оглавление канала
Поверить в увиденное не было никакой возможности. Из обрывочных рассказов и собственных логических построений я уже смастерила себе некий образ сего загадочного Филина. У меня получилось нечто среднее между «Рэмбо-первая кровь» (из новомодного западного фильма, которыми наводнили нашу страну без меры «заботливые друзья»), и крестного отца из одноименного же фильма. Увиденное мной, потрясло меня до глубины души. Ничего неожиданнее и нелепее я себе даже вообразить не могла! Дедок с палочкой из моего «самолетного» приключения, который пробирался мужественно за мной через кушугуры Омского аэропорта с душераздирающим воплем «дочка, не бросай меня!», сидел в уютном кресле, и с лукавой усмешкой посматривал на меня. Ну, конечно!!! Это же тот самый второй знаменитый огранщик, о котором мне рассказывал несчастный Сеня! Ведь Дмитрий назвал его по имени-отчеству, когда мы пришли! Маркелл Ардалионович Топорков! Я запомнила, как его зовут еще из Сениного рассказа. Уж больно имя было заковыристое, старинное. Трудно было не запомнить.
В моей голове с немыслимой быстротой заработали шарики, выстраивая по порядку исходные данные. Воевал в партизанах, был неповторимым мастером-огранщиком, успел посидеть в тюрьме. И, конечно же, имел самое непосредственное отношение к заводу! Все сходиться! Но каков дедок, а?! Ведь никому в ум подобная кандидатура не придет! Вот что значит – партизанская закалка! А Дмитрий, то есть Цыган, был и остается его единственным и полномочным управляющим всей этой компанией, один из немногих, кто знает его в лицо. А по совместительству еще и племянник нашей дражайшей и горячо любимой Людмилы Марковны! Эк, как все сплетено-то в этой жизни! Как в океане… Сверху плавают мелкие глупые рыбешки, чуть глубже хищники попроще, а в самых темных глубинах те, кому по-настоящему подвластен океан. Эк меня опять в аллегории занесло-то!
Пока я так стояла и моргала, с трудом отходя от изумления, Филин обратился к моему сопровождающему:
- Сынок, организуй-ка нам чего перекусить, да чайку погорячее. Ребята там все купили, на кухне. А мы пока с дочкой потолкуем. – И он озорно мне подмигнул.
Как на меня после его подмигивания икота не напала, до сих пор понять не могу. А тем временем, «сынок», молча кивнув, отправился на кухню и зашуршал там в кулинарных хлопотах. Дедку уже надоело ждать, когда я приду в себя, и он успокаивающе проговорил:
- Ну, будет, дочка, будет… Вот, стульчик-то возьми, и присядь. В ногах правды нет… - И он указал мне на старинный, почти антикварный стул из карельской березы, оббитый темно-малиновой бархатной, кое-где уже потертой, тканью. Я плюхнулась на стул, почти не замечая, что сижу чуть ли не на музейном экспонате, продолжая во все глаза смотреть на него. Алгоритм алгоритмом, но мой мозг упорно не хотел считаться с действительностью. А дедок продолжил. - Как мы с тобой тогда в Омске-то, а? Я как вспомню, так со смеху и покатываюсь. Я эту историю дружку своему, Авдотию рассказал, царствие ему небесное. Так он тоже смеялся… - Голос его сделался грустным. И только тут до меня дошло, кого он имеет ввиду. Авдотий Яковлевич Михайлов, ювелир и друг знаменитого огранщика Топоркова!
Я с недоверием покосилась на дедка, и проговорила не без суровости:
- Дружку…? Насколько я понимаю, его же ваши люди в это царствие небесное и отправили… - Чего, чего, а лицемерия я не переносила ни в каком виде.
Лицо дедка мгновенно преобразилось. Хищный взгляд, сурово сдвинутые брови. У меня сразу перед глазами возникла картина, как ночной охотник филин кидается камнем с ветки и цепко хватает когтями зазевавшегося мыша. Как его страшные когти впиваются в беззащитное тельце маленькой зверюшки. Подобная резкая метаморфоза, произошедшая с моим собеседником, привела меня в чувство. Так и потянуло за язык сказать: «Вот ты каков, Филин на самом-то деле…» Да уж… Именно в эти короткие мгновения я поняла, как ему удалось удерживать власть в таком беспокойном и обширном регионе, как Урал. Мгновение прошло, и передо мной опять сидел добродушный пенсионер. Он покачал головой, и голосом, полным сожаления, проговорил:
- Охохонюшки… Все так, дочка, все так… А все по дурости людской. Я ведь ему зла не желал… Он ведь не свое взял. Зачем полез, куда не просили? Неужто не понимал, чем все это может кончиться? Но все равно, я хотел по-доброму, чтобы сам понял, сам отдал. Просто ребятишки чуток перестарались, не рассчитали. Но за то уже наказаны были соответственно. А человека все равно, увы, не вернешь. – Завздыхал он тяжело.
Он сокрушался так искренне, так по-человечески, что если бы не те короткие мгновения, которые мне позволили увидеть его истинное лицо, то я бы тут же поверила, расчувствовалась, а возможно, и прослезилась. Но, высказывать подобные эмоции я не торопилась. А он, продолжая изображать простенького дедулю, которого я помнила по самолетному приключению, продолжал разглагольствовать:
- А как это мы тогда… Подобного шухера при моем участии, я со времен своей партизанской молодости не мог припомнить. – Он коротко хохотнул. – Но я тебе благодарен, все же не оставила старика, побеспокоилась. Сейчас молодежь совсем другая пошла, не то, что в наше время. А ты, гляди-ка, уважила. – Не успела я подумать, что сейчас начнется привычная песня стариков, что, мол, «давеча, не то, что ноныча». Но он резко, без смены интонации, впившись в меня взглядом, спросил. – Так, говорят, дочка, у тебя ко мне разговор важный. Наверно, дюже важный, раз не побоялась влезть в такой-то переплет? Я еще тогда, в Омске, понял – отчаянная ты девка, ох отчаянная… - И, внезапно, перестав улыбаться и причитать, жестко спросил. – Ну, так что за разговор-то? Поди, знаешь, где «зеленый лед» спрятан?
Я чуть ли не физически ощутила, как когти филина начинают сдавливать мое горло. Пожалуй, я не ко времени расслабилась. Дедок он хваткий, чуть что, и былые заслуги типа «не бросила» и «уважила» в счет не пойдут. Я на несколько минут задумалась, приводя мысли в порядок, и осторожно, словно ступая по тонкому льду едва замерзшей реки, начала:
- Где ваш изумруд я знать не знаю. Но мысли на этот счет кое-какие имеются. Но здесь я не для этого. Готовится большая провокация, которая может привести к кровавой бойне. – Видя, как он усмехнулся, торопливо проговорила. – Понимаю, к войне вам не привыкать. Но, судя по тому, что я знаю, для вас все же лучше худой мир, чем добрая война, не так ли?
Он задумчиво на меня смотрел из-за своих толстых линз, и во взгляде явственно читалась его мысль: сожрать сейчас, или погодить? Может и еще на что сгодится? Умирать я была не готова, и поэтому поспешно продолжила утверждать его во втором варианте. То есть, могу еще сгодиться. Спокойно, без дрожания голосом (что мне, кстати, далось не без труда), четко изложила информацию о планах Сергей Сергеевича, и о своем видении этих самых планов. Филин слушал меня очень внимательно, слегка наклонив голову на бок, и впрямь став похож на этого ночного охотника. Когда я закончила говорить, он в сердцах хлопнул ладонями по своим коленям.
- Ах, Авдотий, Авдотий…! Как же ты мог купиться на уговоры льстивые этого змея-искусителя!? Почему не рассказал мне обо всем?! Глядишь, сейчас бы еще жив был! А ведь он бы его все равно обманул! – Последняя фраза требовала от меня хоть какой-нибудь реакции. Но, кого имел ввиду старик, то ли Капустин ювелира обманул бы, то ли ювелир – Капустина. И поэтому, осторожно спросила:
- Кто кого все равно бы обманул?
Филин удивленно посмотрел на меня.
- Конечно, Скалолаз обманул бы Авдотия! На то он и Скалолаз!
Меня и так уже начинало подташнивать от обилия собачьих кличек, а тут, я уже совсем запуталась. Видя на моем лице некоторое недоумение, Дедок охотно пояснил:
- Это Капустина так кличут – Скалолаз…
Я только головой покачала.
- Странные вы люди… Вместо имен – клички, словно… - Я хотела помянуть собак, но решила, что с моей стороны это будет уже некоторым хамством, и быстренько заменила этого животного на более благородную профессию. - … словно у разведчиков-шпионов каких.
Филин тихонько заклекотал. Ну вылитый филин, блин! Судя по мимике его лица, он так смеялся. Отвеселившись, он утер глаза тыльной стороной старческой руки, с узловатыми пальцами и выпуклыми синими венами, и проговорил, все еще усмехаясь:
- Это не мы ему такую кличку дали, а свои, афганцы. Думаю, из-за его привычки лезть вверх по карьерной лестнице по головам своих же подчиненных, прикрываясь при этом, благородными целями.
Я с пониманием кивнула головой. Потом, задумалась на несколько мгновений, и ответила:
- Но, на деле выходит, что это Михайлов обманул Капустина, а не наоборот. Изумруда-то Сергей Сергеевич так и не получил.
Дедуля фыркнул.
- Это точно. Перехитрил его старый лис. Если бы изумруд был у Скалолаза, то его давно бы уже в стране не было. За такие деньги он маму родную продаст, не то, что соратников, вместе со своими «благими намерениями».
Тут у меня в голове что-то щелкнуло. Дед перемену на моем лице углядел, и, подавшись вперед, проговорил вкрадчиво:
- А ведь ты что-то придумала, дочка. Не таись, поделись мыслями. Мы тут с тобой вдвоем покумекаем, авось, глядишь, что и придумаем, как от этого аспида избавиться. Ты ведь правильно сказала, просто его убить – только бурю приблизить. А так, глядишь, еще и выпутаемся.
Ага… Значит Дмитрий ему подробненько наш разговор пересказал. Ну что ж, нашим, как говорится, легче. Я, позабыв, где нахожусь, точнее, кто сидит напротив меня, стала рассуждать вслух:
- Если бы могли его убедить, что изумруд, настоящий изумруд у меня, и, что я готова ему его отдать за определенные преференции, а эту бы беседу бы слышали его доверенные люди, то, думаю, они бы сами определили его судьбу. И таким образом, мы могли бы избежать войны. – Только после того, как я закончила говорить, я поняла, что употребила в своих рассуждениях местоимение «мы», которое прозвучало несколько двусмысленно. Но, как ни крути, нужно было признать, что я уже по уши влезла в эту историю. Поэтому рефлексировать не стала, а просто продолжила:
- Дмитрий мне сказал, что у него ребята хорошие, правильные. Значит, его крысятничества ему не простят. Так я понимаю?
Филин пожал плечами:
- Крысятничество нигде не приветствуется. Только у меня вопрос. Выходит, камушек-то у тебя? – И он с прищуром, хитренько так посмотрел на меня.