбным.
— Не знаю, дочка. Ты меня не жди, ложись спать.
Мать ласково улыбнулась Наташе, а потом снова отвернулась к зеркалу. Наташа стиснула зубы, чувствуя, как внутри нарастает злость.
— Мам, что значит — ложись спать? Я не усну, пока ты не вернешься домой. Ты же знаешь, что я не смогу так. И почему ты должна вернуться поздно? Или ты вообще не собираешься сегодня возвращаться?
Ольга Петровна обернулась к дочери и слегка наклонила голову:
— Девочка моя, я уже достаточно взрослая для того, чтобы не отчитываться перед тобой. Ужин на плите, завтра выходной день, поэтому я могу задерживаться столько, сколько пожелаю.
— Мама! — возмущенно произнесла Наташа. — Но что о тебе будут говорить? Я не хочу, чтобы о нас поползли слухи, чтобы нашу семью обсуждали.
Ольга Петровна рассмеялась:
— Наташ, ты чего? Кто нас будет обсуждать? Мы живем тут всего четвертый месяц, поэтому никому нет до нас никакого дела. К тому же, Павловское –большое село, тут у каждого своя жизнь и свои дела.
— Все равно! Ты — замужняя женщина, у тебя есть муж, а ты уезжаешь на ночь глядя непонятно куда и с кем.
Наташа была крайне возмущена. Ольга Петровна раньше не позволяла себе такого, вообще в глазах своей дочери мать была идеальной женой и хозяйкой, а тут после переезда в Павловское ее словно подменили. Появился какой-то Николай, который активно ухаживал за ней, а Ольга Петровна и не думала давать ему от ворот поворот. Наташа злилась за это на мать и считала ее предательницей: пока отец работал на вахте в тяжелых климатических условиях, его супруга гуляла с каким-то мужчиной и не считала это чем-то из ряда вон выходящим.
-
— Я просто хочу отдохнуть после рабочей недели, — отозвалась Ольга Петровна, — и ты, дорогая моя, уже бы давно нашла себе тут подруг и веселилась бы с ними, вместо того, чтобы контролировать каждый мой шаг.
Наташа обиженно надула губы. С того момента, как они переехали в Павловское, прошло чуть больше трех месяцев. Уехать пришлось потому, что матери предложили в этом селе работу, и уже ничего в родном городе их не держало. Пока жива была бабушка Нина, мать отца Наташи, можно было считать это еще одной из причин для проживания в городе, но после ее смерти и отсутствия необходимости ухода за ней, Ольга Петровна с легкостью согласилась с предложением о новой работе, и они вместе с двенадцатилетней Наташей переехали за триста пятьдесят километров от дома в село Павловское.
— Я надеюсь, что нам здесь будет комфортно, — сказала в первый день их приезда Ольга Петровна. Ей выделили однокомнатную квартиру со всеми удобствами, а Наташа уже через неделю пошла в новую школу. Работа Ольге Петровне нравилась, только вот появился в ее жизни Николай, который, как пиявка, впился в нее, не давая прохода. Наташа, долго наблюдавшая за попытками мужчины ухаживать за Ольгой Петровной, с недовольством понимала, что мать не собиралась отказываться от его ухаживаний и принимала от Николая цветы и подарки.
И вот опять — он пригласил ее в ресторан в городе, расположенном в двадцати километрах от Павловского, а Ольга Петровна не стала отказываться. Сказала Наташе о том, что, якобы, с ней поедет еще ее коллега, но Наташа понимала, что это все были только отговорки. Даже если эта подруга на самом деле существовала, навряд ли она помешала бы романтическому течению вечера.
После отъезда матери Наташа долго не могла найти себе места и успокоиться. Обидней всего было за отца, который полгода назад уехал на вахту, должен был вернуться не скоро, но периодически звонил, очень сильно волновался и скучал по своей семье. Наташу так и подмывало рассказать Павлу Олеговичу о том, что в их жизни появился этот неприятный тип по имени Николай, но расстраивать отца она не хотела. Не заслуживал Павел Олегович такой горькой правды. Пусть мать сама несет ответственность за свои поступки.
Ольга Петровна вернулась домой около двух часов ночи. Задремавшая к этому времени Наташа резко подскочила на кровати и уставилась на часы. Постепенно на смену сну приходили злость и ревность, хотелось выйти к матери и устроить скандал. Переполненная гневом, Наташа и вправду выбежала в кухню, но Ольга Петровна смотрела в окно и махала кому-то рукой. Конечно же, своему Николаю.
— Почему так поздно? — недовольно спросила Наташа, передумавшая кричать.
— Поздно? Мне кажется, что вполне нормально, — ответила мать, — от города ехать полчаса, мы больше времени на дорогу потратили. Ты почему не спишь?
— Я спала, а ты меня разбудила, — буркнула Наташа, — ложись спать.
— Я дождусь, когда Николай мне напишет о том, что он добрался домой в целости и сохранности, а потом лягу.
Наташа стиснула зубы.
— Ты волнуешься за него больше, чем за папу! Это несправедливо!
— Я волнуюсь за каждого человека ровно столько, сколько он заслуживает, — холодно ответила Ольга Петровна, — иди и ложись спать. Я сейчас умоюсь и тоже лягу.
Наташа еще долго ворочалась в постели, размышляя о том, как отвадить от дома этого Николая. Может быть, он вообще не в курсе того, что Ольга Петровна замужем? Может быть, открыть ему глаза на то, что лезет в чужую семью, пытаясь ее разбить? Или вообще устроить истерику матери, пригрозить ей уходом из дома, если та не одумается и не выкинет из своей жизни назойливого ухажера?
На следующее утро Наташу разбудил звонок в дверь. Мать была в ванной, и Наташе пришлось встречать нежданного гостя. Это был курьер с огромным букетом цветов. К букету прилагалась открытка, которую Наташа, наплевав на правила приличия, прочла:
«Милая моя, спасибо тебе за то, что ты есть в моей жизни! С тобой мир кажется светлее. Я люблю тебя. Твой Николай».
Наташа с остервенением швырнула букет на комод в прихожей, а открытку смяла и бросила рядом. Вышедшая из ванной мать застала свою дочь с перекошенным от гнева лицом.
— И как это понимать? Любовь-морковь? Твой Николай вообще совесть потерял?
— Ой, цветы! — радостно произнесла Ольга Петровна и бережно взяла в руки шикарный букет. — Как давно мне никто не дарил такого шикарного букета!
— Выбирай: или я, или Николай, — процедила Наташа.
— Что? — Ольга Петровна с удивлением посмотрела на дочь. — Что за ультиматум? Почему я должна выбирать?
— Потому что я — твоя семья, а этот мужчина — никто. Вот и выбирай, или семья, или твой любовник!
— Во-первых, Николай мне не любовник, — ответила Ольга Петровна, — во-вторых, выбирать я не собираюсь. Это глупо, Наташа. Я не делала ничего предосудительного, а с тобой уже давно нужно было поговорить и все прояснить.
— Что именно? — Наташа чувствовала, что вот-вот заплачет. — То, что ты хочешь развестись с папой? Что ты влюбилась в другого, пока отец работает на Крайнем Севере?
Ольга Петровна устало посмотрела на дочь, а потом присела на край комода, осторожно положив рядом букет:
— Не работает твой отец. Давно нужно было рассказать тебе всю правду.
— Правду? О чем?
— О том, что Павел сидит. Сидит уже полгода, а я, спасая тебя от горькой правды, согласилась на переезд в Павловское. Павел проигрался в казино, потом совершил кражу, чтобы расплатиться с долгом, а за это поплатился свободой. Мне пришлось продать квартиру, чтобы выплатить его долг, а потом согласиться на переезд. Но и это еще не все…
Наташа, словно оглушенная ударом молнии, смотрела на мать и не верила своим ушам.
— Не все? Что же еще?
— Мать Павла умерла от сердечного приступа. А приступ случился у нее после того, как она узнала правду о сыне. Вот такая вот горькая правда, дочка. Наверное, нужно было сразу тебе обо всем рассказать, но мне так не хотелось, чтобы ты плохо думала о своем отце. Мы с ним уже развелись, поэтому я ничем ему не обязана. Ты можешь любить его, простить его, ждать, а я умываю руки. Этот человек не думал ни обо мне, ни о тебе, когда садился за игровой стол, а потом брал чужие деньги. И я не хочу сейчас думать о нем.
Наташа заплакала. Она вспомнила бабушку, которая в последние недели перед смертью была сама не своя. Никто из них: ни мать, ни бабушка Нина, ни отец, не сказали ей правды. Все хотели, чтобы Наташа думала об отце хорошо. Наташа так и делала, а свою мать считала предательницей.
Сейчас, когда правда открылась, нужно было как-то учиться жить с этой правдой дальше.
Весь день Наташа лежала в постели, отвернувшись лицом к стене. Она уже не плакала, а просто думала о том, как теперь ей относиться к матери и ее личной жизни. Наверное, стоило пересмотреть свое отношение к тому, как жила Ольга Петровна.
В следующие выходные они втроем - Ольга Петровна, Николай и Наташа - вместе поехали в городской парк. Оказалось, что Николай не был таким уж неприятным типом, каким представляла его себе Наташа. И мать рядом с ним была такой счастливой, такой радостной, какой Наташа не помнила ее еще с тех времен, когда у них с отцом было все хорошо.
Потом они вместе сидели в кафе, обсуждали возможную совместную поездку следующим летом к морю. Ольга Петровна радостно планировала покупку билетов, новых нарядов, нового чемодана и вслух размышляла о том, что никогда не была у моря: ни она сама, ни ее дочка. Николай улыбался ей, и было в его взгляде столько нежности, столько любви, что не заметить это было невозможно.
Наташа молчала, но про себя уже решила, что не будет отказываться ни от этой поездки, ни от общения с Николаем. Главное, чтобы мама была счастлива. В конце концов, она по-настоящему заслужила это счастье.
Автор рассказа: Юлия Белкина
---
---
Обделённые
– Саша, я настаиваю: вы должны взять Юленькиного ребеночка к себе! – заявила Алла Григорьевна сыну.
– Да почему, мама? У нас с Олей Игорек есть, мы и второго своего хотим...
Алла Григорьевна барским жестом отмахнулась от такой ерунды:
– Саша, не говори глупостей! Время ныне трудное, кто сейчас по несколько детей рожает?
– Рожать своего нельзя, а Юлькиного растить, значит, мы обязаны? – возмутился Саша. Он вовсе не был затюканной «маминой корзиночкой», всегда идущей у родительницы на поводу. И сейчас ну совершенно не горел желанием расплачиваться за издержки личной жизни сестрицы.
– А что делать? Юле родить придется. Бабушка такой крик подняла, чем только не грозилась! А теперь уже поздно, никак иначе вопрос не решить. Юля же еще слишком молода для этого, и потом, у девочки планы. Она хочет в область ехать, работать и личную жизнь устраивать.
– Как заводить ребенка, так она не слишком молода, а как отвечать за него, так слишком? И у Юли, значит, планы, а у меня нет? – не сдавался Саша. Алла Григорьевна снова величественным жестом отмахнулась:
– Саша, ну какие у тебя могут быть планы? Ты же простой работяга без амбиций!
Собственно, в этом и было все дело. Саша всегда работал и терпел, и мать его пришла к выводу, что это потому, что он ничего от жизни не хочет. Но это была не единственная причина столь разного ее отношения к сыну и к дочери.
Таких братьев и сестер, как Саша и Юля, называть положено единоутробными. Матерью им обоим была Алла Григорьевна. А вот отцы у них были разные.
Очень разные.
***
Чтобы понятнее было, стоит с Аллы Григорьевны начать. Или даже не с нее, а с бабушки, то бишь ее матери. Той самой, что подняла страшный крик из-за не рожденного еще ребенка внучки. А еще точнее – с дедушки, бабушки этой супруга. Хоть ныне и покойного.
Итак, дедушка звался Григорием Гавриловичем Савицким. И принадлежал он к семейству в районе известному и уважаемому: отец его был героем войны и директором местного кирпичного завода. Григорий был смолоду толковым и с амбициями, а уж старт хороший папа ему мог обеспечить. Пошел директорский сын сперва по комсомольской, потом и по партийной линии. И добился кое-чего: стал первым секретарем Старогорского райкома партии. То есть фактически первым лицом в районе.
Скажем сразу: Григорий Гаврилович был человеком честным, не взяточником, не подхалимом, не жуликом. Наверное, поэтому дальше райкомовского кресла и не продвинулся. Но не был он и пламенным революционером, самоотверженным борцом за дело государства рабочих и крестьян или другие высокие материи. Это был прагматичный чиновник, из тех, кто служит стране, но и себя ни в коей мере не забывает.
Как у первого лица в районе, возможности кое-какие у него были, и жила его семья всяко получше прочих. И создавал эту семью Григорий Гаврилович тоже сознательно и с оглядкой, ведь неподходящая супруга и родня могут здорово человеку карьеру подпортить. . .
. . . дочитать >>