оглавление канала
Мне объяснять было не нужно. Я очень себе хорошо представляла, ЧТО тут может начаться, сойди эта «лавина». Урал захлебнется в крови. И никто уже не будет разбираться, кто прав, а кто виноват. Видели ли вы когда-нибудь, как дерутся озверевшие люди, когда, что называется, падает планка? Я видела. Остановить это уже не представляется возможным. Если подобное случится здесь, то тут впору объявлять войсковую операцию. И то, я думаю, это вряд ли поможет. Ох ты, Господи! Как же это я умудрилась вляпаться во всю эту кашу?! Вроде бы, даже и не стремилась к этому, а совсем даже наоборот…?
Дмитрий, словно прочитав мои мысли, усмехнулся.
- Капустина придется убирать, иначе, он таких дел наворотит, что мало никому не будет…
Меня слегка покоробило это его «убирать», словно он говорил не о человеке, а о каком-то неодушевленном предмете, перегораживающем дорогу, что-то наподобие камня. Сразу на ум пришла английская пословица. «Камень, лежащий на дороге, может иметь самые благие намерения, но его нужно убрать». Не сдержав своих эмоций, я слегка сморщилась. Мой собеседник смотрел на меня с легкой ироничной насмешкой, словно хотел сказать: «Влезла баба в мужицкую драку…» Конечно, по сути, он был прав. Только ведь я не сама влезла, они меня и втянули. Или, точнее, обстоятельства так сложились. А выражаясь блатным языком, так карта легла. Но, если уже следовать этой логике, и использовать и дальше подобную терминологию, то карты на руках. И мне не оставалось ничего другого, как только продолжать играть.
- А ты не думал, что… , - я слегка споткнулась, прежде чем, произнести это невозможное словечко, - … что убрав Капустина, вы, во-первых, сделаете его знаменем, если позволишь так выразиться, а точнее, героем его команды? Благодаря вам он станет мучеником, и тогда вы не сможете удержать его ребят от активной мести, что в конечном итоге породит ту же самую кровавую бойню. Не будет ли правильнее использовать его же слабости против него самого. – На секунду я задумалась, а потом продолжила. – Насколько я знаю, в вашей среде крысятничество не поощряется, мягко говоря. Оно вообще, среди нормальных людей не поощряется, но у вас карается весьма жестко, и как говорится «по закону». Причем, накажут его свои же. – Дмитрий смотрел на меня нахмурившись, не понимая, куда я веду. Поэтому, я пояснила. - Ты сказал, что его слабость – это деньги и амбиции. Что касается амбиций, то здесь игра, что называется, в долгую. Нам это не подходит. – Я сказала «нам», и сама поняла, как это странно прозвучало. А мой собеседник на это самое мое «нам», только усмехнулся и качнул головой. То ли одобряя, то ли удивляясь моему нахальству. Не обращая на это внимания, я продолжила. – А вот деньги… Тут можно разыграть неплохую и быструю партию. Только без вашей помощи мне, увы, не обойтись. Только, ты должен иметь в виду, что и в ваших рядах наличиствуют его ребята. – Я глянула на Дмитрия. Мое последнее сообщение у него не вызвало удивления или возмущения. Все верно, разведка была всегда, и, думаю, всегда будет, как ее при этом ни назови. И закончила с усмешкой. – Как, впрочем, наверное, и в его команде у вас есть свои люди, не так ли?
Дмитрий опять покачал головой. Поди разбери, что он этим хотел сказать. Но его ответа я и не ждала. Некоторые вещи были достаточно очевидны. Но, все же, он не удержался от легкого сарказма.
- Такое впечатление, что ты сама окончила высшую школу ГРУ… - Увидев, как я нахмурилась, поспешно пояснил. – Я хочу сказать, что рассуждаешь ты, как… как мужчина. И что конкретно ты предлагаешь?
Я ему мило улыбнулась.
- Все остается по-прежнему… Мне нужно увидеться с Филином. Насколько я понимаю, только он может принять окончательное, а самое главное, быстрое решение. А события развиваются настолько стремительно, что на всякие ваши согласования просто не остается времени. Так что… Мне нужен Филин.
Надо отдать ему должное. Думал он не дольше минуты. Потом, побуравив меня взглядом своих черных глаз, так напоминающих мне дуло пистолета, он поднялся из-за стола. Если он ожидал, что под его взглядом я грохнусь в обморок или, по крайней мере, полезу под стол, то он ошибся. Я спокойно выдержала его взгляд, ожидая, что он скажет. Особо многословным он не был.
- Я приеду за тобой сегодня вечером… - И все.
А мне, собственно, ничего другого и не нужно было. Но все же, решила высказать свое мнение по этому поводу. Я скорчила недовольную физиономию.
- А я смотрю, в вашей конторе все, как у прежних чиновников. Сначала надо проголосовать, потом согласовать, утвердить и поставит энное количество подписей. Ничего не изменилось с перестройкой…
Глаза его сощурились и из-под прикрытых век полыхнула молния.
- Зарываешься, детка…
Ну… Молнии я и сама была мастерица метать. Встав из-за стола, глядя ему прямо в его прищур, почти шепотом произнесла:
- Еще раз назовешь меня «деткой» и получишь по роже…
Я увидела, как у него заходили желваки на скулах. Несколько коротких мгновений мне казалось, что он меня ударит. Но, обошлось. Он взял себя в руки, и, больше не глядя на меня, тихо проговорил сквозь зубы:
- Жди… - И вышел из дома, хлопнув дверью.
А я, наконец, смогла выдохнуть. Медленно опустилась обратно на свое место, и обхватила голову руками. Только сейчас я почувствовала, как устала. Мне казалось, что я не смогу больше пошевелить пальцем, не то, что встать и куда-то идти. А куда идти? Заварила кашу, теперь нужно было расхлебывать. Ой, мамочки… Но предаться отчаянью, как следует, со вкусом повыть над своей горемычной судьбой у меня не получилось. Из комнаты выглянула Людмила Марковна. Увидев, что я одна сижу за столом, спросила, почему-то шепотом.
- А Димочка что ж, уехал?
Я кивнула головой, не в силах открыть рот. Женщина посмотрела на меня и всплеснула руками.
- Это на кого же ты стала похожа, Акулиночка?! Ну чисто призрак!!! Давай, дорогая, в постель. Пусть мальчишки в свои игры сами играют. Не девичье это дело в их драку влезать…
Ни отвечать, ни, тем более, спорить с ней, у меня сил не было. Она, поняв, что от меня ответа не дождаться, подскочила ко мне, помогла подняться, и, поддерживая меня за плечи, беспрестанно причитая, словно над покойником, повела в комнату.
Комната была совсем крошечной. В ней помещалась только кровать, небольшая тумбочка и старый платяной шкаф, с облезшим лаком на дверцах. Но все было так же, как и в большой комнате, в салфеточках и вышивках. Но любоваться на всю эту красоту у меня уже не было сил. Не раздеваясь, я повалилась на кровать и, моя голова еще не успела коснуться подушки, как я уже спала тяжелым и мутным сном.
Проснулась я от странного шуршащего звука. С трудом разлепила глаза. В комнате сумрак, на старой яблоне за окном трепещут на ветру последние пожелтевшие листья. И дождь, мелкой сеточкой шуршит по палой листве. Так тихо, спокойно и почти умиротворенно было на сердце от этого звука. Я опять прикрыла глаза, стараясь услышать эту музыку осени, которая всегда навевала на меня светлую грусть. В соседней комнате что-то брякнуло. Я открыла глаза и сразу все вспомнила. Заполошно вскочила. Который час? Глянула на часы. Стрелки показывали четыре часа. Это сколько же я проспала?! Сама упрекала «племянника Димочку» в нерасторопности, а сама почти двенадцать часов продрыхла!
Встала с постели, поправила аккуратно покрывало, и осторожно открыла дверь, словно опасаясь, что там меня поджидает армия врагов. Но, врагов не было. Людмила Марковна стояла у плиты и что-то готовила в небольшом сотейнике. Запах от него шел одуряющий. Услышав, как скрипнула дверь в комнате, оглянулась и расплылась в улыбке.
- Акулиночка… Проснулась, детка… Ну вот, совсем другое дело. Сейчас ужинать будем, а может и обедать. Это кому как нравится. Я вот кролика решила потушить в сметане. Любишь крольчатину?
Я покладисто кивнула головой.
- Я все люблю, Людмила Марковна. Мне бы умыться, да себя немного в порядок привести. – И я пошлепала в ванную комнату.
Обратно я вышла более или менее пришедшая в себя. На столе уже стояла чашка с горячим чаем, какая-то пышная булочка, от которой невозможно вкусно пахло ванилью, и тарелка, наполненная кусочками кроличьего мяса с морковью в сметанном соусе. Я сразу почувствовала зверский голод, и плюнув на все приличия, принялась за пиршество. Съела я все довольно быстро. Все то время, пока я жевала и глотала, Людмила Марковна суетилась у раковины, фальшиво напевая какую-то знакомую мелодию. И, как ни странно, это меня несколько насторожило. Потому что, я доподлинно знала, что была она, помимо своих кулинарных таланов, наделена еще и прекрасным голосом и слухом. Какой-то холодок, в предчувствии беды стал расползаться у меня в груди, и я осторожно спросила:
- Людмила Марковна, что-то случилось.
Спина женщины напряглась, и не поворачиваясь ко мне, она спросила нарочито удивленным голосом:
- С чего ты взяла, Акулиночка? Все нормально…
Я не отставала:
- Кто-то из ребят приезжал?
После небольшой паузы, она тяжело вздохнула и, вытирая руки о цветастый фартук, повернулась ко мне:
- Андрей Сергеевич забегал, узнать, как ты? Хотел разбудить, да я не дала. Тебе же надо отдохнуть было. Ты ведь на себя была не похожа…
У меня внутри все замерло. Я уже знала, ЧТО случилось, но поверить в это никак не могла. Каким-то деревянным голосом, который, вроде как, и не мне принадлежал, спросила:
- Что велел передать?
Женщина суетливо кинулась к буфету. Чем-то там зашуршала, а затем протянула сложенный вчетверо листок обычной ученической тетради в линейку.
- Вот, записку велел тебе передать. – И она протянула мне белый квадратик свернутого листка.
Сразу онемевшими от страха пальцами, я развернула записку, и прочла: «Был на даче. Машина стоит, а Алешки там нет. Позвонил ему на работу. Сказали, что сегодня не было. Спросил соседей. Говорят, кто-то к даче ближе к утру приезжал. Постараюсь найти, ты не волнуйся». И внизу размашистая подпись: «Андрей».