Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Рад приветствовать всех, заинтересовавшихся было заголовком "Четыре месяца из жизни Ф.М.", но так - после вступительной главы, подозреваю, и оставшихся в недоумении - и где?.. А вот даже и не сегодня. Мы ещё не выяснили сути отношений Достоевского с Майковым. И почему, собственно, разложенное под микроскопом авторского внимания то самое письмо столь откровенно? Будто Ф.М. исповедуется... Истово, искренне. Что же это за человек такой удивительный - Аполлон Николаевич, что перед ним сам Достоевский исполняет ничтоже сумняшеся душевный стриптиз? Кстати, вот и сам Майков - на симпатично-человечном портрете Ивана Николаевича Крамского.
- "...Голубчик Аполлон Николаевич, я чувствую, что мог Вас считать как моего судью. Вы человек и гражданин, Вы человек с сердцем, в чем Вы убедили меня давно, Вы муж и отец примерный, наконец, суждение Ваше я всегда ценил. Мне перед Вами покаяться не больно. Но пишу только для Вас, одного. Не отдавайте меня на суд людской!.."
Да, они были знакомы давно - к моменту отправки Достоевским нашего титульного письма - уже более 20 лет. И связывала их страшная тайна. Дело "петрашевцев". Оба хаживали по молодости и к Петрашевскому, и кружок Дурова не миновали, "чушь прекрасную несли"... пока из этой среды говорунов не выделилась шестёрка господ с более серьёзными намерениями. Ни много, ни мало - произвести государственный переворот. Для чего предполагалось завести "тайную типографию". Ну какой переворот - в самом-то деле - без типографии? Вот, к примеру, декабрьская нелепа 1825-го - отчего не удалась? А потому, что типографии у них не было!.. И ведь завели даже - заказывали по частям, после собрали. Можно было бы идею с противуправительственным заговором выдать за чудовищную провокацию Ивана Липранди, решившего таким образом продвинуться по службе. Но дело в том, что историю эту рассказывал позже сам Майков, заподозрить которого в подобном фантазировании было бы верхом идиотизма.
Достоевский дважды уговаривал его "стать восьмым" (сам-то он "седьмым" уже сделался), но Майков был непреклонен:
- Я не только не желаю вступить в общество, но и вам советую от него отстать. Какие мы политические деятели? Мы поэты, художники, не практики, и без гроша. Разве мы годимся в революционеры?.. Сам не вступлю, и, повторяю, — если есть еще возможность, — бросьте их и уходите.
Чем закончилась та история для Достоевского - известно всем. Майкова вызывали на допрос в Следственную комиссию, пять лет после он находился под тайным надзором. Разумеется, о попытке Достоевского вовлечь его самого в кружок злоумышленников Аполлон Николаевич умолчал. И когда первый, пройдя каторгу и ссылку, вернулся к обычной жизни, былая дружба меж ними возродилась. Только теперь это были не болтуны-карбонарии, а зрелые, много пережившие люди, полностью ревизовавшие старые убеждения. Это сблизило их ещё больше. Охлаждение меж ними наступило во второй половине 70-х. Кто был виною тому - бог весть, вероятнее всего - оба, вернее, - очередная, теперь уже зрело возрастная ревизия мировоззрений обоих. Та окончательная ревизия, с которой навсегда покидают этот мир. Но более восьмидесяти сохранившихся писем этих удивительных корреспондентов доносят до нас всю глубину теплоты настоящей мужской дружбы и высшего градуса откровенности.
- Добрый, единственный и бесценный друг (все эти эпитеты к Вам применимы и со счастьем их применяю)...
- Любезнейший и истинный друг, Аполлон Николаевич...
- Вас и одного только Вас считаю я человеком по сердцу своему из всех тех, с которыми случалось встречаться и жизнь изживать, вот уже почти в продолжение сорока восьми лет. Из всех встретившихся, во все 48 лет, вряд ли у меня был (не говорю уж есть) хоть один такой, как Вы (я о брате покойном не говорю). Мы с Вами хоть и розной общественной жизни, но по сердцу и по сердечным встречам, по душе и дорогим убеждениям - почти однокашники...
Сегодняшняя главка вышла совсем небольшой, но выделить её отдельно мне показалось необходимым драматургически и композиционно - во-первых, да и чтобы не раздувать первую до нечитаемых размеров - во-вторых. Дальше же мы, наконец, приступим к чтению непосредственно того самого письма Достоевского. Нас ожидает своего рода приложение к запущенному самым бесстыдным образом цикла "Деньги, деньги! Нужно их до зареза", а затем мы поразмышляем над очень серьёзною темой, которую я сформулировал бы примерно так: кто же всё-таки более русский - Достоевский или Тургенев? Приглашаю.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Я к вам пишу...", а также много ещё чего - в иллюстрированном каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании