Я заметил, что ремонт аппаратуры похож на наркотическую зависимость. Если долго не ремонтируешь что то — появляется «ломка». Маешься и ищешь чем себя занять.
У меня была очередная ломка и я искал неисправную аппаратуру. А тут, как на зло, все работает. Но я нашел! Это был телеграфный аппарат с клавиатурой и рулоном узкой бумажной ленточки. Настоящий, как на почте! Сейчас уже таких наверное на почте и нет. Я давно не видел телеграмм. Их уже наверное не посылают. А раньше, почтальон приносил прямо в дом телеграмму на фирменном бланке, где текст печатался на узкой бумажной ленте. На ленту нанесен клей с обратной стороны. Ее достаточно намочить и она клеится прямо на бланк. Весь текст телеграммы состоит из таких полосочек с текстом. За каждое слово платили деньги, потому слали текст максимально короткий, без предлогов и знаков препинания. Их просто не было на клавиатуре телеграфного аппарата. Просто печатали «зпт», «тчк».
Вот такой уникальный аппарат стоял передо мной. Вот зачем он был нужен шефу? У нас нет телеграфных линий ни с кем. Просто стоит без дела весь в пыли. Оттер и включил. Он не «дышит». Внутри почти никакой электроники, одна механика, но мотор не вращается. Греется и гудит. Разобрал этого монстра и нашел, что внутри трубки, выступающей в роли подшипника скольжения, не вращается вал. Он заклинил. После вахты я с этим валом пошел на СРЗ (судо ремонтный завод). Это конечно громко сказано ЗАВОД. Корабли как автомобили стоят в бухте, как в гараже. А это просто ремонтные боксы для корабля. Но большие. Я пошел туда в первый раз.
Возле стенки стоял 201-й проект. Это старый корабль, более мореходный чем новый 205-й. Похож на корабль времен войны МО-6 («Мошка», малый охотник 6). Его основная цель — подводная лодка. У него и глубинные бомбы, и нос залитый бетоном, чтобы мог протаранить всплывшую субмарину. Но оружие уже старое и внутри как в плацкартном вагоне. Даже переборки такие же как в вагоне. На таком корабле служат суровые пацаны. И если сильный шторм, дежурить идут только 201-е. И вот он стоит сиротливо возле стенки весь ободранный до металла покрытого оранжевой необростайкой (ядовитая краска, к которую плохо прилипают ракушки и водоросли). А на берегу лежат все его «кишки». Ржавая якорная цепь огромной длины, какие то трубы, поршни и клапана из дизелей и прочая ржавая и закопченная фигня. Возле борта стоит группа старших офицеров и инженеры завода. Разговор идет на повышенных тонах, и я подруливаю поближе. Всех офицеров я хорошо знаю. Возбухать не будут.
- Какого черта! Его давно пора в утиль! Сколько можно его ремонтировать? Это уже не корабль, на нем опасно в море выходить!
- Да ладно! Он еще вполне надежный корабль. Давайте его в ремонт и он еще послужит!
- Какой «послужит»! Я вам сейчас покажу! «Он послужит!»….
Мужик в гражданке взял из папки обычный карандаш и подошел к борту. Конечно он профи в своей сфере, потому что он ударил по корпусу корабля острым концом карандаша девять раз (он считал громко, чтоб все слышали). И девять раз карандаш пробил борт насквозь! Вот это я попал на цирковое выступление фокусника! Дебаты прекратились и они куда то пошли, а я свернул в цех ремонта оружия. В цеху работало несколько человек. Я подошел к одному в замасленной спецовке и показал проблемную деталь. Он взял ее у меня, на каком то станке вы прессовал вал и показал мне задир на нем. Потом зажал вал в патроне сверлильного станка и взял в руки наждачку. Затем подошел к большой бочке с маслом и сунул руку в масло вместе с наждачкой. Включил станок и стал масляной рукой с наждачкой обрабатывать вал. Я такого метода полировки не видел. Потом обработал подшипник скольжения и отдал мне исправный узел. Цирк продолжался. Дальше был мой выход и я собрал работающий телеграфный аппарат. Первое что я напечатал было: «Грузите апельсины бочками тчк Братья Карамазовы».
Шеф был доволен и пошел хвастаться оперативному. А у меня родилась идея. Родные шлют моряку телеграмму, например: «Поздравляем рождением племянницы». Пацан хватает такую телеграмму и бежит ко мне. Вода смывает приклеенные ленточки с текстом. А я печатаю другой текст: «Срочно приезжай зпт бабушке очень плохо тчк». Мы клеим на бланк новый текст и пацан бежит к командиру. И всегда срабатывало - отпуск на родину. Да незаконно! Да опасно, что могут раскрыть, но многие служили три года без отпусков! А там дома может проблемы с девушкой или что то еще. Не часто, но я печатал липовые телеграммы, и никто не догадался, что я даю пацанам отпуска. Телеграмма настоящая, с печатями и на бланке. Ни себе, ни своим салагам я не делал. У нас не было особых проблем дома и мы рассчитывали на заслуженный отпуск. Без помощи телеграфного аппарата.
Через несколько дней мы с шефом поехали в Батуми на 205-м. Я боялся что буду блевать уже при шефе, но море было ровным как стекло и корабль пер как глиссер. Из кают компании меня позвал радист на верхнюю палубу. Мы делали небольшой поворот в открытом море. Берега не видно. А за бортом, в ровной как зеркало воде, плавала швабра. Вода прозрачная и ее прекрасно видно. Настоящая веревочная швабра! И она была морская. У наших швабр была дырочка на конце длинной деревянной ручки. На корабле не моют палубу с ведром. Зачем ведро если вода повсюду вокруг? Швабру бросают за борт на веревке, продетой через дырочку. Подергал за веревочку и вынимаешь чистую.
Пацаны говорили, что они уже давно делают такой поворот возле этой швабры. Она тут уже давно и никуда не уплывает. Когда шли назад на 201-м, делали поворот опять возле нее. Я специально пошел посмотреть.
В Батуми мы поехали на 10-й ПТН (флотский пост технического наблюдения) на реке Чорох. Большой, даже свои вертолеты стоят и есть взлетная полоса. У них небольшой локатор и мощный прожектор. Был вечер, нас покормили и шеф куда то завеялся. А мне пацаны предложили постирать мою робу. Я где то вымазался в «бобике», когда ехали сюда. Была суббота и у них была постирушка со стиральной машиной.
- А как же я потом в мокром буду ходить?
- Не боись, мы быстро высушим.
Я отдал робу и они ее довольно быстро постирали. Было уже темно и мою робу повесили на какую то оградку. Потом они включили прожектор и направили его луч прямо на робу в упор. Роба белая и просто больно смотреть! Через несколько минут роба была сухая и горячая. Чудеса! Я оделся, а пацаны предложили посмотреть как работает прожекторист. В темноте я толком не рассмотрел, но сзади прожектора есть специальное кресло и наблюдатель садится перед специальным окуляром. Смотришь в него и твой взгляд идет как бы в середине луча далеко в даль. Но у тебя хорошая оптика и все прекрасно видно. Поворачиваешь прожектор куда хочешь и видно девчонок купающихся на пляже в Батуми. Видны наши корабли на бочке. И все как будто бы рядом. Вокруг темная ночь, а в луче прожектора хорошо видно. Теперь понятно, как прожекторист однажды гонял наш корабль на цель в воде, а я передавал кораблю куда плыть. Корабль долго искал и не мог найти. Оказалось прожекторист видел газету, которая развернутая плавала на поверхности. Каждую ночь включались прожектора по побережью, а по берегу ходили пограничники. Теперь этого ничего нет.
Утром мы с шефом ходили выбирать место для УКВ ретранслятора. А перед отъездом мы с пацанами лазили внутри вертолета. Летчики показывали нам свою тарахтелку.
