- Ну, здравствуй, сынок. Вот я и пришла. - На пороге кабинета местного фельдшера, который располагался в новеньком фельдшерско-акушерском пункте, застыла восьмидесятилетняя женщина.
- Ой, здравствуйте, Дарья Тихоновна! - радостно заулыбался фельдшер, и скорее вскочил со своего стула. - Как я вас ждал-то! Как ждал! Как вы до нас добрались? Не сложно было?
- Да, обычно добралась, - ответила пожилая женщина. - Села на рейсовый автобус, да и приехала. Ну, говори, сынок, какое у тебя ко мне дело-то будет? Сегодня ведь середина сентября. Помнишь, как мы с тобой после нового года договаривались? Я ведь не забыла. Потому что в чисельнике записала.
- Да я помню, помню. Только вы погодите сразу к делам-то переходить. Сначала снимите верхнюю одежду, проходите, садитесь, и я на вас немножко посмотрю.
- А чего на меня смотреть? - недовольно сморщилась женщина, но всё-таки к стулу пошла. - Я, чай, не икона. Ты же меня, наверное, не за тем звал, чтобы на меня смотреть?
- И для этого тоже. Я же фельдшер. По правилам, я должен не просто на вас посмотреть, но и обследовать. Ну-ка, снимите пальтишко. Давайте я вам помогу. - Молодой фельдшер помог снять пожилой женщине одежду, и усадил немного упирающуюся бабушку на стул.
- Ну, что ты, сынок, тянешь. Ты же мне в прошлый раз сказал, что у тебя к середине сентября будет ко мне какое-то важное дело. Ну, говори своё дело.
- Погодите. Сначала я вам давление замерю. - Фельдшер уже накручивал манжету тонометра женщине на руку, и занялся своим привычным делом. Сделав паузу, он спросил: - Ну и как вы всё это время, пока мы не виделись, жили?
- Как жила? – вздохнула женщина. - Плохо жила. Но ты же сказал про важное дело, вот мне и пришлось всё пережить. Скрипела, терпела, но всё-таки жила.
- Вот и хорошо, что жили, - заулыбался фельдшер. - А то, помните, что вы в прошлый раз мне говорили?
- А что я говорила?
- Как что? Вы же умирать собирались. Говорили, мол, всё надоело, пора на тот свет.
- Я говорила так, потому что мне очень плохо тогда было. Сердце болело как чирей. А стала таблеточки принимать, которые ты мне выписал, и вроде стало лучше.
- Я уж вижу. Давление у вас, конечно, чуть выше нормы, но в пределах допустимого. Не болит теперь сердце?
- Побаливает изредка. Но раз я тебе так нужна, я терплю. Говори уже, какое дело ты мне хотел поручить.
- А куда вы всё торопитесь, Дарья Тихоновна?
- Как куда? Мне же восемьдесят! Дел у меня на этом свете не осталось. Вот твоё дело сделаю, которое ты мне поручишь, и можно будет спокойно помирать.
- Это что такое? – нахмурился немедленно фельдшер. - Опять вы за старое? Опять собрались помирать?
- А чего мне делать-то, сынок? Я же всех своих родственников уже давно похоронила.
- Прямо - всех-всех?
- Ну, которые молодые, тех, конечно, не стала. Но я их и не должна хоронить. Это они меня, я надеюсь, похоронят, как положено. Так что, нужно скорее их освободить, и с чистой совестью сложить руки крестом на груди, и лечь под образа.
- А вот с чистой совестью, Дарья Тихоновна, наверное, у вас лечь уже не получится... - осторожно заметил фельдшер, и виновато посмотрел на бабушку.
- Как это с чистой совестью не получится? - насторожилась бабушка. - Почему не получится?
- Потому что теперь, если вы помрете, меня за это сильно накажут. Поэтому я и хотел вам поручить, чтобы вы ещё минимум пять лет не умирали.
- Это что ещё за новость такая? - опешила пожилая женщина. - Это что за поручение такое. Разве такое можно старушкам поручать?
- Может, и нельзя поручать, но... Сейчас, Дарья Тихоновна, закон один вышел, очень для нас – медиков - нехороший. Если у молодого специалиста, который фельдшером работает в селе, бабушка какая-нибудь случайно помирает, этого специалиста очень сильно наказывают.
- Сильно - это как?
- Я же говорю – очень сильно. Могут даже и в тюрьму посадить.
- Да ты что говоришь такое? - страшно удивилась бабушка. - За что тебя в тюрьму-то?
- За то, что вас не вылечил.
- Так я же не от болезни помру, а просто так. От старости.
- Всё равно. Я же за вами, бабушками, наблюдать должен, обследовать, вовремя лечить. А если вы умрете, выходит, я что-то упустил, вовремя не заметил. Просто так люди не умирают.
- Нет умирают. У нас половина села просто так умерли.
- Как это - просто так?
- А вот так. Вечером легли в постель – а утром не проснулись. Потому что устали жить, и всё.
- Ну, это вы придумываете. От жизни устать нельзя.
- Нет можно. И я тоже устала. Каждый жду не дождусь, когда меня Бог к себе призовёт.
- Всё ясно, Дарья Тихоновна, - тяжело вздохнул фельдшер. - Значит, можно и мне к тюрьме готовиться…
- Что значит - можно и тебе? Неужто кого-то из фельдшеров уже за это посадили?
- Посадили, Дарья Тихоновна... И не одного уже, а двоих… Просто об этом в телевизорах не говорят. А я третьим буду… Эх... А я, как дурак, хотел вам попросить, чтобы вы ещё пожили. Хотя бы ради меня продержались... Мне ведь пять лет нужно без замечания проработать. Понимаете? А иначе... Не хочется мне в тюрьму.
- Господи... – пожилая женщина испуганно перекрестилась. - Вот это поворот... И чего мне теперь делать?
- Как что? Жить, Дарья Тихоновна. Жить, и всё... Ну, пожалуйста... Ну что вам, трудно, что ли? Ради меня…
- Ну, если только ради тебя, сынок... – неуверенно пробормотала женщина.
- Значит, мы с вами договорились?
- Ну, это уж как получится... Но я буду стараться. Честно слово, опять будут терпеть…
- Спасибо вам, Дарья Тихоновна! - страшно обрадовался фельдшер. - Вы меня просто спасаете! Давайте, я вам помогу одеться. Автобусы теперь из вашей деревни сюда хорошо ходят?
- Слава Богу, ходят…
- Тогда вы ко мне опять после Нового года загляните, ладно? Что бы, я вас осмотрел. Вы там у себя где-нибудь запишите.
- Да уж теперь обязательно запишу и приеду. Куда деваться? Коль жить ещё пять лет придётся…
Когда бабушка вышла из кабинета, фельдшер задумчиво вздохнул, достал из кармана специальный блокнот, нашёл в нём нужный лист, поставил там галочку, потом пробормотал:
- Так... На днях из деревни Александровки должна ещё и девяностолетняя Антонина Дмитриевна приехать. Её тоже нужно как-то жить подольше уговорить. Ох, милые бабулечки... Ну, ничего... Вы ещё у меня поживете... Я вас всех жить заставлю…