Звук был похож на острое треньканье чего-то твердого по стеклу. Но он был настолько нежен, настолько переливчат и красив, что Джемме очень захотелось увидеть его источник, ей показалось, что это маленькая фея из детской книжки, которую давали им почитать в отделении для растущих в родной лаборатории, аккуратно стучит крошечной серебряной ложечкой по дутому из тонкого хрусталя колокольчике. Тьзинь - тзинь…Цзинь - тлииньь… Успокаивающе, тихо, ласково… Она с натугой попыталась открыть глаза, но они не открывались, какой- то злой карлик, тоже из этой книжки уложил ей на глаза тяжелые камни, видимо решил, что она больше никогда не увидит свет… А звук продолжался, нежил слух, заставлял онемевшие пересохшие губы растянуться в улыбке от странного счастья…
- Не пойму, нахрен, как она сперла этот яд! Вот честно, Бэлла, флакон стоял в тайном отделении буфета под ключом. Я каждый день по три раза проверяю, чтобы оно было закрыто, и ни разу дверца не была не запертой. Значит, у нее откуда-то взялся ключ…
Голос был грубым, навязчивым и знакомым, он мешал слушать ту стеклянную музыку, Джемма поморщилась, и в этот момент сознание к ней вернулось вместе с дурнотой и головокружением.
- Стареешь, Галисия, дорогая. Раньше ты таких вещей не допускала. Плохо. Ну ладно… Все мы не молодеем. Главное, вытащить девчонку, а то и тебе и мне мало не покажется. Марк рвет и мечет.
Это уже был голос Бэллы, Джемма настолько пришла в себя, что узнала его, да и второй голос тоже. Но ей так не хотелось возвращаться в этот мир, что заломило в висках, и так онемевших от дурноты. Но зато веки вдруг стали легче, и она смогла их приоткрыть, только вот увидеть ничего не получилось, перед глазами рябило и мелькало, плыл цветной туман, причем едкий, как кислота.
- Смотри. Она приходит в себя, кажется. Слава Богу! Где там твоя настойка?
Джемма справилась с рябью, сумела рассмотреть встревоженное лицо наставницы, которая так низко наклонилась над ней, что зияла каждая морщинка - настоящие рытвины на пастозной коже.
- Ты как, девочка? Пошевелиться можешь? Покивай головой если да.
Джемма медленно и с натугой опустила подбородок, попыталась поднять руку, но одеяло оказалось настолько тяжелым, что она не смогла ее вытащить.
Бэлла довольно улыбнулась, поправила повязку, которая давила Джемме лоб, усиливая головную боль, мощной сильной рукой приподняла ее свинцовую голову, усевшись на край кровати, подперла бессильное тело плотным бедром, помогая ему удержаться в полусидячем положении
- Давай-ка, по ложечке. Будешь это пить целый день, к вечеру сможешь сесть. А вечером лучше быть в форме, придет Марк. Слышишь меня?
Джемма кивнула, послушно втянула онемевшими губами горьковато-терпкую жидкость, и сразу почувствовала, как отступает тошнота. Она поняла, откуда шел этот звук - Нара стояла рядом, в ее руках поблескивали хрустальный флакон и серебристая ложечка.
- Ну вот, молодец. Нара будет тебя поить этим каждые полчаса. И помни - в твоих руках сейчас наши жизни. Чем быстрее ты поправишься, тем больше шансов у нас с Галисией выжить. Старайся, детка.
Джемма уже настолько пришла в себя, что смогла рассмотреть лицо Бэллы. А она была неузнаваема. Вдруг осунувшаяся настолько, что кожа серых щек стала дряблой и обвисла, с красными, как у кролика глазами, с губами, дрожащими, как кисель, она смотрела неуверенно и жалко, как побитая собака. А вот Галисия, которую Джемма рассмотрела тоже, так не выглядела. Наоборот! Подобравшись, как старая боевая обезьяна, она стояла у дверей, вцепившись костлявыми пальцами в ручку, смотрела зло и воинственно. Поймав взгляд Джеммы, она одним прыжком, как молодая подскочила к кровати, взвизгнула
- Ничего! Эта дрянь получит свое, не сомневайся. Ее уже забрали. А ТАМ!!!
Галисия наклонилась к Джемме близко-близко, дохнула на нее смесью чего-то горько-пряного, потом отстранилась, каркнула, как ворона.
- Там не шутят! Совсем! И ни с кем!
Джемме вдруг страшно захотелось спать. Дурнота полностью прошла, тошноты тоже, как не бывало, но слабость, не болезненная, выматывающая до изнеможения, а успокаивающая, легкая, приятная заставила ее откинуться на подушку, закрыть глаза, и тут же приятный сон, в котором огромные голубые и розовые бабочки порхали над цветущим лугом, садились на ромашки, похожие на белые фарфоровые блюдца, снова вспархивали и пели незнакомую нежную песню, унес ее прочь их жуткой действительности.
…
- Завтра вечером ты переедешь ко мне. Совсем и окончательно. Хватит…
Джемма лениво возвращалась из своего зачарованного сна, ей было хорошо абсолютно, даже не болела голова. Она уже с трудом помнила, как Нара без конца совала холодную ложку сквозь сжатые зубы, как в туманном мареве то проявлялось, то исчезало раздраженное лицо Марка, как Галисия и Бэлла что-то бормотали испуганно, как он хлестко, но не сильно ударил старуху по лицу. Все стиралось из памяти, как будто кто-то тер ее ластиком, и только встревоженные глаза Эдванса никуда не исчезали. А еще она испытывала необыкновенное удовольствие от его слов. Она очень хотела быть с ним…