Давно это было.
Лизу в 23 года распределили в село Николаевка работать учительницей, в восьмилетку.
Тонкая, идейная, возвышенная, она попросилась в жилички к Настасье Стрюковой – одинокой старушке, дом которой стоял недалеко от школы.
Очень скоро Настасья поняла, что Лизонька хорошая постоялица.
Уважительная и бережливая.
В хозяйстве у неё нет разделения – это моё, а это чужое. Не чурается она любой работы. Женихов не водит, а ещё, как дочь, заботится о старушке.
Ученики у Лизы, а теперь уже, по новому статусу, – Елизаветы Викторовны, были самые разные. И семьи, в которых они проживали, тоже были разными...
Учился у неё такой пятиклассник, Панька Дуркин. Полное имя Паисий.
Все называли его дурачком. Лохматый и нескладный, он имел маленькую голову и крупные оттопыренные уши. А когда Панька задумывался над трудной задачкой, у него текли слюни.
С фамилией Паньке не повезло и учился он тоже слабенько.
Часто приходил Панька в школу с синяками. Сколько Лиза ни пыталась узнать правду – кто бьёт Паньку, ответа не получала.
А лупил его отец, за двойки и тройки, которые она же Паньке по математике и ставила.
Паренёк только сверкал в её сторону ненавистными глазами и мечтал отомстить. Ему ведь в душе нравилась симпатичная и строгая учителка, он бы и женился на ней, если бы она подождала, пока он подрастёт...
Такие чувства распирали его недолго. Отец отбил Паньке всю любовь.
Вскоре, ему надоело быть битым, и Дуркин нарочно сказал отцу, что новая учителка плохо объясняет, вот он и перебивается с двойки на тройку….
Озверел пьяный Дуркин, но сына в тот день не тронул.
… Лиза подзадержалась дома у завуча Тамары Елисеевны. Они сверяли соотвествие учебного плана с фактическим прохождением материала.
Идти до дома Настасьи Стрюковой Лизе было недалеко, метров шестьсот.
Возле дома не оказалось света.
«Странно. Когда уходила, фонарь светил», – подумала она, ускоряя шаг.
Тут её окружили трое, схватили за руки и зашептали в лицо: «Постой, красавица, не спеши.»
Она испугалась и закричала: «Бабушка Настасья! Эй, кто-нибудь!» Ей заткнули рот, вырвали авоську, полную тетрадей, и потащили к высокому забору.
На крики выбежал сосед-фронтовик, Григорий Петрович, с фонарём, направил свет в лица хулиганов, и велел:
– А ну-ка, оставьте её!
Один из них нахально протянул: – Ты чё, дядя, иди в сортир, пока цел!
– Я вам ща пойду в сортир! Отошли от девушки! – он замахнулся дубиной и в кого-то даже попал. Тот взвыл.
Налётчики со словами: «Это не последняя наша встреча» отошли, а Лиза всё смотрела на Григория Петровича, и многократно шептала, спасибо, спасибо.
Он даже смутился и стал ворчать:
– Шастаете ночью, Лиза, а это опасно!
Она чувствовала опустошение и слабость в ногах после такого происшествия.
Страшно было подумать, что её ждало за тем забором…
Григорий Петрович проводил девушку, так как ноги у неё были словно ватные.
Распрощались они у крыльца.
Дома Лиза не решилась побеспокоить бабу Настю дурными известиями. Но для себя решила –будет отныне ходить домой вовремя или с провожатыми.
Дуркин старший с того дня не стал давать ей прохода.
Грубо задевал на улице и паясничал: «Понаехали фифы. Дипломов наполучали, детей научить считать не могут».
Один раз он даже пытался натравить на Лизу собаку.
Общественное порицание на Дуркина-старшего не действовало – он был пьющим и давно деградировал.
Панька был у него шестым ребёнком, вот последствия пьянки на нём и отразились хуже, чем на старших.
Способностей к учебе у Паньки не было, а что он узнавал, тут же забывал.
Настал момент для Лизы, – ну, совсем невмоготу...
Она понимала, что нападки Дуркина необъективны. Пил бы он меньше, и его дети учились бы на пятёрки.
Но, ничего с этой ситуацией поделать не могла.
Она казалась неразрешимой.
И решила Лиза увольняться из школы. Но, сначала, подошла переговорить об этом с Тамарой Елисеевной.
Рассказала ей всё, как на духу.
– Милая моя, да что ж вы молчали! Мы бы его давно посадили, он тут многих третирует!
– У него шестеро детей, седьмой на подходе, а Дуркин, как-никак, отец...
– Да какой он отец? Жена снова беременна, а если этот ребёнок будет ещё хуже Паньки? Он же извёл своё семейство, они бы вам спасибо за тюрьму сказали!
После разговора с завучем, Лиза увольняться передумала.
Было бы, из-за кого.
*************************************
– Григорий Петрович, у меня к вам дело.
– Какое?
– Покажите мне приёмы самообороны. Вы же фронтовик. Расскажите, как себя вести при нападении и прочее…
– А я смотрю, ты настроена серьёзно, дочка. Ну, хорошо. Навыкам обучу. Не всегда смогу быть под рукой.
И с того дня Лиза стала находить время, приходить к пожилому соседу, получать порцию полезной науки.
… Деревня на то и деревня, что скоро поползли слухи: «Лизка со старым вдовцом якшается. Какой она может дать моральный облик нашим детям?»
– Эх, Лиза, зря ты пожалела Дуркина. Посадила бы его и не пришлось бы новую порцию сплетен получать, – отчитывала её завуч, не глядя в глаза.
А сейчас ей приходилось принимать меры.
Руководство поручило с позором уволить вертихвостку из школы...
– А вернулся бы Дуркин оттуда и убил меня? – сказала Лиза с горечью. – Спасибо вам за всё. И дяде Грише спасибо, что жива! Я не глупая, всё понимаю. Вы должны так сделать. Придётся мне уехать, не задалось как-то сразу.... Но, это не конец жизни. Есть лишь одна просьба напоследок....
– Какая?
– Поверьте мне, Тамара Елисеевна. Я не крутила шуры-муры с Григорием Петровичем. Прошу Вас не портить мою характеристику.
По честному и уверенному взгляду Лизы, Тамара Елисеевна поняла – это правда.
– Хорошо, девочка.
**************************************
... Прошло пятнадцать лет. Это был уже небольшой районный городок, в двухстах километрах от Николаевки.
Елизавета Викторовна – крепкая и энергичная женщина – директор общеобразовательной школы.
Она замужем, муж начальник газовой службы. Пара воспитывает сыновей, Гришу и Витю.
Старшего назвала из уважения к Григорию Петровичу, ныне покойному. Сколько раз она рассказывала мужу, как он её спас. Ей неоднократно пригождались навыки рукопашки.
Всё хулиганьё обходило школу Елизаветы Викторовны стороной, никто в радиусе ста метров не смел достать из пачки сигарету.
Там "бешеная директриса".
Да. Елизавета Викторовна была уже не той возвышенной девушкой.
Приходилось и крепким словцом, и угрозами действовать. Когда она что-то выбивала нужное для школы, в неё вселялся "дух Дуркина", как она смеялась над собой. Криком ли, уговорами, обидами, – но она добивалась своего.
Это же для общего блага!
Дисциплина в учебном заведении была на высшем уровне. Школа значилась одной из лучших в области.
"Спасибо Дуркину за закалку".
********************************
...Стоял жаркий сентябрь, отголоски лета были ещё сильны, окно кабинета открыто настежь.
И вдруг Елизавета Викторовна слышит со двора: «Эй! Есть кто живой? Мне плохо…».
Она выглянула и увидела во дворе молодого человека неблагополучного вида.
Одежда его была не по размеру, башмаки стоптаны. Он присел на скамейку и стал заваливаться набок.
«Солнечный удар? Господи, а молодой-то какой и худой!»
Елизавета Викторовна взяла в помощь двух крепких восьмиклассников, все вышли во двор. Подхватили страдальца под руки и повели в спортзал, там прохладно.
– Вася, приведи медработника.
Парнишка метнулся выполнять.
Кого-то ей этот страдалец отдалённо напоминал, но узнать, кого, Елизавета Викторовна пока не могла... Слишком много учеников прошло перед её глазами...
Принесли парню попить, оказалось, что он давно не ел.
– Меня Панька зовут… – шептали побелевшие губы. И Елизавета Викторовна его узнала.
Маленькая голова, большие уши...
– Как ты здесь очутился? Как родители?
– Мама в родах умерла с последним братом…. Папку дружки зарезали.
– А вы с братьями?
– А мы кто где, по миру рассеялись…. Я не ел четыре дня, мне работа нужна... Его глаза были отчаянные.
Накормили парня в школьной столовой рисовой кашей, и объявила Елизавета Викторовна по родителям и учителям о сборе средств и вещей для Паньки.
– У меня дома сегодня переночуешь. В школе дворник нужен, ты не судим?
– Нет. Я после интерната на рыбном рынке работал, там сыто было. А хозяин точки умер и я... без денег, без ничего...
– Понятно. Документы есть?
– Есть.
– Будешь здесь, в школе, работать? – сыпала она вопросами. – Только сразу предупреждаю: работы много. Сейчас листва с деревьев полетит. Подметать нужно будет, порядок соблюдать, поручения мои выполнять.
– Я согласен… я… это… не передать…как... Спасибо вам…
********************************
Прошло ещё пять лет. Так Панька и работал в школе, и был для Елизаветы Викторовны самым верным рыцарем.
Помогал делать школьную работу – всё, что ни попросишь. Был безотказным: погрузить-разгрузить, парту починить, замок со сломанным ключом разобрать, полы покрасить.
Сначала жил дома у директора.
А потом Паньке, как сироте, не без её содействия, выделили комнату в малосемейке.
Елизавета Викторовна научила его варить суп, жарить картошку, распределять зарплату, чтобы её хватало до следующей.
На День учителя пришёл Панька к Елизавете Викторовне с живыми цветами.
Жутко стеснялся.
Руки и ноги у него крутились от напряжения, уши покраснели.
– Я это… поздравляю вас с праздником. И хочу сказать...
– Ну, говори! – глаза директора лучились теплом. Она знала, что Панька не мастак красиво говорить.
– Не зря ведь я вас нашёл.... Я к вам специально шёл. Узнавал, где вы....
– Ко мне?
– Ну да. Тогда. У меня ведь в деревне больше... никого родных людей не осталось… Только вы.
Она почувствовала, как слёзы льются сам по себе.
И поняла, что нельзя стать настоящим учителем, не став при этом человеком.
Интересный рассказ "А ты попроси" здесь.
Друзья, спасибо за то, что Вы со мной. Кто не успел подписаться, приглашаю Вас на канал "Всякие россказни".
Пишите отзывы, ставьте лайки!
У нас тут душевно.