Я смотрела как догорает то, что еще недавно было моей машиной. Красавец-джип не отвозил меня даже года и стоил баснословных денег. Но такова цена жизни моей жизни. Девушке, что исчезала вместе с моей машиной, было уже безразлично, что я забрала ее личность.
Рука сама потянулась к дешевой клеенчатой сумке на ремешке-цепочке. Там лежал паспорт, почти закончившаяся рассыпчатая пудра и несколько банкнот по 500 рублей. Согласно паспорту, теперь меня звали Елизавета Вадимовна Самгина. С черно-белой фотографии на меня смотрела юная большеглазая блондинка. Мы и правда были очень с нею похожи, Дед не обманул. Фотография сделана больше пятнадцати лет назад. За такое долгое время любой изменится жо неузнаваемости.
Машина еще горела, но стоять здесь дольше смысла просто не было. Я вернулась на шоссе. Километром раньше я выставила знак кирпич и "Дорожные работы". Стрелка отправляла автомобили, которые в этот ранний час могли оказаться на шоссе, в объезд по грунтовой дорожке.
В этих краях прошло все мое детство. Голодное и довольно безрадостное. Зато я знала здесь каждый уголок, каждую тропинку и кустик. Знаки я спрятала большой трубе, уже лет тридцать скрывавшую в себе жалкий ручеек Семеновка. И бодрым шагом направилась в обратную от аварии сторону.
На небе начинало светать. Первые розово- сиреневые лучи показались над горизонтом. Первый день новой жизни. Непроизвольно я нащупала в кармане похожую на кирпич пачку денег. Весь мой капитал. Ровно столько же осталось у Деда. Неизвестно, вернусь ли я когда-нибудь туда, увижу ли еще раз своего ангела- хранителя, потому они вполне могли считаться платой или благодарностью за спасение моей шкуры.
Я усмехнулась. Столько раз моя жизнь висела на волоске. Это началось еще тогда, в нулевые, когда я только начинала дело. Маленькая каморка по ремонту одежды на рынке в областном центре. Мы открыли ее на пару с подружкой, с которой вместе учились на курсах. Когда к нам пришли первый раз, она хотела все бросить.
- Ты видела их морды? - всхлипывала Соня после того, как визитёры ушли вместе со всей нашей недельной выручкой. - Мы же заплатили хозяину рынка. Почему они пришли?
- Потому что нам нужна крыша, - резонно рассудила я. И мы начали искать крышу. Тогда жизнь и свела меня с Дедом. Правда, на тот момент ему едва перевалило за сорок пять. Кличка привязалась к нему еще со службы в армии. Высокий, крепкий и жилистый, с полностью седыми волосами и бородой, в наколках - он казался весьма колоритным персонажем.
Не переставая жевать табак - была у него такая привычка - он осмотрел двух девчонок, которые жались перед ним с ноги на ногу и расхохотался.
- Крышу хотите? А что с вас взять?
- Пока мало,, но мы заработаем, - гордо вскинула я подбородок. - Мы хорошо шьем, но все деньги забирают мордовороты Белого. И они же распугивают клиентов.
- Ишь, заработает, - хмыкнул Дед. - Чтобы заработать, мало хотеть. Надо уметь и делать.
- Мы умеем! А вот, чтобы делать, мы к вам пришли.
- Процент?
Я растерялась. Понятия не имела, сколько нужно ответить, чтобы нас не погнали в три шеи тут же.
- Пять , - ляпнула наконец.
- Тридцать и по рукам, - уже без тени улыбки сказал Дед. - Даю вам срока полгода. Не начнёте приносить доход, наш контракт разорван. Все понятно?
Мы дружно кивнули. С тех пор нас больше не трогали. Дела шли в гору. Моя подруга вышла замуж, родила ребенка и покинула меня, забрав сорок пять процентов выручки. Мне же стало тесно на рынке.
И я пришла к Деду с тем, что хочу открыть полноценное ателье, где можно заказать одежду по индивидуальному пошиву, а можно купить готовое. Но таких средств у меня не было. А у Деда были. И он дал мне денег. Не знаю уж: поверил в меня или просто пожалел. Но я смогла снять помещение на центральной улице городка. Через месяц наняла помощницу, через полгода нас уже было семеро. Мое ателье быстро набирало популярность среди горожан. Сначала к нам приходили самые простые люди, потом уже побогаче, а вскоре в моих дверях показалась сама Надежда Багран - оперная московская дива, родом из наших мест. Она приехала навестить родных, а заодно посетить становящееся модным место.
Лично сшила ей платье и брючный костюм. Это был успех. После того, как Надежда в моем платье появилась на шоу федерального канала, ко мне стали прилетать и приезжать со всей европейской части страны.
Вместо "Ателье на Центральной" появился модный дом "Виктории Орленковой". Это был успех. И больше всему ему радовался Дед.
- Вот не зря я тогда в тебя поверил! - любил говаривать он, когда мы встречались в ресторане. - Стоял тогда передо мной куренок за рубь двадцать: тощая, синяя, но по глазам видел - будет из тебя толк. А Галка твоя зря тогда ушла
- У нее семья, ребенок, - возразила я, слизывая с ложки мороженное. - Это ее осознанный выбор.
- Только теперь она мать-одиночка, которая на каждом углу кричит, что ты без нее бы не начала тогда ничего, - рассердился Дед. - Мне Варька донесла. У них сыновья в один класс ходят. Так и рассказывает, что она стала идейной вдохновительницей всего. Даже платье той певички помогала тебе кроить.
- Пусть говорит, - отмахнулась я. - Собаки лают, ветер свищет.
- Вот не пренебрегала б ты частностями, - с отеческой заботой принялся выговаривать мне мой старший друг. - Нет ничего хуже завистливых и обделенных людей. Они способны на любую подлость.
- Я не общаюсь с нею больше. А после твоего рассказа и подавно не стану, - заверила я его.
И все шло хорошо. Но годы шли, мне перевалило за тридцать. Мое имя было известно по всей стране. Только вот того, что зовется женским счастьем я не обрела. Пока мои портнихи уходили в декреты, нянчили малышей и приглашали меня на крестины, я считала прибыль и рисовала, создавала, творила. И ощущала себя неполноценной. Мужчинам я нравилась, но еще больше им нравился мой счет в банке. Я притягивала к себе лишь альфонсов.
Все изменил случай. Машину я всегда водила только сама. Хоть Дед и твердил, что мне нужен телохранитель. А еще любила в отпуск отправиться колесить по стране, останавливаться в мотелях, посещать известные лишь местным достопримечательности.
Вот и три года назад я поехала во Псковскую область. На обратном пути остановилась в придорожной гостинице. Жаловали ее в основном дальнобойщики да командировочные. Контингент подобрался не самый лучший. Во время заселения я обратила внимание на мужчину в хорошем костюме с дорожной кожаной сумкой. Он сидел в холле и читал местную вечернюю газету. Меня он словно и вовсе не заметил.
Но стоило мне после душа начать сушить волосы, как он явился на пороге моего номера , возмущенный и злой как черт.
- Уважаемая, вы понимаете, что здесь не стены, а бумага, - сквозь зубы сообщил он. - А мне не посчастливилось стать вашим соседом на эту ночь. Прошу вас не шуметь. Мне бы хотелось выспаться перед долгой дорогой.
- Вообще-то законом не запрещено сушить голову в восемь вечера, - почему-то взбеленилась я. Дед всегда говорил, что я как Гремлин, имею два противоположных лица. - Потерпите немного, не развалитесь за пять минут.