С этого дня со старухой стало творится неладное. Спала Авдотья только днем, по ночам тряслась от страха. Ей казалось, под окнами ходит ведьма, хочет до нее добраться.
Обедали Ваня с Анной уже в доме Степаниды. Хорошо у нее, полы чистые, столы и лавки выскоблены, полотенца отстираны до бела. Пообедали той же нехитрой едой, каша, хлеб, картошка. Ну, еще огурчики да лучок. Еда простая, зато естся с аппетитом. Воздух здесь чистый.
Ивану немного не по себе. Все равно нехорошо мать оставлять, а что делать, если миру между женщинами нет? Жену с детьми из-за матери он не может бросить. Пошел на работу понурый, задумчивый. Василий Иваныч, увидев его издалека, подождал
- Ваньша, ты чего, как в воду опущенный? Чего случилось-то
- Ай, Иваныч, даже не спрашивай. Нет миру между бабами. Мать у меня, сам знаешь, въедливая, а Анна моя, хоть и терпеливая, но не-нет, да и заругается. Матери надо, чтобы все по ее было, чтобы все у нее разрешения спрашивали. Аннушка все без нее знает.
Разругались, мать мне велит увезти Анну обратно, а Анна забрала сына, да и ушла к Степаниде. Сам подумай, Иваныч, каково матери? Кормила, поила, вырастила сына, а он уйдет к соседке жить. И Анну понимаю, вижу ведь, мать нарочно ее изводит. Она у меня работящая, любит, чтобы чисто и красиво было в доме, матери и это не нравится.
- Иван, ты не держи на меня сердца за мои слова, негодная твоя мать. Смолоду такая была. Теперь чем старше, тем дурнее становится. Тебе уж надо выбрать жену и сына. Помогать станешь матери, не в другую деревню уезжаешь.
- Так-то оно так, но ходить по чужим половицам тоже, небось, не очень сладко будет.
- Ясное дело. Степанида, она баба с характером, к ней тоже подход нужен. Вот что, Ваньша! Ты потерпи пока. Выделят делянку, поедешь лес пилить. Заявление напишешь, что лес нужен на строительство дома. Правление рассмотрит и выделим тебе лес. Думаю, никто против не будет. Тебя в селе уважают. Ты сам-то никому в помощи не отказывал.
- Эх, хорошо бы. Я помогал Евсеичу строиться, и он бы мне помог. Он в этом деле мастер, я только так, на подхвате могу.
- Вот и ладно, ступай, Иван, тебя на ферме заждались.
Анна уложила сына и пошла переносить добро из сундука. Не так уж его и много, завязала четыре узла. Глядит, Рита бежит. В руках маленький узелочек. Анна удивилась
- Ритка, это все твое приданое? На чем ты будешь спать, чем утираться?
- Мамка сказала, бабка даст.
- Не знай, сомнительно это. У твоей бабки зимой снега не выпросишь. Мать, ты слышишь, внучка твоя пришла. Дашь ей какое-нибудь рядно, тюфяк застелить.
- Чего это его застилать? Небось дома не на перинах спала. Так будет спать.
- Жалко тебе что ли? С собой в могилу не унесешь
- Закаркала! Может ты вперед меня копыта откинешь. Все мечтаешь меня похоронить! Шиш тебе!
- Мне больно нужно, живи хоть сто лет. Мне от тебя не жарко и не холодно. Ну, Рита, что будем делать? Бабка-то тебе ничего не дает
Худенькая, почти прозрачная девочка, втянула шею в плечи, сгорбилась, как старуха
- Не надо, тетя Аня! Я привычная, могу и на соломе поспать.
- Ты чего это говоришь? Кто в наше время на соломе спит? Эх, ты, горемычная. Была бы у тебя бабушка, она бы тебе приданое скопила. Вот моя бабушка мне целый сундук добра припасла. Мамке было не до меня, а бабушка позаботилась. Да, чего делать-то мне с тобой?
Придется одеяло оставить тебе, подушки лишней у меня нет. Знаешь, что? Пойдем-ка мы с тобой в темный чулан, пошаримся. Там я видела баулы целые лежат. Может что из одежи для Ивана есть.
Ох, бабка завопила, заголосила
- Караул, средь бела дня грабят! Не трожьте там ничего? Прокляну!
- Давай, начинай, кто боится твоих проклятий? Лежишь там и лежи!
- Я Ваньке все расскажу, уж он покажет тебе!
- Ага, казал уже и не раз. Видела, ничего там страшного нету. Пошли Ритка!
- Я боюсь ее. Не надо, тетя Аня.
- Не бойся, я и так собиралась распотрошить эти мешки, все руки не доходили.
Развязали баулы, а там тулупы, молью поеденные, валенки старые подшитые, тоже все в дырках, шали, полушалки, шерстяные носки. Анна аж расчихалась.
- Надо все это сжечь, ничего там годного не осталось. Ладно, сейчас набьем наволочку свежим сеном, будет тебе подушка.
Заметив, как девочка поглядывает на чугунок голодными глазами, Анна достала с полки хлеб, соль
- Ты, небось есть хочешь? Сейчас маслица налью в блюдечко, макай и ешь. Чего стоишь, как неродная? Ты в бабушкином доме, значит в своем.
Рита несмело присела на краешек скамейки. Анна села рядышком.
- Ешь, хлеба бери, макай сильнее. Какая же ты худая, недоедала что ли?
- Ела я. Мы ели то, что после папки останется. Оставалось мало.
- Теперь сытая будешь, хоть картошки вволю наешься. Сама хозяйкой станешь. Печь топить умеешь?
- Я все умею и печь топить, и варить, и корову доить.
- Вот, я же говорю, сама хозяйкой в доме будешь. Ты бабки не бойся, она скулить-то скулит, но плохого ничего не делает. Слова одни. Характер такой. Я не вытерпела, а тебе она родная бабка, привыкнешь. Поела? Пойдем поможешь мне вещи перетаскать.
Потом полезешь в подпол, будешь картошку нагребать и мне подавать. Я в мешки сложу, вечером Иван перетаскает.
Терпение Авдотьи лопнуло
- Что же это такое, сидят за моим столом, жрут мою еду, собрались уж картошку из подполья таскать. Моя земля, значит и картошка моя. Только тронь, гадина такая! Ишь чего захотела!
- Твоя картошка? Правда? Иди, набери сколько тебе надо, остальное доля Ивана. Земля не только твоя, а Ванина тоже. Не можешь? Тогда я оставлю столько, сколько мне вздумается. Могу все подчистую вынести, и лук, и морковь, и капусту всю срезать. Все это я вырастила.
- Будь ты проклята, змея подколодная. Чтобы от тебя твои дети отказались, чтобы тоже, как я, лежала за печкой, да не смела слова поперек сказать.
- Это едва ли. У меня столько здоровья нет, чтобы без дела на топчане валяться. Ритка! Пошли!
- Ритка! Не смей, от этой подлюки нечего хорошего ждать. Она ведьма! Она тебя собьет с пути, такой же гулящей ведьмой станешь. Замуж за кого попало выйдешь, если найдется такой ду.ак, который на тебя позарится.
Этого уж Анна не вытерпела
- Свекровка б…., снохе не верит. Невестка твоему сыну досталась прямо, вся в тебя. Надо бы радоваться, а ты все ноешь. Заткнись, поняла! Ты еще не знаешь, что могут натворить ведьмы, когда разозлятся. А я сильно рассердилась, теперь жди беды. Приду ночью, всю кровушку черную из тебя высосу. Рита, пошли!
С этого дня со старухой стало творится неладное. Спала Авдотья только днем, по ночам тряслась от страха. Ей казалось, под окнами ходит ведьма, хочет до нее добраться.
После, она стала уходить из дома, чтобы ведьма ее не нашла. Бродила по улицам в исподнем белье, распустив белые космы, опираясь на клюку, пугая молодежь своим видом и хриплым голосом, которым выкрикивала проклятия.
Иван уговаривал ее, мол нет никакой ведьмы, оставался у нее ночевать, караулил. Бесполезно. Он только задремлет, Авдотья опять уходит бродить. Уже зима на носу, на улице заметно похолодало.
В один из таких ночей, когда на небе вызвездило, и родился молодой месяц, Авдотья ушла совсем. Ее нашли на кладбище. Руки ее были в земле, ногти обломаны. Может она хотела откопать кого-то, может рыла себе могилу? Кто теперь знает?
Продолжение здесь: Глава 54