«…а со вчерашнего дня лило этого дождя холодного не переставал так, что удивляться надо было, откуда столько воды на небе. Зато дождь и навёл порядок: не было этой безтолковой людской перетолчки, постоянного кишения гражданских на платформах и по путям, нарушавшего приличный вид и работу станции.
Все спрятались, никто не лазил на карачках под вагонами, не перелезал по вагонным есенкам, местные не пёрлись с вёдрами варёной картошки, а пассажиры товарных составов не бродили меж поездов, как на толкучке, развесив на плечах и руках бельё, платье, вязаные вещи. (Торговля эта очень смущала лейтенанта Зотова: её как будто и допускать было нельзя и запрещать было нельзя- потому что не отпускалось продуктов на эвакуируемых.)
Не загнал дождь только людей службы. В окно виден был часовой на платформе с зачехлёнными грузами- весь облитый струящимся дождём, он стоял и даже не пытался его стряхивать. Да по третьему пути маневровый паровоз протягивал цистерны, и стрелочник в брезентовом плаще с капюшоном махал ему палочкой флажка. Ещё тёмная малорослая фигурка вагонного мастера переходила вдоль состава второго пути, ныряя под каждый вагон. А то всё было- дождь-косохлёст. В холодном настойчивом ветре он бил в крыши и стены товарных вагонов, в грудь паровозам; сек по красно-обожжённым изогнутым железным рёбрам двух десятков вагонных остовов (коробки сгорели где-то в бомбёжке, но уцелели ходовые части, и их оттягивали в тыл); обливал четыре открыто стоявшие на платформах дивизионные пушки; сливаясь с находящими сумерками, серо затягивал первый зелёный кружок семафора и кое-где вспышки багровых искр, вылетающих из теплушечных труб. Весь асфальт первой платформы был залит стеклянно-пузырящейся водой, не успевавшей стекать, и блестели от воды рельсы даже в сумерках, и даже тёмно-бурая насыпка полотна вздрагивала невсачивающимися лужами.
И всё это не издавало звуков, кроме глухого подрагивания земли да слабого рожка стрелочника, - гудки паровозов отменены были с первого дня войны. И только дождь трубил в разорённой трубе.»
Отец рассказывал, провожая своего отца на фронт, был поражен толчее огромного количества народа на вокзале. Смех, военный оркестр, чей-то истерический плач, крики продающих всякое барахло в обмен на продукты, огромное количество калек. Многие, напившись в стельку, валялись кто прямо в лужах, кто под скамейками. Испуганные глаза юнцов, переодетых во всё солдатское, судорожно искали кого-то в толпе, конечно, своих мам. Свистки паровозов, грохотание составов. И всё это сливалось в единый, какой-то невообразимо страшный рёв. Было жутко. Мой отец со своим отцом молча покурили, также молча обнялись, и расстались.
Солженицын очень живо описал жизнь железнодорожной станции в своём рассказе «Случай на станции Кочетовка». Слова яркие и сочные создали картину сложнейшей работы железнодорожных диспетчеров. Это же какое надо иметь внимание и сосредоточение, чтобы не пропустить, направить каждый вагон с военным грузом в нужном направлении (заметьте, всё это в ручную на бумаге, без калькуляторов и компьютеров), не забыть осмотреть все вагоны, по возможности накормить эвакуированных. И всё это легло на плечи наших Женщин.
По рассказу «Случай на станции Кочетовка» в московском театре «Современник» хотели поставить пьесу. Всё вроде бы шло хорошо, как вдруг категорический запрет. Дело в том, что конец пьесы явно не понравился гебистам. В том рассказе военный комендант попросил комендатуру проверить одного отставшего от поезда пассажира. Каждый раз, заходя в отдел к чекистам, он интересовался, как там с его пассажиром? Ответ и через 3 дня, и через полгода был одинаков: «Разберутся с вашим Татариновым. У нас брака не бывает». Читателю ясно, что, скорее всего, разобрались пулей в затылок, чтоб не создавал лишней работы. А как же часть мундира советского чекиста?!
У Солженицына много пронзительных и трагичных рассказов. Рассказ «Правая кисть», словно гимн совдеповской медицине, наплевательской, грубой, но с виду самой прекрасной.
Или взять немудрящий сюжет рассказа «Для пользы дела». С большим энтузиазмом дети помогали строителям в окончании строительства нового здания техникума, и как их подло обманул секретарь обкома, для пользы дела, а фактически, ради своих амбиций.
Рассказы Солженицына пронизывает одна мысль, одна нить. Он писал о нелёгкой судьбе человека, о том, как тот попадает в жернова, порой, непреодолимых ситуаций, как из них выйти, оставаясь ЧЕЛОВЕКОМ. Да, эти рассказы о житейской мудрости, об умении осмыслить происходящее вокруг. Не знаю, как у вас, но мне иногда казалось, что жизненные трудности преследуют только меня одного. А когда знакомишься с рассказами Солженицына, понимаешь, насколько глубокими бывают раны у других, какие жизненные передряги перемалывают их.
Как приговор предателю Горбачеву и всему постсоветскому государственно-управленческому гнилью звучит рассказ «На изломах». Словно сквозняком из канализации потянуло из него. До сих пор, как вспомнишь свинячью физиономию Гайдара, ваучер и обещания Чубайса, ельциноидную пьянь, аж, мурашки по коже…
«Но- Горбачёв? -о чём вы говорите? Этот близорукий несуразец - что он делал? Какие разрушительные спускал приказы, ляп за ляпом? Вводятся Советы Трудовых Коллективов!- и этот СТК рассматривает и либо одобряет, либо не одобряет план, спущенный министерством!? Да я вас поймаю на слове: какая кухарка у себя на кухне такое допустит? - не то что директор могу чего прославленного комбината! Нет, слушайте, ещё лучше: так называемый «трудовой коллектив» отныне будет выбирать директора. Электроника наша- кончилась. Высокие технологии погибнут безвозвратно, ибо не смогут сохраниться отрасли или заводы по отдельности: всегда до нужного комплекта будет чего-то не хватать. Система будет деградировать вся целиком, никак иначе. Наша высокая военная техника начнёт рушиться, рушиться- а потом никто её не восстановит и за десятки лет.
А ведь реформа Гайдара - Ельцина - Чубайса - гениально верна! Без горбачёвской половинчатости: надо разрушить всё-до конца! И только когда-нибудь потом, уже не нами, Карфаrен будет восстановлен, и уже совсем не по нашему ладу.»
Прочитав рассказ «На изломах», будто вновь вернулся в лихие 90-е. Так ярко описать процесс гибели экономики мог только великий мастер слова. Я сам в то время работал на оборонном заводе, все, что было здесь описано, у нас происходило один в один. Но вот что интересно, рассказ «На изломах» учит управлению, в том числе и управлению в кризисных ситуациях. Даются ценнейшие советы по поведению на производстве. У меня знакомый, Виктор Аркадьевич был секретарём райкома партии. Молодой, амбициозный, нахрапистый. Все в нем видели минимум будущего первого секретаря обкома партии. А как коммунистов прогнали, потерялся, спился мой знакомый Витёк, а потом, и вовсе пропал. В рассказе главному герою повезло, у него был мудрый отцовский совет, бросить коммунячье болото и уйти на производство. Даже сейчас работа на большом производстве и служба в армии являются самыми сложными и мудрыми школами жизни. Уроки становления на производстве, от простого инженера до директора завода, очень актуальны и сейчас.
Прекрасные рассказы у Александра Исаевича Солженицына. Очень хочется рассказать о каждом.
Хорошо показан воспитательный процесс в средних школах. Как детвору коммунистическими идеями пичкали. Я тоже застал это время, когда нам школьникам постоянно говорили: «прежде думай о Родине, а потом о себе», будь, как Павка Корчагин, всего себя отдавай Родине. Ну и отдавали, и я отдавал. Если бы думал о себе, хоть немного, не остался бы ни с чем под старость лет. Мы же не знали истинное положение дел в ЦК КПСС. После гонок на катафалках Генеральных секретарей ЦК КПСС, пришел Горбачев. Кого он пожалел, когда продавал страну, продавал людей, которые верили стране и ему? А в школьных учебниках всё было по прежнему, думай о Родине, только порыв наших сердец…. Как в рассказе «Настенька». Уж больно хорошо, на одном примере показал Солженицын, как наломали большевики дров. И продолжали ломать, продолжали убивать страну, её богатства, как в рассказе «Все равно». А чтобы не допускать инцидентов, необходимо было сформировать армию доносчиков. Это легко формировалось, как было поведано в рассказе «Молодняк».
Интересны два рассказа «Желябугские выселки» и «Адлиг Швенкиттен». Солженицын писал о своей фронтовой молодости. В одной из радиопередач кто-то ляпнул, что Солженицын проходил службу в тыловых подразделениях за 20 км от линии фронта. На самом деле, Александр Исаевич Солженицын служил, а потом и командовал батареей звуковой разведки 68-й Севско-Речицкой пушечной артиллерийской бригады 48-й армии 2-го Белорусского фронта. Боевой путь — от Орла до Восточной Пруссии.
Был награжден орденам Отечественной войны 2-й степени и Красной звезды. Согласитесь, на войне ордена просто так не дают. К слову сказать, на фронт его не пустили, признав негодным к строевой. Он добился, чтобы его признали ограниченно годным, добился поступления в артиллерийское училище, по окончании которого, был направлен в батарею звуковой разведки. В его задачу входило расстановка звукоулавливающей аппаратуры по всей позиции батареи, точная топографическая привязка к местности по карте. Аппарат «предупредитель» улавливает звук выстрела неприятельского орудия и передаёт другим постам звукоулавливающей аппаратуры направление, откуда был произведён выстрел.
Посты звукоулавливающей аппаратуры по звуку летящего снаряда определяют направление, откуда летит снаряд, и передают это направление на командный пункт звуковой разведки. Затем, уже сам Солженицын обязан быстро нанести эти направления на карту. В точке пересечения всех направлений и должно было располагаться орудие противника, ведущее огонь. Координаты точки надо быстро передать артиллеристам для нанесения ответного удара. НО, ветер, если жарко, то восходящие воздушные потоки, влажность искажают направления звуковых волн от летящего снаряда. Все метеопараметры приходилось учитывать. Это адская расчетная работа.
А если орудий у врага несколько и они лупят разом из закрытых позиций? Наши пушкари орут, дескать, координаты орудий противника давай! А тут ещё звуковые помехи. На современном языке всё это называется контрбатарейная борьба. Я сам думал, что артиллеристы выкатят свои орудия и давай шмалять снарядами в противника. Или в белый свет, как в копеечку. У них это называется выгрузкой боезапаса посредством канала ствола. Пушкарям что, попал в противника, значит герой, получи награду. Не попал, звуковая разведка дала не те координаты цели, вот с них и снимайте стружку. Признаться честно, я не знал таких нюансов артиллерийских дуэлей. Это было очень интересно узнать.
Написаны рассказы, как всегда, ярко и живо. Я получил истинное читательское наслаждение от них.
Вам понравилась статья? Поставьте, пожалуйста 👍 и подписывайтесь на мой канал