Дарья прикрыла глаза и блаженно откинулась на бревенчатую влажную стену, проведя ладонью по лицу, покрытому бисеринками пота. Густой пар заволок всё пространство бани – ароматный, душистый, густой, что туман поутру над рекой Демьянкой, что несла величавые волны свои меж двух берегов, на одном из которых и пристроилась их деревенька Прохоровка. Говорят, основал её мужик по имени Прохор, пришедший в эти места три века тому назад. Правда то или нет, неведомо, однако же откуда-то взялось сие название, а, стало быть, должна быть и побасенка какая на этот счёт. Банька была небольшой, тёмной и старой, ещё дед Дарьин её поднимал, а отец позже печь переложил, и служила банька верой и правдой своей последней, оставшейся на этом свете хозяйке. Дарья лениво открыла глаза. В большом деревянном ковше с длинной ручкой, стоявшем на лавке чуть поодаль, запарены были травы: душица, еловые веточки и зверобой. Хвойный с горчинкой дух переливался в облаке пара, поднимаясь с шипением вверх с раскалённой каменки.
Дарья неспешно провела берёзовым веником по те.лу, уже не хлеща, как до того, а плавно, размеренно, успокаивая пылающую кожу, затем опустила веник в ушат. Зачерпнула из другого ушата, полила щедро прохладной водицей на голову, освежилась. Прозрачные струйки сбежали вниз по спине, ударили об пол, разлетелись брызгами. Дарья тряхнула волосами, длинные косы рассыпались по плечам, прикрыв сокровенное – высокую округлую г.р.у.д.ь и тёмные завитки внизу живота. В углу стояло ведро с отваром крапивы и девушка, придвинув его ближе к лавке, склонила голову и принялась поливать на чёрные пряди, упавшие вниз и свернувшиеся на полу змейками.
Волосы у Дарьи в последнее время что-то поредели, выпадать стали. Никогда прежде такого не бывало, коса у неё была толстая, чёрная, как вороново крыло, а тут вот, полезли волосы клочьями. Да и похудела она, соседки сказывают. Но это-то немудрено, ведь любит Дарья, а любовь она, как известно, ни есть, ни пить не желает, только бы о милом всё думать, да тосковать. А уж тоски Дарье хватало, до того любила она своего сокола ненаглядного, Устина своего единственного.
Познакомились они с ним на берегу той самой Демьянки, ранней весной, когда только лёд сошёл и Дарья пришла на реку бельё полоскать. А когда с тяжёлой корзиной назад в гору тронулась, то ненароком подвернулся под ногу ей камень острый, она и споткнулась, а как споткнулась, полетела ничком и корзину-то опрокинула. Бельё на землю талую вывалилось, всё изгваздалось. Так и охнула Дарья. Руками всплеснула. А что делать? Собрала всё, да обратно к воде, принялась полоскать, да оттирать скорее, покуда не въелась грязь в бельё. Стирает, а у самой слёзы в глазах, губку прикусила. Обидно до чего ей. Двойную работу себе сделала. И всё к месту ей вдруг вспомнилось, и что сиротой рано осталась, и что жених Стёпка обманул её, переметнулся к другой, и осталась Дарья будто оплёванная. И до того горько ей сделалось, что всхлипнула она и воскликнула в сердцах:
- Хоть бы кто мою долюшку пожалел, хоть бы кто приголубил. Была бы матушка родная жива, она бы меня утешила, был бы батюшка родной жив, не позволил бы Стёпке так надо мной изгиляться и посмешищем выставить.
Сзади ветка хрустнула. Вздрогнула Дарья, язык прикусила, обернулась робея. А за спиной парень стоит, красивый такой, что сердце дрогнуло – неужели такие бывают? Ровно царевич сказочный. Брови соболиные, волос кудрявый, густой, сам плечистый, высокий, одет хорошо. Только вот взгляд какой-то тусклый, ровно глаза его поволокой подёрнуты.
Улыбнулся он Дарье.
- Испугал тебя, красавица?
Та только и смогла, что кивнуть, засмущалась от такой красоты. А парень руку протягивает:
- Давай пособлю.
- Что ты? – заговорила девушка, - Разве дело это – мужику бельё полоскать. Сама справлюсь.
- Да ведь не справилась, упала.
Вспыхнула Дарья. Видел, знать-таки её позор, как она повалилась и корзину уронила, сейчас небось насмехаться над нею станет. Но парень лишь улыбался ей светло и приветливо.
- Давай сюда свою ношу. Вижу, закончила ты, так я тебе пособлю до дому донести корзину. Тяжёлая она. И чего ж ты такую тяжесть таскаешь? Нешто помочь некому тебе?
- Некому, одна я, как перст, - вздохнула Дарья, корзину отдала всё же незнакомцу, сама рядом пошла.
Стали они в гору подниматься, к деревне.
- Меня Устином звать, а тебя? – парень шагал бодро, словно и не тяжёлую корзину тащил, а налегке шёл.
- Меня Дарьей.
- Красивое имя, как и ты сама, - улыбнулся он.
Дарья пуще засмущалась, отвернула взгляд в сторону.
- Где же ты живёшь, Дарьюшка?
- Да вот в крайней избе от реки и живу. Как на пригорок подымемся, так и огород мой начинается. Там в заборе-то калитка есть, тятя нарочно для матушки делал, чтобы на реку ходить не в обход, ворота-то у нас на ту сторону выходят, - и Дарья махнула рукой, объясняя.
- А где же твои родители нынче?
- На погосте лежат родимые, сначала матушка померла, а за ней вскорости и тятя ушёл, не смог без неё, уж до того любили они друг дружку, ровно голубки жили. Я и не слыхивала никогда, чтобы они бранились. Теперь уж, чай, так и не умеют любить, - вздохнула она печально и глаза её вновь заволокло слезами.
- Да отчего же не умеют-то, красавица? Любовь она всегда была на свете белом, и всегда будет. Как же жить без любви?
- Вот и я не знаю, как без неё жить, - слёзка покатилась по девичьей щеке.
Нахмурился Устин, поставил корзину наземь, взял девушку за обе ладошки, в лицо заглянул.
- Аль обидел тебя кто? Ты скажи только…
- Что ты, что ты, - встрепенулась Дарья, - Я никому зла не желаю. Пущай счастливы будут…
- Э, стало быть, жених тебя бросил? Верно угадал.
Кивнула Дарья без слов.
- Что же он, слепой али дурачок какой?
- С чего это? – Дарья непонимающе уставилась на Устина.
- Да нешто есть кто-то в вашей деревне краше тебя, ягодка алая?
Дарья вспыхнула, ладошки из Устиновых рук выпростала.
- Есть, стало быть, коли милее себе нашёл, - только и ответила она, продолжив путь, - Вот и калитка уже моя.
Она придержала дверцу:
- Проходи.
Через весь сад прошли они по тропке до избы.
- Корзину-то на крыльце оставь, - сказала Дарья, - Спасибо тебе, Устин, за помощь. А откель же ты сам будешь? Я тебя доселе в наших краях и не видывала. И из соседних деревень к нам девчата с ребятами на гулянье хаживают, только не было тебя среди них. Я бы запомнила.
- Нешто такой приметный? – улыбнулся он ей ласково.
Дарья глаза опустила, плечиком пожала.
- Не знаю тебя. Не видала прежде, - снова повторила она, уклонившись от ответа.
- А хочешь ещё увидеть? – вдруг спросил Устин.
Ничего не сказала Дарья, на крылечко поднялась, корзину свою схватила и в дом пошла. А перед тем, как за дверью скрыться, обернулась на мгновение, взглянула на Устина, ресницами взмахнула и улыбнулась краешком губ. Согласная, стало быть, на встречу.
В тот день все мысли её только и заняты были, что новым знакомым. Множество вопросов вились в её головке, как стая мотыльков: откуда он, кто таков, как на реке оказался, правда ли она ему глянулась, и самый важный - придёт ли снова?
И Устин пришёл. Недельки две минуло. Дарья в лес пошла, аккурат зазеленело всё кругом, травушка молодая вышла из землицы, пригретой солнцем ласковым, деревья выпустили клейкие зелёные листочки, издали лес казался покрытый невесомой зелёной дымкой, красота такая, что душу щемит. А запах какой в лесу в эту пору – не передать. Дарья по травы лечебные пошла, впрок на зиму запасти. Хоть и проснулась недавно земля-матушка, а уже дарами пользительными готова поделиться. Тут тебе и мать-и-мачеха, и заманиха, и толокнянка, и листочки брусничные, а ещё корни лопуха, девясила, папоротника да одуванчика. Щедро делится с людьми природа, вся лечебница у нас под ногами – собирай только, не ленись. Дарью ещё матушка научила, какую траву когда брать следует. Вот она и продолжала традицию. Себе готовила, да с деревенскими делилась, не жадничала. Бабёнкам-то не всегда время есть в лес сбегать, а она Дарья что, одна, сама по себе. Ходит Дарья по лесу, травы собирает, вдруг окликнул её голос знакомый.
- Дарьюшка, здравствуй, красавица!
Поднялась, обернулась резко – он! Устин!
- И тебе доброго денёчка, - ответила девушка ровно, а у самой сердечко того гляди наружу выпрыгнет, от волнения затрепетало, что пичужка.
- И опять ты с корзиной тяжёлой, давай подсоблю. Видать, для того я тебе и послан, - засмеялся Устин, и Дарья не удержалась, прыснула со смеху, хоть и старалась серьёзное лицо держать, а то, чего доброго, ещё решит, что она с ним заигрывает.
Они ходили по лесу, собирали травы да коренья, а потом проводил её Устин до самого крылечка, через ту же калитку, что в сад выходила. В избу она его не приглашала, у крыльца снова расстались. Только на прощание поцеловал её Устин, так сладко, так нежно, что голова закружилась. Стёпка тот так не умел целовать, сграбастает грубо в охапку, что медведь, с силой в губы вопьётся, а этот не таков – касается ласково, едва прильнёт, обнимает бережно, будто хрупкую бабочку в руках держит, а не девушку. А уж губы у него какие… Дарья и себя забыла. Еле заставила себя в дом уйти, а Устин и не просится в гости, стоит у крыльца.
- До встречи, Дарьюшка, - махнул рукой.
- До встречи, - прошептала девушка и заперла дверь.
С той поры стал Устин к ней ходить, и она никого больше окромя него не видела и видеть не желала, все мысли её занял он. Так и летичко пришло.
(продолжение следует)
Иллюстрация из сети.
