Намывая собранные яблоки и складывая их в большую хрустальную чашу, всегда вспоминаю эту историю - как посудинка появилась в моем хозяйстве.
...Когда я работала в городской газете, двери редакции всегда были открыты на прием народа с улицы. И в обязанности любого журналиста входило - принять и выслушать, невзирая ни на какие обстоятельства. Даже если номер "горит".
Слышали байки, как пожилые люди скорую помощь вызывают, потому что им скучно и поговорить не с кем? Вот, примерно тот же самый случай, только на своих ногах.
Иногда из таких разговоров можно было выудить настоящий жемчуг - именно так я нашла однажды героиню для своей статьи к 22 июня, обнаружив в пришедшей глубокой пенсионерке девушку, служившую на заставе западной границы и пережившую самую первую мясорубку нападения фашистской Германии, вышедшую потом из окружения. Документы, фотографии, все дела... Материал этот потом был отмечен на редакционной летучке и гонорар прошел по повышенному тарифу... И все коллеги удивлялись - где я эту бабушку раскопала?!
Да чего их раскапывать, они же сами в редакцию толпами приходят, надо только слушать их, а не отбояриваться... Записывать в блокнот. А в нужный час и подходящий информационный повод вытащить из рукава козырного туза...
Из проблем, с которыми приходили в редакцию старики, тоже часто получались злободневные публикации.
А иногда пожилые люди приходили с такими бедами, что написать ничего не получалось. Но тот факт, что человек пришел не куда-нибудь, а в редакцию, сам за себя говорил о том, что идти-то больше человеку некуда...
Эта бабушка чувствовала себя ужасно неловко, рассказывая свою историю.
Одинокая. Сын с женой погибли много лет назад. Внука воспитывала одна, но воспитала так себе - сел внук и надолго сел. Вряд ли она его дождется.
Пенсия копеечная, простой человек, не начальница бывшая. А внука в колонии поддерживать надо.
А вот в чем, собственно, проблема. Купила бабушка внуку зимнюю одежду, чтобы передать в колонию. И ее не приняли. Потому что куртка была на молнии. Надо было по правилам - на пуговицах, но она об этом не знала.
Обменять не получилось, продавца того на рынке уже не нашла. Купить другую, "правильную" куртку - не такова пенсия.
- Я газету всю жизнь выписываю. Может, вы как-то можете посодействовать, чтобы эту куртку в колонии все-таки приняли? - произнесла старушка и посмотрела на меня как на Последнюю Надежду.
И я начала "содействовать".
Все начальники исправительных колоний были у редакции на прямой связи. Они любили, чтобы газета писала об их "культурных мероприятиях", но ужасно напрягались, когда обращаться приходилось по другим информационным поводам.
Начальник колонии имел полное право и все основания послать журналиста с такой фигней куда подальше, но я всё равно позвонила. Сразу сказала, что не о публикации речь, а просто вот... ситуёвина такая...
В общем, начальник исправительной колонии пообещал журналисту городской газеты, что куртку эту на замке-молнии вместо пуговиц они примут. Приободрившаяся бабушка отправилась домой.
Прошло несколько месяцев, наступил предпраздничный день 7 марта. Праздничный номер сдали. Вся редакция уже собиралась к столам, а я чего-то замешкалась в кабинете...
Снова посетитель. Причем, вахтер доложил, что персонально ко мне. Эх, ну ладно, запускайте. Опять бабушка. Кто бы сомневался? Кому еще перед 8 марта по редакциям ходить?
- Здравствуйте, вы меня не помните?
Увы, увы... у меня тут "пассажиропоток". Что у вас случилось?
И тут она достает из своей холщовенькой сумки, сейчас такие "шоперами" называют, большую хрустальную вазу, завернутую в нашу газету.
- Это вам, с праздником наступающим! Куртку-то для внука в колонии у меня все-таки приняли!
И на все мои "что вы, что вы, уберите немедленно!", она ответила просто и спокойно:
- Не обижайте меня.
Я поняла, что такой характер. Не быть обязанной. Но чтобы "овеществленная благодарность" не выглядела таким уж откровенным борзым щенком, бабушка специально дождалась преддверия праздника... И ваза, конечно же, не с пенсии, а из старых запасов более благополучной жизни...
Спасибо.
А что тут еще скажешь?
Поволжье, Тольятти