Время, оно не стоит на месте, время — это наша сегодняшняя жизнь. Мы дышим, спим, разговариваем, а время лечит наши душевные раны, делает нас опытнее и мудрее. Вот только казалось, звенела мартовская капель, потом мы слушали соловьиные трели, вдыхали запах ароматных хлебных полей, любовались золотом листопада, и вот уже завьюжила зимушка-зима над просторами родных краёв. В один из вьюжных февральских дней, родила Катя сына. Егор вечером отвёз её в больницу, и как не гнала его санитарка домой, он всю ночь промаячил под окнами родильного отделения, а утром услышал что у него появился сын, наследник. Он попытался было прорваться в больничный покой, но получив тряпкой от грозной санитарки, вынужден был ретироваться. Тогда дождавшись пока начнут работать магазины, накупив конфет для медперсонала, и фруктов для Кати, отправился на колхозный рынок, где в единственном цветочном павильончике продавались живые цветы. Там он не торгуясь взял целое ведёрко тюльпанов, чем несказанно обрадовал продавщицу, она ужасно боялась что товар может испортиться. Ведь до восьмого марта было ещё далеко, и торговля цветами шла ни шатко ни валко. Отправился со всем этим богатством снова под окна Катиной палаты. Попытался было докричаться до жены, но ничего не вышло. На его крики выглянула всё та же санитарка и погрозила шваброй: “Откуда ты только такой горластый взялся, тут ведь не только роженицы лежат, но и больные люди. Им покой нужен, а ты горланишь во всю ивановскую, Катьку свою зовёшь. Не уймёшься, вот ей-богу шваброй по горбу схлопочешь”, пристыдила она Егора. Он попросил передать жене фрукты и цветы.
— Что ты там притащил, давай посмотрю, — сжалилась она над непутёвым папашей, — яблоки возьму, а остальное забирай, не положено, наестся сейчас твоя жена апельсин, а у ребёнка потом диатез высыпи. И цветы забирай, нельзя в палату их ставить.
— Мамаша, ну возьми пожалуйста, апельсины себе забери, а яблоки и цветы передай жене, — Егор сунул в карман санитарки трёшку.
— Ладно, давай, получу я за твой букет нагоняй от заведующей, ну что ради вас непутёвых не сделаешь, — проворчала санитарка и забрав передачку скрылась за дверью.
— Первый раз тут что ли? — услышал Егор за спиной.
— Ага, в первый, — ответил он и обернулся на голос.
Перед ним стоял невысокий улыбающийся мужичок. Хоть день только начался, он был уже явно навеселе.
— По тебе видно, что неопытный, сразу надо было Надьке деньги сунуть, она бы без разговоров всё взяла. Жена в какой палате лежит?
— В третьей.
— Так это же самая удобная палата. Лестницу пожарную видишь?
— Вижу.
— А чего стоишь? Она как раз рядом с окнами третей палаты, залезай по ней, и беседуй со своей благоверной. Тут все мужики по этой лестнице лазят. У тебя кто родился?
— Сын.
— А у меня дочка, — мужичок расплылся в довольной улыбке, — третья уже, а перед нею два пацана было, так что я тут все обычаи знаю, если что нужно будет, обращайся, подскажу.
Егор поблагодарил мужичка за подсказку, и поспешил к пожарной лестнице. Забравшись по ней, приник к оконному стеклу, стараясь увидеть Катю.
— Бабы, чей мужик в окне маячит? — спросила самая старшая из четырёх рожениц, что находились в палате.
Катя оторвала голову от подушки и ахнула.
— Господи, да это же мой Егор. Как он туда забрался? Разобьётся ещё, — она с трудом встала с кровати и мелкими шажками подошла к окну.
— Егор, ты как туда забрался, слезай немедленно, — попросила она мужа.
— Катюша, родная, как ты, как себя чувствуешь?
— Всё хорошо, роды прошли без осложнений, скоро маленького должны на кормление принести. У нас сын, вес четыре килограмма, рост пятьдесят шесть сантиметров.
— А это нормально, или как? — сразу же задал вопрос Егор.
— Да богатырь у тебя папаша, богатырь, — смеясь прокричала одна из рожениц.
— Егор ну слезай пожалуйста, а то упадёшь ещё, — чуть не плача уговаривала Катя мужа.
— Успокойся, все мужики по этой лестнице лазят. И пока ни один не свалился, даже если навеселе, — смеясь проговорила Глаша, женщина которая первой заметила Егора, — ты скажи своему, чтобы в следующий раз к кормлению приезжал, покажешь ему сыночка.
— Егор, поезжай домой, у меня всё хорошо, завтра если сможешь к двенадцати приезжай, я тебе сына покажу.
— Обязательно приеду Катюша, обязательно. Я люблю тебя родная, сильно люблю.
— И я тебя люблю, очень, очень, ну всё слезай, завтра ждать буду.
Егор спустился с лестницы, в порыве чувств снял с головы шапку и подбросил высоко вверх: “ Сын, люди у меня сын, родился, Юрка, Юрочка, наследник мой”, прокричал он и пошёл к стоящей за оградой машине. Редкие прохожие обернувшись на его крик, понимающе улыбались.
Катя отошла от окна, и в это время в палату вошла санитарка. В одной руке у неё была авоська с яблоками в другой большая банка с цветами.
— Вот держи Прохорова, муженёк твой оглашенный передал тебе. Еле уговорила Зою Фёдоровну, чтобы разрешила в палате цветы оставить. Она поставила цветы на тумбочку и сунула в руки Кате авоську.
— Бабоньки, красота то какая, — восхитилась цветами Глаша, — я своему обормоту троих уже родила, а он хоть бы один цветок догадался принести, а тут среди зимы, целый букет. Молодожёны наверное, всё как голубки воркуете, хотя мужик твой уже не молоденький по виду?
— Можно сказать что молодожёны, правда у меня это второй брак. А муж до меня женат не был, это его первый ребёнок, — удовлетворила любопытство товарок Катя.
— А у тебя кроме сына ещё дети есть? — спросила Нюра, её койка, стояла напротив Катиной.
— Да, дочка от первого брака.
— И как твой к ней относится?
— Как к родному ребёнку.
— Счастливая ты Катька, не каждой так в жизни повезёт, — вздохнула Нюра.
— Да, счастливая, — согласилась с ней Катя, и опустила разрумянившееся лицо в букет с тюльпанами.
А Егор ехал домой, в Воробьёвку, и всю дорогу горланил песни. Он подкатил к родительскому двору, достал из-под сидения три бутылки шампанского, и открыв ногой дверь, ввалился в дом.
— Поздравьте меня, сын у нас с Катей родился, — Егор подхватил на руки мать и закружил по комнате.
— Отпусти, ненормальный, кости все мне переломаешь, — взмолилась Матрёна.
А когда сын осторожно опустил её на пол, подошла к висящей в углу иконе, встала на колени и зашептала молитву.
— Аришка, мака братика тебе родила, завтра поедем её проведывать, — наклонился Егор к девочке, и погладил по волосам.
— Правда, у меня теперь братик есть?
— Конечно правда, маленький такой.
— А ты его уже видел?
— Нет, не видел, мама завтра обещала показать.
— Ура, у меня братик, — захлопала в ладоши Арина, — а как мы его назовём?
— Я хочу Юрой назвать. Тебе нравится это имя?
Арина утвердительно кивнула головой.
— Значит внук у нас, Юрий, — заулыбался Гаврил, — мать, неси четверть, что я ещё с осени в Пуньке припас, внука обмывать будем.
— Бать, да я вот шампанского привёз, — Егор указал на бутылки.
— Шипучку эту, бабам вон отдай, я внука первачом обмою.
Матрёна принесла из летней кухни запотевшую четверть самогона и поставила на стол. Гаврил достал из шкафчика гранёные стаканы.
— Мне немного, завтра с утра к Кате поеду, — предупредил Егор отца.
— Хозяин-барин, а я сегодня внука как положено обмою. Я его столько лет ждал. Юрка, имя то какое, космонавтом будет, не иначе.
Выпив понемногу, Егор и Илья вышли на улицу покурить.
— Вот и племянник у меня появился, — затягиваясь сигаретным дымом произнёс Илья, а потом наклонился к Егору, и на ухо прошептал, — кажется Ленка моя беременная, ты только пока не говори никому, мы об этом молчим, сглазить боимся.