Итак, переговорщики генерала Кауфмана, с триумфом вошедшего в Хиву, по разговорам и с ханом, и в беседах на базарах, все более утверждались во мнении, что если в ханстве Хивинском и есть враждебная русским партия, то она - вне пределов города. Во всяком случае, до тех пор, пока там стоят русские войска.
И партия эта - те самые туркмены – йомуды, к которым поначалу сбежал хан Мухаммед Рахим II. Они, на деле, не подчинялись никому, кроме своих старшин, а хану и вовсе - диктовали свою волю.
Восток – дело тонкое, не поспоришь, но и утверждение о том, что на Востоке уважают силу – не менее верно. Помните, как невежливо Александр Македонский обошелся с гордиевым узлом? Вот то-то…
К тому же выбора у Кауфмана не было: он не мог оставаться в Хиве вечно, как и оставить здесь значительный гарнизон. А значит, как только войска уйдут - все вернется на круги своя: туркмены будут снова диктовать свою волю. А они, между прочим, даже рабов своих освобождать отказались.
***
Константину Кауфману, на самом деле, очень хотелось понять: почему хан, неглупый от природы человек, столь легкомысленно отнесся к угрозе русского похода на Хиву. Хотя вести о его подготовке достигли ханства задолго до начала движения русских отрядов. Все оказалось просто: советники убедили хана, и так более всего склонного к общению со своими 4 женами и сотней наложниц и охоте, что слухи эти возникают практически ежегодно на протяжении долгих лет, и что никто никуда не дойдет. Хан, представьте себе, делами государства начал интересоваться только с приходом русских. И ему понравилось!
А с йомудами надо было решать. Ханский манифест они проигнорировали, признаков того, что собираются платить 600 тысяч наложенной на них контрибуции – не было.
Дело шло к силовому решению вопроса. А еще Кауфмана время поджимало: разводить дипломатию было некогда. И не прислушивались к нему старшие йомудов, надеясь, как обычно, отсидеться в пустыне – переждать лихое время. Ой, как они ошиблись…
***
Стоит помнить, что туркмены-йомуды были, пожалуй, самым воинственным племенем в Хорезмийском оазисе и вокруг него. И что основную массу рабов, захваченных во время грабительских набегов, на рабские рынки Хивы доставляли именно они. И да – они были, пусть и самой жестокой, но лучшей конницей Средней Азии. И каждый туркменский джигит в одиночку стоил пятерых.
Они и хивинских узбеков грабили: легко и непринужденно. Доходило до войн, однако было это забавно: хан собирал своих сарбазов с артиллерией и вел на туркмен. Вились знамена, раздавался рев зурны, гарцевали всадники, выступала пехота..,
Отойдя от города, строили укрепление, в котором и занимали оборону. Ждали туркмен. Те себя долго ждать не заставляли.
Туркмены носились вокруг укрепления на своих великолепных скакунах, постреливая из дульнозарядных карамультуков, в них из укрепления палили из пушек чугунными ядрами… Сарбазы при деле. Джигиты кажут лихость.
Потом договариваются.
И – на колу мочало – начинай сначала.
***
Возможно, они думали, что сейчас будет так же. Они ошиблись. Жестоко ошиблись. Было иначе и было – страшно.
Йомудов было 175 тысяч. Игнорируя хана, они ходили за рабами в Персию. Грабили российское приграничье. В общем, все, как шло столетиями. Это надо было прекращать.
Посовещались с ханом. Собрали сведения о состоятельности туркменских родов (как выяснилось, ханскими людьми сильно преувеличенной). Наложили на них контрибуцию – 600 тысяч рублей. Формально они подданные Хивы? Подданные. Пусть платят.
Русские войска планировали уйти 15 августа. Решив йомудский вопрос. Иначе весь смысл похода терялся. И йомудов спровоцировали, установив срок выплаты половины контрибуции в две недели. Это было нереально, и это понимали все. И Кауфман, и хан, и туркмены.
Туркмены-йомуды были в бешенстве: покусились на их образ жизни. Рабский труд, пусть во многом патриархальный, кроме прочего, был основой их жизни. Эту основу хотели подорвать.
Подробнее, и вообще - много интересного: https://t.me/ugol_naklona
Продолжение следует