Проснулся я, на удивление легко, хотя мой вчерашний поход к Уайту, закончился, на мой взгляд, чересчур поздно, но я проснулся, хоть и усталым, но без головной боли и сухости во рту. Завтрак в постели, душ, бритьё, и вот, я уже внизу в холле, где меня терпеливо ждал отставной штаб-сержант Доббс. Мы поздоровались, Доббс сказал, что нас ждёт экипаж.
- Отпустите его, Доббс, давайте прогуляемся, - я хоть и провёл вчера весь вечер на ногах, но хотелось неспешно пройтись, немного оглядеться. - Здесь ведь недалеко?
– Всё рядом, сэр, - выходя из здания Пансионата, Доббс махнул вознице рукой, мол, езжай, - четверть часа и мы будем у набережной. Так и вышло. О способе переправы через пролив я уже писал, а за это время ничего не изменилось. И вот мы уже на южной части острова, или, как говорят местные, на Юге. Здесь на набережной нас ждал автомобиль, не новый, но тщательно вымытый и ухоженный Форд-А. На мой вопрос, Доббс ответил, что одолжил его с водителем у доктора Эшкли.
- А разве его клиника здесь? Я же видел вчера его на приёме. - Я был немало удивлён.
– Всё так, сэр, и не так, - Доббс отвечал мне со степенной неторопливостью, - та клиника, что на Севере, это для Тауна, для всей колонии, а на Юге, клиника, при которой он сам и живёт, для приезжих, ну, туристов, для американцев из Штатов, сэр.
Я решил, что особенности расположения клиник доктора Эшкли я могу выяснить и позже, а потому просто воспользовался его любезностью, то есть предоставленным в наше распоряжение автомобилем. Мы расселись, Джон сел впереди, я сзади, водитель, завёл мотор, и мы неспешно покатили по дороге, идущей, вернее, поднимающейся вверх вдоль пролива, который все здесь называли Стрим, уж больно быстрое было в нём течение.
Несколько минут подъёма с натужно гудящим мотором, и вот автомобиль весело и, теперь уже без натуги, катит по довольно широкому плато, я смотрел по сторонам и чувствовал себя похожим на короля Георга. Я видел его в кинохронике про войну, когда он ездил на фронт, впрочем, вы об этом никому не говорите, особенно королю.
Я обратил внимание, что на широком плато, дорога, казалось, без видимых причин поворачивает, то вправо, то влево, и Форт оказывается то слева, то справа от нас. Я посмотрел на Доббса, тот заметив моё удивление, стал пояснять, что мол, это специально сделано для того, чтобы враг не мог атаковать Форт напрямую, а был вынужден подставлять под огонь защитников свои фланги, то есть атака неприятеля предусматривалась исключительно по дороге. Ещё пара поворотов и проехав по короткому мосту, переброшенному через сухой ров, мы въезжаем через массивные ворота внутрь Форта.
Хотя солнце было уже высоко и сильно нагревало землю, оказалось, что каменные стены шестифутовой толщины хорошо защищали Форт не только от вражеских ядер, но и от тропической жары, в их тени было прохладно! Всё в Форту было так, как рассказывал Доббс: внизу по периметру были галереи, над ними широкие настилы, на которые ведут две не менее широкие лестницы, практически на середине подъёма, лестницы соединены мостиком и образуют что-то вроде антресоли.
На открытой части Форта, на плацу были выстроены не менее дюжины, мужчин, в основном мулатов, в довольно странной униформе: шляпы с одним загнутым полем, куртки и пояса, а также шейные платки, у них были одинаковые, а всё что ниже… полное разнообразие, и все они были босиком. Доббс подвёл меня к строю, я понял, что надо как-то поприветствовать их, на языке крутилось, что-то, вроде, «Здорово молодцы!», но я произнёс лишь громкое. – Здравствуйте! В ответ они прокричали, что-то про превосходительство, я точно не разобрал, уж больно громко это было… Для того, чтобы не оставлять людей на жаре, я сказал, чтобы они свободны, Доббс рявкнул. – Р-р-разойдись! - Что и было с энтузиазмом исполнено.
Начался осмотр моей недвижимости: проход вдоль галереи, подъём по лестнице, проход по казематам, в западном и восточном фасах были установлены 7-ми дюймовые крепостные пушки образца 1867 года, по пять штук в каждом, на северном фасе стояли, по-моему, 24-фунтовые гладкоствольные карронады образца…, м-м-м, должно быть, XVIII-го века.
Вверху, на середине стены, обращённой к порту, была устроена довольно просторная будка, стеклянные окна которой были прикрыты сетками, как объяснил мне Доббс, для защиты от птиц – ночью птицы летят на свет и разбивают стёкла, мол, не напасёшься, да, и сами разбиваются.
В каземате, что под будкой, располагалась, так называемая сигнальная комната: там были установлены, вероятно, все виды телеграфов, которые когда-либо были изобретены на Земле, начиная с лопастного, тяги от лопастей которого проходили по стене к специальным рычагам, до всякого рода электрических, был также установлен телефон для связи с дежурным в порту, канцелярией губернатора и с Почтамтом.
Мне всегда нравились эти технические штучки, сверкающие никелированными деталями, начищенной красно-жёлтой медью или бронзой, белыми циферблатами, и лампочками. Я спросил Доббса, - работают ли все эти устройства? На что получил ответ, что все аппараты находятся в исправном состоянии, но у них сейчас нет никого, кто бы мог на этих аппаратах работать, используется только телефон для связи с портом. Телеграфных кабелей было два: один официальный, он идёт через Почтамт, второй секретный, он подсоединён напрямую к трансатлантическому кабелю, где-то в открытом море.
Я ещё раз окинул взглядом эту довольно просторную комнату, и заметил на стене полку, прикрытую шторкой. Это от пыли пояснил Доббс. Я отодвинул шторку. На полке стояли две тонюсенькие книжечки. Первая называлась «Руководство по эксплуатации телеграфной станции системы Бодо», вторая оказалась «Наставлением для телеграфиста по использованию аппарата системы Бодо». Я полистал их и вдруг спросил Доббса, есть ли в Форту ещё книги? Есть ещё две: одна «Руководство по организации внутренней службы» и Библия у него дома. Да-а, негусто.