Прошлая глава:
Когда Лера вернулась домой, первым, что она заметила, был новый диван и ковёр в её комнате. Цвет ковра был странный — слишком яркий, как будто им пытались прикрыть следы.
Мама почти сразу ушла спать, а тётя подозвала Леру к себе.
— Садись, — сказала она, и в голосе было что-то настороженное.
Рассказ начался спокойно, но с каждым новым словом в груди у Леры рос холод. Оказывается, за время её отсутствия родне наконец стало ясно, насколько всё плохо.
Они пытались вразумить мать: говорили, уговаривали, забирали деньги, следили за каждым шагом. Но чем сильнее давили, тем глубже она погружалась в вино.
Мама отвергала любую помощь.
«Отстаньте! Я сама справлюсь!» — кричала она, хлопая дверями.
Родные пытались бороться, пока не услышали слова, от которых сжимается сердце:
— Если не оставите меня в покое — покончу с собой.
Тогда все отступили.
И именно в этот момент начался новый круг ада.
Как-то мама перестала выходить на связь.
Телефон молчал.
Тётя забеспокоилась и побежала вниз, стучала в дверь, звонила — без ответа.
В квартиру удалось попасть только через окно.
То, что она увидела, потом ещё долго снилось ночами.
Пол был залит кровью, запах железа смешался с запахом вина.
Мама лежала без сознания на кровати Леры.
Разбила голову, потеряла много крови и вместо того, чтобы вызвать скорую, мешала таблетки с алкоголем.
Лера слушала рассказ, не чувствуя ног.
Всё внутри сжималось, будто кто-то выжимал сердце.
Хотелось обратно — в аэропорт, в Болгарию, в Англию, хоть куда, лишь бы не сюда. В дом, где ковёр пахнет кровью и вином.
Первые недели после возвращения были обманчиво спокойными.
Мама почти не пила.
Родные облегчённо вздыхали, Лера даже позволила себе верить, что всё позади.
Но стоило ей немного освоиться — и всё вернулось.
Бутылка на столе, звон бокалов, смех, резкий голос.
К тихим пьяным слезам добавились шумные вечеринки.
Мама смеялась слишком громко, а потом вдруг замолкала, глядя в одну точку.
Иногда ночью она заходила к Лере, садилась на край кровати и начинала говорить — о предательстве, о смерти, о пустоте.
Теперь в разговорах всё чаще мелькало слово «суицид».
Мама мешала снотворное с вином, но всегда подгадывала момент так, чтобы Лера успела вернуться из школы.
Будто хотела быть спасённой, но не спасать себя.
С отцом они виделись редко — в основном по пути к стоматологу.
Он больше не говорил о переезде, а она не спрашивала.
Слова «заберу тебя» давно превратились в сказку, которую даже ребёнок больше не верил.
В голове всё ещё звучали мамины внушения:
«Не смей предавать. Не смей жалеть».
Лера молчала, слушала и жила — осторожно, как человек, идущий по тонкому льду.
Дом держался на её присутствии, но она давно мечтала вырваться наружу, туда, где не пахнет кровью и вином.
***
Далее: