- Клянемся! Всегда поддерживать друг друга и никогда не возвращаться к прежней жизни... клянемся! И если хотя бы одну из нас поманят "калачом", ну или еще чем, клянемся вразумить и не отпустить...
- Да, это важно... а то ведь неизвестно, вдруг будет искушение...
- А вот для этого мы и создаем свой союз...
- А может сообщество, или лучше группа?
- Да мне все равно, как не называй горшок, только в печь не ставь, пусть будет группа или объединение... брошенки, одним словом.
- Ну, как-то плачевно звучит: " брошенки"... гордости нет..
- А у меня есть! Я горжусь, что брошенка, что не пропала, живу, дышу, борюсь...
- Да и ладно, пусть брошенки, мы же все брошенные.
И снова послышалось троекратное: "Клянемся".
Тусклый свет фонарика едва охватывал небольшую комнату с русской печью, окнами с деревянными рамами и круглым столом, застеленным скатертью с бахромой.
Свет в деревне Хлебово часто отключали, или он сам отключался, потому как давно тут все было изношено. Да и сама деревня, деревушка, как как ее называли местные, просилась на слом. Ветхие домишки с прохудившимися крышами, покосившиеся заборы с зарослями крапивы, которую дед Василий периодически скашивал, - хватало еще сил - заросшие огороды, - вызывало ощущение обреченности. Колодец как раз посередине деревни, ну и в огородах колодцы были, правда, не у всех.
Деревню давно бросили на слом, большая часть ее жителей давно переехала: кто в райцентр, кто в город, остались только старички, да некоторые семейные, гордо именовавшие себя "фермерами". Хотя фермерством там и не пахло, жили с огороднего, да на пенсию.
Напротив избушки Нины Ивановны как раз стоял такой дом, в котором жили супруги Нефедовы. Павел, которому далеко за полтинник и Людмила, отметившая не так давно пятидесятилетний юбилей.
Ранней весной, почти заброшенный домишко напротив, ожил. Поселилась в нем Нина Ивановна Коробейникова. Говорили, что домик этот ее покойной тетке принадлежал, чудом сохранился, вот она и переехала в него.
Непонятно было, чего ей в городе не сиделось на культурных хлебах. В общем, немногочисленные жители деревеньки судачили первое время, присматриваясь к пенсионерке.
- Воздухом дышать приехала, - отбивалась статная Нина Ивановна.
Она и правда, была женщиной статной, с горделивой осанкой. Дружить ни с кем не собиралась. "Здрасьте, до свидания, и на том спасибо".
Но через месяц, как только пришло время огороды пахать, к домику на конце деревни подкатил грузовичок. Быстренько выгрузили скромный домашний скарб и оставили худощавую женщину одну.
Почему-то Нина Ивановна сразу потянулась к ней, почувствовав подругу по несчастью. И столкнувшись у автолавки (своего магазина не было, продукты привозили три раза в неделю), заговорила первой.
Женщина так обрадовалась, схватила руку односельчанки и первая назвала себя: "Кира Алексеевна, просто Кира". - И расплакалась.
- Так, отставить слезы! Дождя нам тут еще не хватало! И так грязи полно! Хватит реветь... сама приехала, по доброй воле, или " перевезли"?
- А как вы догадались?
- Да я сама такая. Но я самостоятельно. Хоть и бросил, собака, но я сама.
Кира Алексеевна всхлипывала. - Я все для него, всю жизнь ему...
- А дети?
- У меня своих нет, дети его, но они для меня как родные, - сказала Кира.
- Ну и где они, дети-то?
- Так разъехались, говорят, это наше дело. - Она тяжело вздохнула. Худенькая, щуплая, с опущенными плечами и печальными глазами, больше походила на испуганного воробья, которого хозяйский кот загнал под крышу.
- Ладно, будем вместе держаться, заходи, чайку накатим, - Нина Ивановна подмигнула и показала в сторону своего домика.
Летом, когда уже первая зелень взошла и можно было сорвать петрушечки, укропчика, да и редиска подтянулась, подружившиеся Нина и Кира, застыли у калитки, провожая взглядом невысокую полную женщину в брючном костюме. Свободная блузка скрадывала полноту, а светлые волосы рассыпались по плечам.
- Ишь ты, не молодуха, а ходит простоволосой, - сказала Нина Ивановна.
- Ну, что ты, Нина, рассуждаешь как обычная деревенская женщина... сразу осуждать взялась, - осторожно заметила Кира Алексеевна.
- Так мы и есть теперь деревенские, так что ты носом не води, привыкай к житухе, мы ведь с тобой брошенные...
- Ну, ладно, не напоминай... Мне вообще интересно, что это за женщина, может она тоже как мы...
- Да ну, на одну деревню три одиноких бабы... это слишком, не бывает такого совпадения.
Но уже через неделю Кира и Нина познакомились с Любовью Дмитриевной, и поспособствовал этому пасечник Николай.
Как раз приехала машина с продуктами, и женщины, загрузив сумки, шли домой, как вдруг услышали крик. Пышнотелая женщина бежала так, словно сдавала кросс.
- Кыш, кыш, проклятые, - отмахивалась она, закрывая лицо.
Нина сняла платок и подбежала к женщине. - Да стой ты, нет тут уже никого... пчелы что ли напали?
- Ой, да их там полно, а он стоит и смотрит, да еще сказал потом, что нечего тут ходить всяким приезжим, его тут территория.
- А, так это пасечник противный, вредоносный человек, надо сказать, у него там ульи стоят, туда, и правда, лучше не соваться. Это его пчелы пригнали сюда...
Через полчаса Нина уже разливала чай.
- Значит, говоришь, пожить приехала, даже домишко купила, вроде как дача... ну-ну... а глаза у самой грустные, ох грустные... ну, колись уж, зачем прикатила сюда - в глухомань?
- Ну, что ты так, Нина? - Кира решила призвать подругу к совести и смягчить разговор.
- Да так и есть, - Люба заплакала, - никому я не нужна...
- Что? бросил, подлец?
- Не только бросил, молодую нашел...
- А дети?
- Да не стала я дочку стеснять, я же ей свою квартиру отдала, давно еще, а это квартира супруга моего... хотя уже не моего, - она снова заплакала.
- Так, девоньки, не раскисать! - Распорядилась Нина Ивановна командным голосом. - Раз уж мы тут собрались, значит надо держаться вместе. И чтобы ни одна собака нас не обидела, и этот вредный пасечник, кочергой его за ногу!
***
Тем же вечером, вновь собравшись в домике Нины Ивановны, женщины заключили свой "тройственный союз", дав клятву поддерживать друг друга.
Они настолько прониклись своей идеей, что не заметили, как за ними следят.
Сосед Павел, принявший слегка на грудь, случайно забрёл к домику напротив (а может и не случайно), на Людмилу частенько обижался. Забрел, да так и застыл под окном, через которое слышно было как горячо клянутся женщины.
Не видели они его и не услышали, как раздался глухой удар как раз под окнами.
А еще через десять минут, когда Кира, Нина и Люба, вдохновлённые пониманием и поддержкой друг друга и своим тайным обществом, вышли на крылечко, то в первую секунду ахнули: у яблоньки лежал бездыханно сосед Павел, который жил напротив.
И тут же раздался истошный крик его жены Людмилы: " Убили-иии..."
- Это что же делается, - кричала она, - это за что его, он же не дышит...
- Ой, батюшки, да откуда он здесь, - охнула Нина.
- Скорую, пожарную, милицию! - Закричала Люба.
- Какую пожарную, дура! - Людмила вцепилась в женщину, - чего вы с ним сделали?
- Ничего не делали, вышли, а он тут лежит...
Испуганные женщины стояли, боясь подойти к лежащему Павлу.
- Ой, да вот же... голова у него разбита, ударили, атаманки, посадить вас надо, - еще больше распалилась Людмила.
Первой пришла в себя Нина и начала звонить в райцентр, достучавшись до скорой и до полиции.
Автор: Татьяна Викторова
Продолжение здесь: