Иногда судьба шепчет тебе: «Ты не должна была выжить».
А потом ты вырастаешь — и пишешь книги.
Это история девочки, родившейся раньше срока. История семьи, где каждое поколение помнит своё.
Первая глава — о начале пути. О чуде, которое произошло вопреки.
Привет тебе, случайный читатель. Сегодня ты стоишь в самом начале истории.
Первое, что всплывает в памяти — девочка, едва научившаяся ходить. Она идёт вдоль длинной светлой столешницы, где стоят резиновые и пластиковые игрушки. Под ногами — тёплый ковёр с коричневыми вензелями. Девочка берёт крошечную пластиковую кастрюльку и с жгучим интересом пытается… пописать в неё.
Почему именно это вспоминается? Может, потому что её тогда отругали. А может, потому что в тот момент она впервые испытала любопытство к эксперименту — получится ли попасть точно в цель?
Она помнит, как крутила переключатели на магнитофоне, слушала, как кнопка щёлкает и возвращается на место. Из остального раннего детства — пустота. Только фото в семейных альбомах доказывают, что были поездки к бабушке, кошка, погремушки и горшок.
У всех ведь есть фото на горшке?
Девочка родилась между двух миров. Мама — из одного народа, отец — из другого. По маминым словам, её родители долго не разговаривали с дочерью из-за интернационального брака. По версии бабушки, напротив, это мама не давала им нянчить внучку. Как бы то ни было, каждая сторона могла бы написать свои мемуары — и все эти книги получились бы разными.
Позже бабушка стала одним из самых важных людей в жизни девочки. Хотя путь к этому был длинным — со взаимными обидами, молчанием и примирением.
Её история началась в 1988 году. Девочка родилась недоношенной, шестимесячной. Фраза «в то время такие дети не выживали» навсегда осталась в семейных разговорах, сопровождая каждый рассказ о её младенчестве.
Бабушка и заведующая роддомом, по словам мамы, подняли на ноги полгорода, разыскивая кювез для выхаживания. И нашли! Это казалось чудом — в стране, где медицинская техника была роскошью.
Родители не отказались от ребёнка, несмотря на страшные прогнозы врачей. Молодые, испуганные, они слушали приговоры о возможной инвалидности, но всё-таки решили бороться.
А девочка будто решила доказать миру, что прогнозы — не приговор.
Младенческий тонус сняли массажем, развитие шло по книжкам: села в шесть месяцев, поползла, к году пошла, заговорила раньше сверстников.
У мамы были роскошные кудри — девочка видела их только на старых фотографиях. Сейчас мама коротко стрижётся и выпрямляет волосы, а дочка с улыбкой мечтает о таких же завитках. Природа, правда, выбрала другое — прямые, непослушные пряди.
Причину преждевременных родов так никто и не узнал. Мама рассказывала разные версии — чаще после бокала вина, и каждая история была чуднее предыдущей. Папина версия звучала не менее туманно.
Пусть этот семейный скелет останется в шкафу.
Ранние роды отозвались только на зрении. Частичная атрофия зрительного нерва, миопия высокой степени, астигматизм — целый набор. Родители поняли, что дочка плохо видит, лишь к двум годам. С трёх начались постоянные поездки по глазным центрам.
Процедуры, обследования, курсы лечения. Результата не было, зато страшилок — сколько угодно.
Один из врачей даже предложил удалить «слабый» глаз.
Если бы мама слепо слушала все советы, то дочке, наверное, было бы опасно даже дышать. Но родители как-то умудрялись балансировать между страхом и здравым смыслом.
На бедре у девочки до сих пор остался полосатый шрам — след от детской тарелки супа, опрокинутой на себя. Колготки тогда расплавились, оставив ожог.
Помнит ли она боль? Нет. Только оранжевую полосу на шторах — именно она почему-то запомнилась.
Мама не любила вспоминать то время. Изредка говорила: «Ты была маленькая, как куколка, и волосы росли ужасно медленно». Делала маски из репейного масла, чтобы ускорить рост.
Теперь девочка — мама. И замечает: история повторяется.
Все её дети до года ходят лысенькие, потом постепенно наращивают жидкие прядки, и к трём годам становятся обладателями густых русых волос.
Генетика, как всегда, любит шутить.
Девочку звали Лера.
Читать далее: