С самого утра на кухне семьи Ивановых кипела жизнь. Марина Семёновна - женщина в возрасте, готовила по привычке небольшой праздничный фуршет. Покупная селёдка из пластиковой банки была разложена на фарфоровое блюдо, что из-за своей долгой жизни уже покрылось царапинами и из чистого белого, цвет стал выглядеть сероватым. Помидоры и огурцы отправились на другое блюдо, ну и конечно картофель с мясом предварительно был вынут из духовки, дожидаясь своего часа. Она и сама не знала, зачем каждый раз столько наготавливает. Ведь к ней в гости должна была пожаловать лишь одна её подруга, а не целый батальон. Хотя, на самом деле, умом понимала. Хотела ни в чем подруге не уступать, ведь той в жизни повезло гораздо больше, но не дай Бог она подумает, что Марина Семёновна неудачница в свои-то годы…
- Лиза! Помогла бы матери, сейчас Люда приедет, как я ей потом в глаза буду смотреть, если у меня тут бедлам и стол не накрыт? – Елизавета встала с дивана, помогла маме отнести тарелки и расставить их на столе, а после сразу же побежала в коридор, накинула свою кожаную куртку и как можно быстрее ретировалась из дома под нервные нотации матери. Ей предстоит минимум трехчасовая прогулка, причем, не по собственному особому желанию. Просто она терпеть не могла когда в дом с визитом является эта самая Люда. Мать сразу же становилась чересчур взвинченной, заводной, ну и, конечно же, начинается промывание костей всем вокруг. Лизе эти разговоры уже надоели так, что дальше некуда. Она готова хоть под снег, хоть под дождь, куда угодно, лишь бы их не слушать. Вся эта болтовня была однотипной, словно старая, заевшая пластинка, которую и напоминали эти две пожилые дамы, когда собирались вдвоем. Только на этом горе молодой женщины не заканчивалось, ведь после ухода маминой подруги ей придётся выслушивать нотации своей пожилой родительницы.
Марина Семёновна была очень недовольна своим зятем. При любом удобном случае она старалась уколоть дочку тем, как та неудачно вышла замуж. Не такого будущего она хотела для своей умницы-красавицы. Вот только Елизавете было совершенно всё равно, что про её мужа думает мама, ведь не ей с ним жить. Для неё муж был самым лучшим на всем белом свете, и на такие выпады она как могла, старалась не реагировать, так как всё, что говорила мама, было неправдой. Но такое поведение, конечно, изрядно выматывало, кому ж понравится каждый день выслушивать упрёки и недовольства? С той поры, как мать вышла на пенсию, она стала тесно и часто общаться со своей давней приятельницей. Они долгое время и не вспоминали даже друг о друге, а тут вдруг встретились как-то на рынке, слово за слово и понеслось, вот уже год, как дружат не разлей вода. Только Лиза от этой дружбы страдает, как настоящая великомученица. Тётя Люда приходит к ним в дом по четвергам и вторникам, и каждый вечер этих двух непримечательных дней превращался в настоящую пытку. Мама садилась в кресло напротив, наливала себе в кружку, будто бы специально, невкусный пакетированный чай, хотя дома всегда пили заваренный, и кривила лицо, будто бы съела лимон целиком.
- Ты у меня, Лиза, дурочкой глупой выросла! Нет, я, конечно, понимаю - любовь зла, полюбишь и козла, - Марина Семёновна любила наговорить гадостей, это был словно какой-то ритуал, её миссия, на которую её сподвигла тётя Люда. – Это же надо было за тАкОгО! Замуж выйти… Как слепая, ей Богу! Да разве о таком я зяте мечтала?! А вот у Людки зять золотой… - И тут пожилая женщина начинала распинаться, рвать и метать, пересказывая всё то, что ей успела рассказать её подруга. И непременно монолог заканчивала фразой: «Вот как другие живут, не то что мы, облапошенные!»
Лиза закатывала глаза, но маме не перечила, не могла. Женщина всю жизнь растила дочь одна. Она сама рано вышла замуж, неудачно, отец был ветреным, к семье не готовым, так они через год и развелись. А он, к тому же, настолько изворотливым оказался, что даже алименты на ребёнка не платил, находя всевозможные лазейки. И Елизавете было жалко мать, она всё рассматривала с точки зрения достатка и материального, ведь в духовном плане так и не обрела своего семейного счастья. Но муж у Лизы был не таким, как отец, поэтому, когда мать перегибала палку, ей все же приходилось осуждать её горячий пыл.
Она без умолку рассказывала про зятя подруги, в красках расписывая, как же той повезло. Он каждый день и жене и теще букеты дарит, тётю Люду отправляет в санаторий отдыхать и лечиться пару раз в год, дом вот планируют покупать, да и машина у них не абы что, а дорогая иномарка…
- Мам! Ну успокойся ты, я уже слышать не могу ни про подругу твою, ни про дочь её! – В один из вечеров Лиза не выдержала, красочный рассказ прервала своим недовольством, и тут началось… Мама тут же схватилась за сердце, пришлось бежать за корвалолом. Больше Лиза её не останавливала, боялась, что опять воспримет всё слишком близко, расстроится и захворает. Пришлось мириться с этими постоянными упрёками в сторону любимого мужа Ильи. Втайне же молодая женщина ненавидела уже и мамину подругу Люду, и её дочь, и зятя в придачу. Столько её крови выпили все эти разговоры, от которых голова уже шла кругом всякий раз.
Спустя несколько месяцев после свадьбы Лиза забеременела. В глубине души она надеялась, что хоть с рождением внучки или внука мама наконец успокоится и перестанет попрекать её за «неудачное» замужество.
Когда молодая женщина уже собиралась в роддом, дохаживая срок, в гости заявилась Людмила, которая в последнее время заскакивала к ним нечасто. Иной раз Елизавета и вовсе успевала забыть и про упрёки матери, и про эту несносную тётку. Но тут она снова явилась. По причине плохого самочувствия в этот раз Лизе пришлось остаться дома, она не смогла сбежать от этих глупых разговоров, так мать её ещё и к столу пригласила, дав понять ясно и чётко, что никаких отказов она не принимает.
- Ты меня перед Людкой позоришь! Мало того, что мне ей сказать нечего про мужа твоего, так ещё и ты невежливая такая, даже полчаса посидеть с нами не можешь. – Мама сокрушалась как могла, и Лизе пришлось согласиться, даже несмотря на головную боль и усталость в спине.
Людмила пришла как всегда с небольшим опозданием, распахнув дверь квартиры и бросив свои вещи в разные стороны, словно пришла не в гости, а к себе домой.
- Ой! Лизонька, уже живот такой большой, рожать скоро, да? – Голос у неё был такой же неприятный, как и то, что она обычно говорила.
- Да, вот, скоро в роддом поеду, уже вещи потихоньку собираю… - Нехотя ответила ей молодая женщина, и они направились в зал, где мать по привычке устроила «фуршет».
- Ой, ну ты уморила меня этой селёдкой, Марин. Я такого дома не ем, Витенька, зятек мой, красную рыбку покупает… Мы её с икоркой по утрам едим. А ты со своей селёдкой! – Она противно расхохоталась, будто бы даже нервно, заставляя Марину Семёновну краснеть, как рак. И женщина уже собиралась что-то сказать на столь обидное замечание подруги, вот только она продолжила, переключившись на дочь приятельницы. – Ну что, в роддом говоришь, поедешь? Это хорошо! Дети – цветы жизни. А в какой, если не секрет?
Этот вопрос Лизе показался странным. Что значит «какой?». Самый обычный, конечно, тот, который территориально к их женской консультации приклеплен… Недолго думая, уже собиралась так и ответить, но тут мама сверкнула на неё глазами, ясно давая понять, что отвечать на этот вопрос не нужно.
- Секрет, Людочка, пока секрет. А твоя дочь как поживает? Ей же тоже рожать скоро… - Тут уже заблестели глаза у Люды. Она выпрямилась, как важная птица, взяла в руки вилку и нож, который постоянно выпрашивала даже к блюдам, которые не подразумевают его использование, и стала мелко нарезать селёдку.
- Ну, вообще-то, Витенька Юлю в частный элитный роддом пристроил. Бог весть, что там в этих государственных больницах за врачи! Что-нибудь не так пойдет, а с них потом и взятки гладки. – Мать Лизы нервно покосилась в её сторону, а потом снова посмотрела на Людмилу и закивала.
- Да-да, это верно подмечено. – Утвердительно ответила она, и на несколько минут повисло неловкое молчание. А потом вечер вновь пошёл своим чередом, словно не было между ними каких-то неловких пауз. Людмила Петровна вновь рассказывала о своём «золотом зяте», а мама ей поддакивала, пока дочь от стыда не знала, куда себя деть. Они проводили тётю Люду поздним вечером, женщины вновь развели беседу так, что долго не могли расстаться. Как только закрылась входная дверь, Марина Семёновна уже не стала молчать. Тяжело вздохнула и выдала то, о чём её так и подмывало сказать весь вечер.
- Ну вот, видишь! Видишь, Лиза, Юля в частном роддоме рожать будет, её муж об этом позаботился. А твой оболтус хоть о чём-то в этой жизни думает? Надо было тебе тысячу раз поразмыслить, какого парня себе в мужья выбирать. – Охала и ахала пожилая женщина, а Лизе только и оставалось, что закипать от этого молчания со своей стороны. Хотя на самом деле, сейчас даже смешно стало. Вот вроде бы, тётя Люда дома красную рыбу с икрой уплетает, и селёдка её не удивила, а всё съела, да с каким ещё аппетитом. Да только своим молчанием и смиренным спокойствием молодая женщина словно дала своей матери карт-бланш.
- Ты знаешь, Юля и Витя в консерватории познакомились! Сразу видно, интеллигенция, - Лицо Марины Семёновны исказилось в неприятную гримасу, выражавшую то ли брезгливость, то ли неприязнь. – А ты со своим неотесанным болваном в парке столкнулась – и всё, любовь-морковь на всю жизнь! – Терпеть этого Лиза больше не хотела, мама перегибала палку.
- Послушай, мам, давай ты немного успокоишься, и мы с тобой потом нормально обо всем поговорим. Ты явно сейчас не в настроении слушать мои возражения, не хочу, чтобы случилось как в прошлый раз. Мне уже достаточно твоих припадков...