Продолжаем историю юного принца и его верной Тени.
Как облагодетельствовать верных слуг? Спросите Филиппа Хагенау — он знает. Как поднять благосостояние святой обители и окрестных земель? Положитесь на матушку Доротею.
-------------------------
…Не старая еще статная монахиня оглядела просторную светлую келью, вынула из походного сундучка свои немногие вещи — два подсвечника, деревянную плошку и чашку, потертый детский башмачок. С удивлением обнаружила на узком ложе туго набитый деньгами кошелек. Ни вышивки, ни метки. Обернулась, чтобы отдать чужое богатство приведшей ее юной послушнице. Та замахала руками и замотала головой: «Это ваше, матушка».
Монахиня еще раз огляделась. Гобелен со сценами жития святых над кроватью, коврик, толстая связка свечей, станок для вышивания, ящик с шелковыми, золотыми и серебряными нитями и бисером, сундук доверху набитый одеждой, обувью, зимними вещами и серебряной посудой. Послушница в услужении. Такое могло бы принадлежать знатной даме или, на худой конец, богатой купеческой вдове, но не скромной вязальщице.
Женщина подумала, что, возможно, произошла ошибка, и надо будет непременно поговорить об этом с матерью-настоятельницей. А деньги… Деньги нужно будет отдать. Тем, кому эти деньги нужнее, чем ей. Всевышний не раз являл ей свою милость, и, главное, она могла молиться за своего сына и ходить среди людей, не прячась по темным закоулкам.
Монахиня вытряхнула монеты. Одна монета застряла на дне кошелька, и монахиня потянула ее из узкого мешочка. Кроме монеты в кошелке лежало еще что-то, завернутое в грязный кусочек небеленого полотна. Перевязанный ниткой седой локон. И буква «L» на холсте. Несчастная мать, получившая, наконец, весточку от своего сына, опустилась, почти упала на колени перед распятием. Милость Всевышнего не знает границ — слова благодарственной молитвы полились с ее уст и слезы хлынули из глаз…
Все когда-нибудь заканчивается. Прочитав все известные ей молитвы и выплакав, наконец, давно сдерживаемые слезы, монахиня еще раз пересчитала монеты.
Ее келья была роскошна, подаренная одежда выглядела добротно и богато, сам монастырь не казался на первый взгляд сильно нуждающимся. Однако роскошь и богатство ее жилища, крепость монастырских стен могли обмануть кого угодно, но не принявшую недавно постриг насельницу. Изнуренный вид монахинь, с утра до ночи вынужденных трудиться на огородах и службах ввиду отсутствия трудников, оборванные и вечно голодные дети, каждое утро приходившие к монастырским воротам в надежде получить кусочек хлеба, преждевременно постаревшие женщины из окрестных селений и их угрюмые мужья — все носило черты упадка некогда богатого монастырского хозяйства.
Монахиня поняла, о чем она станет говорить с матушкой настоятельницей.
Не зря поколения ее предков верно служили управляющими крепкого графского поместья. Лишь бы Всевышний дал ей здоровье и силы отблагодарить Его за милость, принеся в этот край достаток и процветание.
Благие намерения не всегда приводят к дурным последствиям, а чаще всего, подкрепленные волей и достаточными средствами, и плоды дают благие. И потому спустя несколько лет матушка Доротея смогла, наконец, воспользоваться подарком неизвестного благодетеля.
Хотя, конечно, ее вышивальный набор был верхом расточительства. Жаль, мать настоятельница не разделяла сожалений монахини и на все лады расхваливала неизвестного дарителя, каждый год присылавшего такие щедрые подарки.
Матушка Доротея с кротким вздохом натянула на станок неоконченную вышивку.
Ну, как убедить настоятельницу уделять больше внимания вязанию, а не вышивке.
Бесспорно, вышивка — это красиво, да роскошные подарки высокопоставленным прелатам и мирским владыкам привлекают внимание к монастырю. Да и сама она, скользя вернувшими себе гибкость пальцами по шелку и бархату, понимала, что ничто не дарит ей такого удовольствия, как возможность воплощать в вышивках яркие цветы, спелые плоды и диковинных животных. Однако грешно получать удовольствие, ввиду стольких дел. К тому же продажа на ярмарке носков, варежек и шапок, а также узорчатых платков самой тонкой вязки не только приносит доход, но и привлекает к стенам монастыря новых поселян. Шерсти становится все больше, ее нужно кому-то обрабатывать, нужны новые пастухи, стригали, пряхи и вязальщики.
При мысли о ярмарке на душе матушки Доротеи потеплело. Ведь именно она убедила настоятельницу завезти со своей бывшей родины овец и коз, усадить местных вечно голодных женщин и детей за пряжу, а мужчин за вязание. И вот минуло всего пять лет, а у стен монастыря уже открылся известный на всю округу шерстяной торг. И в этом году гостей непременно станет больше. Стада овец и коз на изумрудных холмах окончательно умиротворили монахиню, и она, наконец, начала размечать новый рисунок. Вот если бы ей удалось еще одно смелое мечтание…
Мать настоятельница в то же самое время также с удовольствием оглядывала монастырские угодья. Труды матушки Доротеи, несомненно, улучшили состояние монастырских дел. Уход за ягнятами и козлятами намного больше способствовал смирению плоти у молодых послушниц и монахинь, нежели непрерывные бдения, а возможность каждый день есть мясную похлебку привлекала новых монастырских стражников. Конечно, лишних денег на содержание стражи у матушки настоятельницы не было, так что профессиональных солдат среди монастырских стражников было всего ничего. Однако для поддержания порядка в окрестностях монастыря вполне хватало крепких сельских парней, которые за возможность каждый день есть досыта и не думать об одежде и крыше над головой готовы были махать дубинками от рассвета до заката, усмиряя буйные головы. Для разбойников посерьезнее на заднем дворе жили огромные псы, готовые защищать как овец и коз, так и других насельников обители от незваных гостей.
И все-таки матушка Доротея при всех ее талантах не могла понять самые простые вещи, — с грустью подумала настоятельница. Взять, к примеру, эту вышивку, брошенную на середине французской графиней. Что монастырь преподнесет в дар его преосвященству князю-архиепископу, когда его светлость посетит монастырь? А ведь на встречу с дядюшкой непременно пожалует молодой правитель Релингена. И не один, а вместе с молодыми дворянами из своей свиты. И на торжественное богослужение тогда уж точно явятся все окрестные юнкеры со своими дочками на выданье. А еще купцы, ремесленники и богатые крестьяне в надежде продать свои товары подороже. Об их ярмарке узнают в самых дальних краях княжества. Да и благородных воспитанниц должно прибавиться.
Но ведь не будешь дарить принцу или епископу носки или варежки? А молодые дворяне и юные барышни… Что они будут покупать — вышитые платки, галуны, кошельки и перчатки или вязаные шарфы и шапки?
Нет, матушка Доротея, несомненно, хорошо умела вести хозяйство, но совершенно не могла мыслить дальше монастырских врат. Впрочем, разве не для грандиозных замыслов Всевышний поставил ее на эту должность? Решено, надо будет усадить всех девушек, способных держать в руках иголку, за вышивку и дать матушке Доротее послушание — следить за вышивальщицами.
Разметив рисунок, матушка Доротея по-доброму позавидовала мастерству неизвестной трудницы и уже с удовольствием сделала первый стежок, не догадывалась, какие тучи сгущаются над ее головой.
Матушка Альбертина могла быть довольна собой. Не зря она отсылала вышитые покровы князю-архиепископу. Не прошло и трех лет, как владыка Меца решил посетить их скромную обитель. Естественно, с разрешения и в сопровождении молодого правителя Релингена.
Нарядные шатры у стен монастыря, нарядные фрау и фройляйн, их отцы, озабоченные приглашением «любимого племянника» или «сына старинного друга» пропустить чарочку- другую, купцы и ремесленники, наперебой предлагающие молодом людям лучшие товары, ярмарочные развлечения для менее взыскательной публики — все это грело сердце и душу матери настоятельницы. Читая про себя бесконечные «Патер ностер», она даже закрыла глаза на собачьи бои, твердо запретив, однако, проводить это ужасное действо в виду монастырских стен. Тем более что монастырские стражники, украсившие себя по случаю праздника одинаковыми вышитыми кушаками с символами спасения, на корню пресекали выходки загулявших повес и заазартившихся зрителей.
Даже в своих самых смелых мечтах матушка Альбертина не могла вообразить, что ее ярмарка будет столь популярна, а релингенский двор задержится здесь на несколько дней.
Однако если бы матушка Альбертина могла узнать мысли Филиппа Хагенау, она бы весьма удивилась. Молодой принц сразу решил, что в этом благословенном месте стоит задержаться по крайней мере на несколько дней. Во-первых, хотя Филипп и не показывал свои чувства на людях, он не был мизантропом и искренне радовался, когда его верные подданные могли радоваться и веселиться. Тем более, когда празднества не стоили казне ни гроша. Во-вторых, ему было очень любопытно, как обычный монастырь за такой малый срок сумел прийти к достатку и процветанию — для него, как правителя, это было намного более интересно, чем возможность от души потанцевать и от сердца помолиться.
К тому же можно было приглядеться к здешним девицам. Филипп был твердо намерен рано или поздно — лучше рано, конечно — подыскать своей Тени достойную жену. Его отец, при всей сыновьей почтительности к нему, на взгляд Филиппа не был достаточно внимателен к верным ему людям. Те, кто верно служат, достойны всяческих наград, в том числе и жены с хорошим приданым, и будущих детей, которых уже без всяких сомнений можно будет принять на службу ко двору. Однако связывать семейными узами свою Тень со сколь-нибудь влиятельным семейством было бы опрометчиво. Жажда власти, даже эфемерная, могла свернуть с пути истинного даже самого верного человека — так зачем подвергать ненужному искушению своего ближнего, тем более такого преданного как Лео. Нет, конечно, его Тени нужна была юная фрау из хорошей, но не очень знатной семьи, желательно без большого количества родственников, с хорошим приданым, милым личиком, веселым нравом и хозяйственной натурой. Очевидно, что найти все эти достоинства это в одной особе было весьма затруднительно, но молодой правитель Релингена не боялся трудностей.
Торжественная месса, проводимая князем-архиепископом должна была стать вершиной торжеств. А поднесенные почтенному прелату и юному принцу после ее окончания расшитые шелком и золотом покровы были достойным завершением праздника Веры.
Оглядев доставшийся ему подарок, Филипп Хагенау удивленно хмыкнул и попросил представить ему вышивальщицу. Настоятельница поспешно подозвала матушку Доротею — принцу явно понравился подарок и, несомненно, их монастырь ждет щедрое подношение.
Но если матушка Альбертина ожидала обычных для таких случаев слов благодарности и обещания вклада, она ошиблась.
— Вы сами выбирали рисунок для вышивки, матушка? — мягко спросил молодой принц, не желая испугать монахиню и тем самым лишить себя возможности утолить любопытство.
Лео, оглядывавшийся до этого все время по сторонам в поисках возможной угрозы для жизни своего господина, наконец-то соизволил взглянуть на то, что оказалось у него прямо под носом. И понял причину такого внимания принца. Мало что могло удивить наследника Релингена, но вышитый в немецком монастыре плененный единорог — сумел. Ни матушка Альбертина, по слухам, правящая монастырем едва ли с момента конфирмации, ни тем более эта матушка Доротея — явно не знатная дама, никогда бы сами не выбрали такую вышивку в подарок принцу, если бы знали ее тайный смысл.
Матушка Альбертина усиленно пыталась намекнуть матушке Доротеи признать авторство чудесной вышивки, но вышивальщица не собиралась присваивать чужие заслуги.
— Прошу простить меня, мой господин, но я лишь закончила работу одной знатной дамы, некогда искавшей убежище в нашем монастыре.
Матушка Альбертина гневно нахмурилась. Дуреха-простолюдинка все испортила — теперь прощай надежда на милость принца и новые доходы.
— А знаете ли вы, что на вашем подарке изображена аллегория счастливого брака?
Филипп был доволен, что монахиня не солгала — никто, знающий язык символов и аллегорий, не посмел бы поднести такой подарок, иначе как на свадьбу. Монахини, несомненно, имели право указывать земным правителям, но обычно это были монастыри, под началом достаточно близких родственниц вразумляемых.
Матушка Доротея сперва покраснела, потом побледнела. Настоятельница прижала руки к груди, стараясь унять бешено колотящееся сердце. В повисшей тишине было слышно только жужжание пчел, да стрекотание кузнечиков.
Но Филипп не собирался ни сердиться на монахинь, ни смущать их верх меры. Что взять с невинных женщин, желавших как можно лучше угодить своему повелителю! Да, кстати, и о подарке для матушки можно было больше не ломать голову — он точно помнил, что последней вышивки из «Охоты на единорога» в лошском замке не было.
— Думаю, ее высочество будет рада вашей работе — у нее как раз не хватает этой вышивки, — милостиво произнес правитель Релингена, — и раз вы сумели порадовать мою матушку, будет справедливым и мне внести дар вашему монастырю.
— Мы могли бы делать здесь отличное сукно, — матушка Доротея и сама не поняла, как святотатственные слова сорвались с ее губ — виной, несомненно, было недавнее переживание, невольно выдавшее ее сокровенные мысли.
Возмущенный ропот пронесся по толпе, а Филипп вновь озадаченно хмыкнул. Расценив это как призыв к тишине, окружающие благоразумно замолчали. Матушка Альбертина подумала, что сейчас лишится чувств. Правитель Релингена, ожидавший просьбы дать золота и серебра для украшения статуй святой Девы и святых, задумался.
Видимо, эта матушка Доротея и была тем добрым ангелом, поспособствовавшим здешнему процветанию.
Филипп развеселился. Золочение и серебрение статуй дело, несомненно, благое, но суконное производство больше отвечает интересам Релингена, а в особенности его армии. Матушка, а более того бабушка явно показали, на что способна рачительная хозяйка.
— Я подумаю, как это устроить, — тем же милостивым тоном отозвался принц, — и все-таки хочу сделать вам подарок. — Филипп снял с пояса вязку кипарисовых бусин, перемежающихся жемчугом: — Эти четки освятил Его Святейшество.
Подобных четок у правителя Релингена было довольно много — ответы на подарки Святому Престолу, однако для релингенского монастыря это был не просто ценный дар, но невероятное подношение.
Погруженный в свои мысли, идеи и размышления молодой принц не заметил, как услышав голос монахини, его Тень сперва замерла, а потом впилась взором в лицо женщины, почти полностью скрытое монашеским убором.
Пока Филипп раздумывал, каким образом передать монахине четки, не нарушив приличий, Лео с почтительным поклоном принял из рук своего господина драгоценный дар, благоговейно прислонил его ко лбу, и, намотав на руку плащ, с таким же поклоном, не поднимая взора на монастырскую насельницу, передал четки монахине. Обсуждать, осуждать или размышлять над правильностью или неправильностью поступка Тени его высочества желающих среди присутствующих не было, да и монахиня уж точно годилась молодому человеку в матери.
Матушка Доротея с трудом не поддалась искушению коснуться седых волос дворянина из свиты принца, а тот все-таки не удержался, чтобы не поднять взгляд. И, испугавшись своего порыва, тотчас перевел взор, заставив покраснеть монастырскую воспитанницу, подносившую вышивку.
Хотя вечером мать настоятельница высказала матушке Доротее все, что думает о ее поведении, но уже к заутрене сменила гнев на милость. Больше беспокойства вызвала юная Ангелика, которая хоть и краснела, но бесконечно расспрашивала матушку Доротею, отчего дворянин из свиты принца так внимательно на нее смотрел.
Матушка Доротея не могла, да даже если бы и могла, не хотела никому говорить, кому в действительности предназначался знакомый взгляд синих глаз, так что, ласково попеняв девушке на легкомысленность, заметила, что молодые люди имеют обыкновение заглядываться на миленьких барышень.
Сердце юной фройляйн Ангелики колотилось, голова кружилась, руки леденели, а лицо горело. Она и сама не могла бы сказать, что с ней случилось, но вызванный в спешке доктор не нашел в ее здоровье ничего дурного, распорядившись тем не менее на всякий случай сделать кровопускание.
Поведение Тени давно перестали быть предметом обсуждения в свите правителя Релингена, и все-таки одного человека молодому дворянину удивить удалось. И это был не кто иной, как его высочество. С удивлением передав четки юноше, Филипп с не меньшим удивлением заметил пристальный взгляд молодого человека, обращенный на спутницу пожилой монахини. К счастью для Лео, Филипп и вообразить не мог, на кого так пристально засмотрелась его Тень.
Свершилось, наконец! Его совершенный наперсник хоть в чем-то перестал отличаться от остальных молодых людей, имеющих обыкновение заглядываться на миленьких барышень.
Кажется, Филипп понял, что за знак был ему послан свыше в виде вышивки с плененным единорогом. Отдав нужные распоряжения, молодой правитель Релингена понял, что не зря прожил день.
Если девица отвечает его требованиям хотя бы вполовину, он устроит счастье своей Тени!
© Екатерина А. Александрова, Юлия Р. Белова
Путеводитель по каналу. Часть 1: Исторические заметки, Музыка и танцы, Читая Дюма — а как там по истории?, Читая Дюма — почему они так поступили?, Повесть А. Говорова "Последние Каролинги"
Путеводитель по каналу. Часть 2: Книги, писатели, поэты и драматурги, О чтении, Читая Стругацких, Мифология... фэнтези... научная фантастика, США и Кеннеди, Мои художественные произведения, Отзывы на мои художественные произведения, Истории из жизни, Рукоделие, конструкторы и прочие развлечения, Фоторепортажи
Путеводитель по каналу. Часть 3: Видео, О кино, телевидении, сериалах и радио, Галереи
Я на Автор.Тудей Регистрируйтесь, читайте, не забывайте ставить лайки и вносить книги в свои библиотеки