оглавление канала
Я смотрела на записку, как баран на новые ворота. Можно, конечно, еще применить присказку «смотрю в книгу, вижу фигу». Да много чего еще можно было припомнить из народной мудрости. Богат и могуч русский язык. Но у меня родилось в голове только в высшей степени что-то забористо-непристойное. И сдерживать я себя не стала. Людмила Марковна испуганно хлопнула на меня ресницами, и медленно, словно ее не держали ноги, присела на стул. Прижав ладони к груди, она выдохнула:
- Ой… Акулиночка… Что же теперь…
Но я глянула на нее так, что слово, которое она собралась произнести, застряло в горле, и она только сильнее сжала ладони на своей могучей груди. Я посмотрела на нее сухими глазами, и кое-как выдавила из себя вопрос:
- Читали…?
Она покаянно покивала головой, и запричитала:
- Прости уж… Я подумала, мало ли что… Вдруг что-то срочное… Но мне ведь и в голову не могло прийти, что… - Она опять подавилась словом, увидев мой взгляд. – Ну уехал Алешенька куда… Мало ли… Я и помыслить себе не могла… Вот же ирод-то еще где!! – Закончила она не совсем последовательно.
А у меня внутри разрастался ледяной ком, замораживая все внутренности и порождая ледяную ярость. Чтобы не дать этой ярости выплеснуться наружу на ни в чем не повинную женщину, я крепко сцепила зубы и задержала дыхание. В этот момент, послышался звук подъехавшего автомобиля, и я кинулась из-за стола, чуть не своротив его. Упавшая чашка загремела вниз, и рассыпалась со звоном на мелкие осколки. Я вылетела на крыльцо в одних носках, и увидела, как по дорожке к дому шел «племянничек» в сопровождении какого-то амбала. Я чуть не взвыла от разочарования. Увидев меня с диким выражением глаз, Дмитрий посуровел и ускорил шаг. Подойдя ближе, спросил настороженно:
- Что случилось?
Я молча протянула ему скомканную записку от Андрея, которая так и оставалась до сих пор в моих руках. Он бегло пробежал ее глазами, и коротко бросил:
- Пойдем в дом…
Я послушной овечкой развернулась и вошла обратно. Мужчины – следом за мной. Людмила Марковна уже с совочком и веником собирала осколки чашки на полу. Дмитрий не стал задавать больше никаких вопросов. Прошел, не разуваясь, к столу, сел на стул, и обратился к своему приятелю (или подчиненному, пойди разберись, как там все это у них называется):
- Возьми Седого. Найдите Скальпеля. И аккуратненько там. На рожон не лезьте. Мне нужна вся информация.
«Бычок», так и не произнеся ни слова, молча кивнул и вышел из дома. Дмитрий посмотрел внимательно на меня. Мне даже показалось, что в его глазах мелькнуло что-то наподобие сочувствия. Но этот миг был очень кратким, и я так не смогла понять, на самом ли деле он проявил не свойственную ему подобную эмоцию. Людмила Марковна только коротко спросила:
- Голодный?
Он отрицательно помотал головой, и, обращаясь ко мне, коротко бросил:
- Поехали…
Вопросов я задавать не стала. Зачем? И так все было понятно. Хотела увидеть Филина – вот тебе Филин. Я быстро обулась, схватила с вешалки свою куртку и сумку, и вышла вслед за Дмитрием в моросящую хмарь осени.
В машине я сидела отстраненно, глядя в окно, но ничего там не видела. Все мои мысли были только об Алешке. Что с ним случилось? Куда он мог подеваться? Ответ напрашивался сам собой. После моего побега Сергей Сергеевич, конечно, рванул на дачу. А куда я еще могла деться по его разумению? Там тепло, сытно, сухо. Там мои друзья, и там, на его взгляд, я должна себя была бы чувствовать в безопасности. Не знаю, много ли Алеша мог рассказать своему приятелю обо мне. Но, думаю, вряд ли он с ним делился тонкостями моего характера или, вообще, много разглагольствовал с ним о моей жизни. Поэтому, для молодой женщины, попавшей в подобный переплет, одна дорога – под теплое крылышко своих друзей. Хотя, способ моего побега и мог навести его на правильные мысли. Но, насколько я уже успела понять, что он из себя представляет, и какое у него самомнение, мог и не придать этому большого значения. Я всегда предпочитала выглядеть немножко дурочкой, некой такой «блондинкой» в любой новой среде, пока не узнаю людей получше. Могло и сработать в этот раз. Но надеяться на это я бы не спешила. Сергей Сергеевич тоже был непрост, еще как непрост. Он мог наплести Алешке, что я в опасности, и требуется его помощь для моего спасения. Конечно, Лешка кинется мне на выручку сломя голову.
В общем, к выводам я пришла неутешительным, но здравомыслия, все же, не утратила. Хорошо, Алексей поехал с ним, и попал в западню. Дальше что? Капустин будет меня шантажировать этим? А смысл какой? Его первоначальная задача была спровоцировать войну между двух группировок. А при чем тут Лешка? Он вообще не имеет к этому никакого отношения. Вот же гадство какое! Слишком мало информации, чтобы можно было себе составить определенный алгоритм действия этого урода. Могу ли в этом я рассчитывать на братву? Я покосилась на Дмитрия. Он смотрел на дорогу, сурово сжав губы. Словно выточенный из камня его профиль четко вырисовывался на сером фоне окна. Каменный гость, блин!! Нет… В подобных делах я могла рассчитывать только на себя и на своих друзей, чья верность и преданность проверена годами и нелегкими испытаниями, пройденными вместе. Никто из бандитов голову за нас подставлять не будет, какими бы они не были «благородными разбойниками». Сейчас, главное было понять побуждающие причины поступков Капустина. А, как раз-таки, эти самые причины были мне и не ясны.
Я очнулась от своих тяжких раздумий только тогда, когда Дмитрий тронул меня за плечо. Машина стояла на месте. И судя по всему, уже несколько минут. Он с какой-то непонятной усмешкой смотрел на меня, а в глазах по-прежнему была пугающая пустота пистолетного дула. Мне вдруг в голову внезапно пришел вопрос: что же такого должно было произойти с человеком, чтобы из веселого и ласкового парня, каким я видела его всего лишь мгновенье в доме у Людмилы Марковны, он стал вот таким, словно бездушный робот-автомат? Мы несколько мгновений смотрели в глаза друг друга. Я первая отвела взгляд, не выдержав этой бездонной пустоты, этого темного ничто. Вот же еще, навязалось на мою голову! Психологией решила на досуге заняться! Нашла время! Едва сумев разомкнуть губы, он будто выдавил из себя:
- Приехали…
И только тогда я посмотрела в окно. На улице уже царствовала непроглядная осенняя ночь. Дождь кончился. Ветер на клочья разрывал тучи, будто обозленный на них за что-то, и самому ему неведомое. Остатки пожелтевшей листвы трепались на ветвях, словно мокрые тряпицы, остатки великолепного бального наряда барыни-Осени.
Хоть на улице и было довольно темно, но двор я узнала сразу. Дом по улице Куйбышева выглядел по-сиротски бесприютно, как и раньше. Мы стояли во дворе, там, где я совсем недавно уходила от погони этих самых ребятишек, командир которых сидел сейчас рядом со мной. Вот же где еще превратности судьбы, усмешка жизни! Меня так и тянуло поинтересоваться, какого дьявола мы сюда приехали, но, глянув на своего спутника, оставила эту глупую и бесполезную затею. Все равно ведь не ответит. Так чего понапрасну воздух сотрясать? Скоро я и сама это узнаю.
Мы вышли из машины и направились к подъезду. Перед самым входом из темноты материализовалась какая-то личность. От неожиданности я чуть не взвизгнула. Но вовремя прикрыла рот ладонью, в сердцах только выдавив: «О, Господи!!» Мой провожатый сделал жест головой, означающий, надо полагать, вопрос. Мужчина, так внезапно вынырнувший из темноты, тихо проговорил:
- Все спокойно, Цыган…
Ага… вот, значит, как зовет Дмитрия в своих рядах братва. Что ж, кличка была вполне подходящая. Я чуть не брякнула: «А петь и плясать ты умеешь?» Вот бы посмотреть на его реакцию. Но это, скорее всего, у меня от нервного напряжения всякая чушь в голову лезла. Истерики у каждого человека выражаются по-разному. Кто орать начинает, кто хохотать безудержно, кто рыдает навзрыд. А вот у меня всякие глупости лезли в голову. Дмитрий (или уже Цыган) открыл дверь в подъезд, и пропустил меня вперед. Одно слово – джентльмен! А неизвестная личность так же неслышно опять пропала во тьме.
Мы стали подниматься по лестнице, и тихий топот наших шагов, слабым эхом отдавался в пустом подъезде. Не было слышно никаких других звуков, словно весь дом внезапно опустел. Не было слышно не только жильцов, даже кошки не шныряли по углам. Мне на мгновение показалось, что воздух в подъезде стал каким-то густым и вязким. Напряжение чувствовалось во всем. Хотя, возможно, эти ощущения были порождением моих натянутых нервов. Мы подошли к знакомой двери. И я вспомнила, как совсем недавно стояла вот так же напротив этой двери, ожидая, когда хозяин отзовется на мой стук. Сверху раздались осторожные шаги, и я увидела высокого, плотно сбитого мужчину с непроницаемым выражением лица. Их что тут, всех так тренируют, как индейцев, не выказывать своих чувств и эмоций? Он окинул нас взглядом, молча кивнул, и стал опять подниматься на верхнюю площадку. Да, стерегут Филина пуще глаз своих. Словно в сказке. Яйцо в утке, утка в зайце…
Судя по всему, это и были те самые избранные, которые видели Филина в лицо. Надеюсь, при встрече с «великим и ужасным» мне не станут завязывать глаза? Я покосилась на своего сопровождающего. Вроде бы в его руке никаких повязок и шарфов не было. А Дмитрий, не обращая внимания на мои взгляды, достал из кармана ключи, и по-хозяйски открыл дверь.
Я признаюсь, что ни одна долгожданная встреча с любимым после долгой разлуки, не вызывала у меня такого душевного трепета и волнения. Мне казалось, что я вообще перестала дышать, ступая за своим провожатым по темному коридору. Ну и, конечно, нервозности добавляли воспоминания о прошлом посещении этой квартиры. В комнатах царил полумрак. Где-то впереди, в дальнем уголке, горел торшер. Света было ровно столько, чтобы идти по коридору, не натыкаясь на мебель. Звучала приглушенная музыка. Прислушавшись к мелодии, я с удивлением поняла, что это была старая военная песня «Эх, дороги…». Я удивилась, потому что запись была очень редкой. Пел первый исполнитель этой песни, солист Ансамбля песни и пляски НКВД Иван Шмелев. У моего деда была такая. Ему за эту пластинку предлагали в свое время неимоверные деньги, но дед ее не продал. На пластинке у него был автограф самого исполнителя. В общем, вещь очень редкая, не сказать, что, раритетная. Когда мы проходили через гостиную, я нечаянно зацепилась курткой за стул, который тихонько громыхнул. Песня тут же умолкла, и из комнаты прозвучал старческий голос:
- Цыган, ты…?
Голос мне показался смутно знакомым. Только вот, я никак не могла вспомнить, где и когда я его слышала? Дмитрий очень почтительно ответил:
- Я, Маркелл Ардалионович, гостью к вам привез… - И чуть посторонился, пропуская меня вперед.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами. И я тут же шагнула в полосу света, струящегося из-под оранжевого абажура торшера, стоящего у самого кресла. А в кресле сидел дедок в очках с толстыми линзами. Он мне ласково улыбнулся и проговорил:
- Ну, здравствуй, дочка… Вот и свиделись.
А я замерла столбиком, широко до неприличия открыв рот.